Глава 1. Учебный корпус.

Ветер. Ледяной ветер гладит волосы. Свет. Яркий свет маленькой, но гордой звезды. Снег. Столь же яркий, как солнечный свет, и столь же красный в солнечном закате, словно реки крови, которые, возможно, должны пролиться здесь в скором времени. Давид стоял посреди ледяной пустоши, и не хотел уходить. А может, он просто не знал куда? Взгляд налево, взгляд направо. Совершенный пейзаж. Ничего лишнего, до самого горизонта снег, льды, скалы.

Нельзя стоять, иначе холод проберёт до костей и ты останешься безжизненной статуей посреди этого ледяного пейзажа. Нужно двигаться, но куда? Взгляд выхватывает вдали какой-то огонёк, он слаб, но способен соперничать с вечерними лучами солнца. Нужно идти туда.

Конечности отнимались, казалось, что лёд уже поглотил их. Ещё немного и он сам будет состоять изо льда. Но огонёк всё не приближался, казалось, только удаляется, дразня и маня за собой. И уже в тот момент, когда силы покинули Давида, ему показалось, что свет вдали стал немного ярче. Не поверив своим глазам, он взглянул ещё раз. Свет становился всё ярче, огонёк приближался. Не веря своему счастью, Давид из последних сил кинулся навстречу своему спасению, однако он слишком поторопился с выводами. Яркий свет излучали глаза бегущей навстречу огромной саламандры…

***

Давид проснулся в холодном поту. Паники не было. Он всегда понимал, что родные места ему сейчас могут только сниться. Понимал это даже во сне. Но в этот раз было что-то новенькое. Саламандра. Огромная бестия, уничтожитель миров. И приснится же такое на пьяную голову…

На часах было 7. Судя по освещению в каюте — утра. Судя же по состоянию головы — весьма мерзкого утра. Вероятно, одного из самых отвратных за последнее время. Молодой пилот с усилием поднялся и сел на койке. Сколько было отдано самому себе обещаний больше не пить в компании этого проклятого Эдгара. Чёрт бы его побрал с его алкогольными экспериментами. «Что ты как маленький, кто же так пьёт старую добрую водку, да ещё с такой дрянной закуской…» От этих воспоминаний Давид поморщился. Если бы не его, как любили поговаривать про выходцев из Одемарка, “кровь предков”, он вряд ли пережил эту ночь, это было ясно. Ясно как и то, что на занятиях он сейчас получит неплохую взбучку от преподавателя, явись он в таком виде. Лучше привести себя в порядок, но опоздать.

Давид встал, и, пошатываясь, побрёл в ванную. Рассуждения и опасения после, сначала нужно чем-то освежить организм, а после и голову. И если в первом случае поможет старый добрый метод с контрастным душем, то за второе молодой человек не очень был уверен. Из всего, что было в холодильнике, явно выделить то, что могло бы спасти от похмелья, он не мог. Даже взбодриться было, кажется, нечем. И вообще, закусывать водку экзотическими блюдами вроде моллюсков с какой-то неизвестной планеты… Как он мог? Так и ласты склеить раз плюнуть.

Пока Давид корил себя за неправильный вечер, проклинал Эдгара за его гастрономические эксперименты и вообще всячески выказывал вселенной своё недовольство сложившейся ситуацией, на его коммуникатор пришёл звонок. «Совершенно кстати,» — подумал Давид.

— Полагаю, я не во время? — с еле уловимой ноткой издёвки прозвенел девичий голос. Этот звук словно колоколом разнёсся по всем углам крохотной, как ракована отведанных накануне вечером моллюсков, каюты и сконцентрировался в мозгу пилота. По ушам словно прошлись лезвием. По мозгу, собственно, тоже.

— Оставь любезность, всяк сюда звонящий, — совершенно не скрывая раздражения, ответил Давид.

— Фу фу фу, как грубо, молодой человек. Я о тебе забочусь тут, понимаешь.

— Благодарю тебя, уважаемая Староста, за столь душевную заботу, но в данную секунду — иди, пожалуйста, к чёрту, — все знали, что Давид с утра весьма неприятный собеседник, особенно с бодуна, но Ханна была либо столь юна и глупа (хотя имела одни из лучших отметок на курсе, что явно не вяжется), либо делала это осознанно и на зло. Второй вариант предпочтительнее.

— Тьфу на тебя. Я тут твой зад прикрыть хотела, а ты сама любезность.

— Спасибо, но я сейчас этим и занят — прикрываю свой мускулистый зад полотенцем. Как видишь, помощи в этом весьма тривиальном занятии мне не требуется.

— Ну и наслаждайся своим задом дальше, самовлюблённый нарцисс, а я скажу Молоту, когда он спросит почему ты не на занятии, что ты озабочен любованием своего зада и на предмет у тебя нет времени. Чао! — и связь прервалась.

Молот это серьёзно. Этот офицер не зря имел такой позывной. Его и по имени-то мало кто осмелится называть, так что чаще всего обращения на занятиях сводились к робким «простите», «извините» и так далее. Давид был не из робкого десятка, но проблем старался по возможности избегать, особенно таких. Пусть Молот был суров, но справедлив.

С тяжёлым сердцем и лёгкой головой парень вышел из душа. В холодильнике лежало несколько старых добрых сухпайков. Давид довольно улыбнулся. Впервые за утро. Для полного счастья не хватает стакана тёплого бодрящего кофе. «Только бы не на штаны, как обычно с похмелья,» — подумал он. Но в этот раз везение было на его стороне, и кофе из турки перекочевало в кружку почти без потерь.

Выйдя из каюты, Давид направился в учебный корпус. Встречая по дороге знакомых, он старался приветливо улыбаться, но у него всё ещё это слабо получалось. Там, откуда он родом, суровые люди носили суровые лица. В душе Давид был весьма добр, но снаружи он старался никогда этого не показывать. Не смотря на то, что на его планете все люди весьма отзывчивы, приветствуется взаимовыручка и взаимоуважение, иноземцами старались столь интимные вещи не показывать. Так что нужно поддерживать имидж сурового пилота с суровым лицом из суровой колонии, стальными нервами и крепким здоровьем. Правда, за последнее он уже начал переживать. Алко-эксперименты навигатора до добра не доведут, чует сердце.

Дойдя до нужной аудитории, Давид немного замешкался. Словно в первый раз пришёл. Он мотнул головой, прогоняя такие незрелые мысли, ещё раз осмотрел себя. Всё в порядке. Стучимся, вежливо здороваемся.

— Здравия желаю, господин Зигфрид. Позвольте присоединиться к учебному процессу? — как можно более вежливым тоном поинтересовался Давид.

В аудитории воцарилась тишина. В глазах других учащихся читалось недоумение, смешанное с сочувствием. Кто-то прошептал «суицидник». Зигфрид Юханссон, весьма суровых размеров и лет мужчина, повернул голову к двери. Взгляд, в котором читалась вся мощь скандинавских предков, выжидающе смотрел на Давида.

— Прошу простить, вчера вечером многоуважаемый Эдгар Нильссон открывал мне новые алкогольно-гастрономические горизонты. Данные открытия мне пришлись не по душе, не по вкусу и не по желудку, потому подобные эксперименты впредь воздержусь проводить. В учебное время.

В аудитории воцарилась совершенно гробовая тишина. Многие считали откровенным слабоумием заявлять такое самому Молоту. Да ещё в таком тоне.

— Что ж, молодой человек. Прямота и честность красит мужчину, и меня это радует. Можете войти и занять своё место. Но чтобы вы не думали, что так легко отделались, после занятий подойдёте ко мне, я выдам вам порцию штрафных упражнений. Не будем более отвлекаться, мы и так уже потратили 3 минуты.

Давид кивнул головой в знак согласия и направился к своему столу. Вся электронная аппаратура, получив сигнал о приближении владельца, заведомо включилась, и на экране уже красовалось приветствие с предложением подтвердить личность и статус пилота. Приложив палец к сканеру, Давид как можно бесшумней приземлился в кресло.

— Доброе утро Давид. Я не могу не отметить тот факт, что ваш организм утомлён на 21 % больше, чем в среднем в это же время за прошедший месяц. Что-то случилось?

— Доброго утра, Астрид. Ничего, что могло бы вызвать опасения. Неудачный гастрономический эксперимент, непривычная пища. Загрузи мне, пожалуйста, пропущенную часть лекции, я хочу ознакомиться с материалом. Пожалуйста, выдели важное. Ориентируйся на повышение интонации преподавателя Зигфрида, это ключевые моменты.