– Вот…

Дыхание вырвалось из груди со свистом, и я, издав истеричный смешок, едва не выругалась вслух. А всё потому, что Рик как раз повернулся ко мне спиной. Красивый, бронзовый, обнажённый. Со знакомым клеймом на правой ягодице. Я зажмурилась. Твою мать! Кто? Кто, скажите мне на милость, ставит отметину о принадлежности Короне себе на задницу?! Жизнь – боль. И если тебе на минуточку показалось, что это не так, лучше пойди и сразу ударься головой об стенку.

– Всё нормально?

Рик, абсолютно не загоняясь из-за собственной наготы, неторопливо собирал вещи: кроссовки, носки, джинсы, а я разучилась дышать. Кажется.

– Ты смотришь на меня, как на призрака.

Прокашлялась.

– Мне показалось, – а может, и правда только показалось, а? – у тебя… сзади. Клеймо?

– На заднице? – уточнил он, ослепительно улыбнувшись. – Ты заметила?

– Ты Охотник, что ли? – тоскливо поинтересовалась, прижимая к груди майку.

– Ну да. А что?

– Ничего, просто подумала… Обычно же демонстрации удостоверения недостаточно. Люди просят клеймо показать…

Рик рассмеялся, а мне захотелось его ударить. Вся моя жизнь со свистом катится в бездну, а он ржёт!

– У Охотников традиция же, слышала? В день присяги каждый из нас должен сам прижать раскалённую печать к телу. Типа демонстрируя свою мужественность и бла-бла…

Конечно слышала! Доминик мне раз пятьсот рассказывал, как ему было страшно и больно и как, правильно настроившись, он решительно и стойко перенёс мучения. А то! С обезболивающим и заморозкой! Это тебе не приют святой Брунгильды… У Дома ожог, кстати, был на плече. Как раз в том месте, где у Рика татуировка.

– Ну я и прижал, – весело рассказывал попутчик, чтоб ему провалиться. – Молодой был. Дурак совсем. Думал лишь о том, как тёткам из Комиссии клеймо демонстрировать стану… Потом, конечно, пожалел сто раз, но что уж теперь?..

За окном поезда показались огни приближающегося Контура, и скорость стала снижаться. Я натянула на себя майку и бельё, понимая, что начни я сейчас одеваться полностью, это может вызвать ненужные подозрения. Рик улыбался и шутил, а мне хотелось сдохнуть.

– Хильди, – имя, которым он несколько раз называл меня в порыве страсти, вдруг стало раздражать, – Кошечка, ты чего загрустила?

Он подцепил пальцем мой подбородок и заглянул в глаза.

– Жалеешь? Стыдишься? Прекрати!

Поцеловал сладко и по-хозяйски, добавив:

– Ведь здорово же было.

– Было, – вынужденно призналась я. Что уж врать-то?

– Тогда в чём дело?

– Неловко, – я поежилась. – Мы совсем незнакомы… Ну и вообще…

Он прижал меня к себе, крепко. Коснулся губами виска.

– Ерунда какая. Ещё успеем как следует познакомиться. Западный сектор не такой большой, чтобы мы не нашли способа видеться как можно чаще.

Этого-то я и боялась.

– Ну, выше нос, дева-воительница. Кстати, ты мне ещё так толком и не рассказала, куда и зачем едешь.

Я выдавила из себя жалкую улыбку и промямлила, что спешить некуда. Кошки на душе не просто скребли. Они там нагадили и теперь остатками моего стыда и здравого смысла закапывали продукты своей жизнедеятельности.

Поезд тем временем противно завизжал тормозами и остановился на полутёмной платформе.

– Я вернусь так быстро, что ты не успеешь заскучать, – со счастливым видом пообещал Рик, а я от всей души понадеялась, что в магазине будет очередь. Он был такой славный, улыбающийся и открытый, что мне хотелось выть от стыда и ненависти к себе. Хороший парень… Ну как парень? Сколько ему лет? Тридцать? Больше? Чёрт! Ничегошеньки же о нём не знаю! Кроме того, что он здорово тра… Просто ах, до чего здорово. И я его просто использовала, а теперь боюсь признаться в своей безответственной глупости.

Боже! А если он уже в «контакте» с какой-нибудь Гончей? Это ведь я желала избавиться от гипотетической связи с Домиником. А Рик? Захотел мужик развлечься на стороне, подумал, вот попутчица едет из обычных, без дара, бояться нечего. Почему бы и не скрасить тоскливую дорогу, тем более что и девушка не особо возражает…

Господи! Я закрыла лицо руками и целую минуту просто сидела, раскачиваясь из стороны в сторону. Что я наделала? Если Рик и в самом деле был с кем-то в «контакте», то теперь кирдык всему – отношениям, карьере… Ох, ну почему я не вняла предупреждениям наставниц о том, что трусы надо на замке держать?

«А если нет? – шепнул противный голосок внутри меня. – Что если никакого «контакта» у него не было? До тебя. Что тебя ждёт? Всё то же самое, что и с Домом? Не станет мужик, трахающий первую встречную в вагоне скоростного поезда, хранить верность».

– А по-другому я не хочу, – простонала сквозь зубы, понимая, что не смогу сейчас посмотреть Рику в глаза. Одевшись в мгновение ока, закинула рюкзак на плечо, вытащила сумки из-под полки и сломя голову ринулась из купе.

Запыхавшаяся, перепуганная, ежесекундно оглядываясь по сторонам, выскочила из вагона и пулей метнулась в подземный переход, даже не представляя себе, как стану оправдываться, если встречу возвращающегося из «вечёрки» Рика. К счастью, иногда – очень редко – мне всё же везло. И вместо попутчика я встретила невысокого мужичка в цветастой тюбетейке.

– Красавица! – взвизгнул он, заметив меня. – Куда едем?

– Денег нет! – буркнула я, но зачем-то уточнила: – В Запад-7.

Таксист радостно шевельнул огромными, просто гигантскими усами.

– Какие деньги, дорогая, я тебя умоляю! Одно место в маршрутке осталось. Что я, изверг, с хорошеньких девушек деньги брать? Семь зелёненьких – разве это деньги? Это слёзы мои, а не деньги…

– Поехали! – решилась я. – Веди к своей маршрутке. Только галопом, родной, галопом!

3 Глава третья. Запад-7

Я стояла под вывеской с адресом, который был прописан в моём направлении по распределению, и никак не могла решиться войти. Нервничала.

Здание секторального отдела внутренних надприродных сил в Западе-7 на типовое было мало похоже: без привычных глазу внушительных колонн, щедро увешанных камерами наблюдения, без окон, одетых в кованую решётку. Да и на крыльце вместо амбала, возле ног которого неизменно сидел злой как дьявол цепной пес, лениво курил какой-то пацан в рваных штанах и безразмерной майке. Курил!!! Не табак, конечно, но всё равно. В Центре бы за такое как минимум на гауптвахту упекли, а как максимум… Я непроизвольно почесала левую ягодицу, которой однажды неслабо досталось от куратора, и всё же шагнула на крыльцо.

– По уставу за курение и распитие спиртных напитков в местах, доступных посещению гражданских, вообще-то предусмотрено наказание, – проговорила, ощупывая парнишку взглядом и пытаясь прикинуть, в каком звании он мог бы быть. – От трёх нарядов вне очереди до десяти розог.

– Пфф! – Курильщик выдохнул мне в лицо облачко ароматного дыма – то ли дынного, то ли персикового, смерил меня высокомерным взглядом и презрительно хохотнул. – Каким это ветром «центральную» шишку в наши офигении занесло?

– Офигении? – растерялась я.

– Е. Бе. Ня, – по слогам и почему-то шёпотом уточнил мой собеседник, а потом, торопливо зыркнув куда-то влево, добавил: – Что вылупилась? Катись отсюда, кошка крашеная!

– Сама дура, – пробормотала я, неожиданно заметив, что у парня под футболкой прячется весьма фактурная грудь. Кроме того, ни один уважающий себя мужик не ругался бы такими словами. Разве что прошипел бы интимное «Кош-ш-шка» в ухо и… и не только в ухо. Тряхнула головой, пытаясь избавиться от непрошеных образов и картинок, потоком хлынувших мне в мозг после кодового слова «кошка». Ещё раз бросила на курильщика – курильщицу? – брезгливый взгляд и направилась в здание.

Ну в самом деле, чего я боюсь?

Полдня в Западном Секторе, и в Западе-7 в частности, убедили меня в том, что не так уж он и мал, как пытался заверить меня Рик. Большой город, если судить по вокзалу, тысяч на двести пятьдесят – триста жителей. Он встретил меня суетой разноцветных маршруток и ленивым басом автобусов. Усатый маршрутчик лихо притормозил у старенького, пропахшего грязной тряпкой и чебуреками вокзала и даже пытался набиться в дальнейшие провожатые, но был безжалостно отшит.