– Что ж, Флаффи, я бесспорно хорош.

Свинья слегка удивлённо взирала на него с кресла. Хан после душа (мисс Циммерман покинула его пятнадцать минут назад) причёсывался у зеркала.

– Но лучше бы меня побаивались. Возможно, стоит завести отношения?

Он обернулся к Флаффи. Она всё ещё выглядела удивлённой.

– Безусловно, Флаффи, безусловно. Мисс Циммерман – прелестная девушка, но сближаться с ней у меня нет ни малейшего желания. И завтракать тоже, несмотря на её намёки.

Хан вернулся к расчёсыванию. Триббл, накормленный, расчёсанный, музыкально урчал в своей клетке. Возможно, его присутствие в комнате также влияло на энтузиазм посетителей. Как упомянул доктор, заставить этого триббла “петь” затруднительно даже при тщательном уходе.

Следующим утром вместо того, чтобы прямой дорогой отправиться в столовую, Хан завернул к каюте доктора. Ему всё ещё не хотелось делить завтрак с мисс Циммерман, а сама мисс была близка к тому, чтобы навязать ему своё общество.

– Доктор, – поприветствовал Хан открывшего ему доктора. И с удовольствием заметил самую первую, самую искреннюю его реакцию – удивление.

– Что-то случилось? – он отошёл от двери, давая понять, что готов выслушать.

– Случилось время завтрака, доктор. – Хан прошёл, но недалеко. Оставаться тут надолго он не собирался. – И я хочу составить вам компанию.

Этому доктор не удивился, только кивнул, отойдя к зеркалу, и взял в руки фен. Видимо, появление Хана отвлекло его от сушки волос.

– Подожди минуту. И пойдём.

– Вы не удивлены?

Хан сел в кресло, которое в его комнате занимала Флаффи. Эта резиновая свинья так гармонично вписалась в его жизнь, диву даться можно.

Тихонько зашуршал фен, поток воздуха волной пробежался по влажным волосам доктора, на миг взметнув вверх его чёлку.

– Я удивлён только тому факту, что ты предпочёл завтракать не в одиночестве у себя в каюте – при твоей-то нынешней популярности, – сам доктор чуть повысил голос, чтобы перекрыть шум, и принялся расчёской укладывать непослушные пряди.

– Мне же нужно социализироваться.

Хан усмехнулся, понимая, насколько это “социализироваться” выглядит смешно в свете той же внезапной его популярности.

– К тому же, я не против восторженных почитателей. Просто не каждый день.

Через минуту доктор окончательно принял свой привычный вид, влез в ботинки, чуть одёрнул форменку, прицепил к поясу чехол с паддом и сказал:

– Да, к числу твоих восторженных почитателей я явно не отношусь.

– Хм…

Хан, поднявшись на ноги, окинул доктора оценивающим взглядом.

– Пожалуй, от такого почитателя, как вы, я бы не отказался. Даже интересно, в чём выражалось бы ваше почитание. Выходим?

Уже в коридоре на пути к лифту доктор вдруг фыркнул.

– Готов поспорить, многие теперь мечтают занять моё место. Следить за тобой и твоей адаптацией к корабельному быту, диагностировать, составлять отчёты… мять твои крылья, – он едва заметно улыбнулся. – Проникнуть в тайну личности, так сказать. А ещё две недели назад на нас с тобой таращились бы как на зачумлённых, вздумай мы совместно появиться на завтраке. Лютый доктор МакКой, воскрешающий мёртвых, и его дьявольский подопечный, почти уронивший «Энтерпрайз».

– Даже жаль, что нам не пришла такая идея.

Хану тоже смешно. Он подходит к лифту, жмёт кнопку вызова – в пересменок его всегда приходится дольше ждать.

– И всё же, доктор, никто вас не заменит. – Когда открывается дверь, он делает жест, приглашающий доктора зайти первым. – У вас волшебные руки.

– Продолжаем вечер комплиментов? – доктор хмыкнул, входя в лифт. – Но, боюсь, это всего лишь профессиональное. Мне просто нельзя иметь грубые или нечувствительные руки.

– Я знал докторов, назвать которых костоломами было бы злостным преуменьшением, так что профессия не показатель. К тому же, вы сами сказали, что комплиментами вас не балуют. Так почему бы мне это не исправить? По крайней мере, я точно буду искренен.

Лифт доставляет их к нужному коридору, раскрывает дверцы, выпуская в оживлённый коридор. После того, из которого они вышли – небо и земля. Занимательный контраст.

Они дошли до столовой молча. Люди смотрели на них, некоторые – оборачивались. В словах доктора об их «зачумлённости», перешедшей в ханову популярность, явно была очень точно подмеченная истина. И Хан не удивился бы, если бы они стали предметом самых популярных сплетен на пару дней. Или больше.

Даже жаль, что никто не видел, как они вместе выходили из каюты.

Хан любил сплетни. Они помогали очень точно определить, кто и что волнует людей.

В молчании же они взяли подносы, собрали себе завтраки и уселись за небольшой стол у стены. Завтрак доктора, как и ожидалось, был здоровым и сбалансированным: овсяная каша из цельных зёрен на воде с мелко нарезанными распаренными сухофруктами и мёдом, чашка зелёного чая, в который он бросил два кубика дынного подсластителя.

Хану же учёный, некогда усовершенствовавший его тело, рассказал, что сверхчеловеческий организм в состоянии самостоятельно разобраться, что и в каких количествах ему нужно. Так что Хан завтракал бифштексом с кровью (гарнир из брокколи, крепкий чёрный чай).

Если вспомнить, доктор при нём не ел до этого. И даже не перекусывал. В его кабинете на его столе стояла небольшая вазочка с сухофруктами. А ещё – регулярный спортзал и бассейн.

– Доктор, вы склонны к полноте? – ненавязчиво поинтересовался Сингх.

– Недоработка моих генов. Тебе-то, конечно, подобное незнакомо, – кивнул он спокойно, беря в обе руки чашку с чаем. И с полминуты умиротворённо держал её в обхвате ладоней, словно укачивал, прежде чем отпить. Действие походило на привычное.

– Отчего же. До генетического улучшения я страдал от аллергии. – Хан начинает разрезать бифштекс. – Не нужно идеализировать меня, доктор. Ничто человеческое мне не чуждо… было, по крайней мере.

====== Почему отдельная палатка не гарантирует возможность выспаться ======

Их отправили на планетоид ближе к обеду – перед этим был ещё один инструктаж, в этот раз высадочную группу снабжали подробными картами, инструкциями к приборам планетоида, встраивали в переводчики на паддах язык погибшей расы. Хан в очередной раз оценил то, что Федерация была ориентирована на изучение, а не на завоевание. На Ботани-Бей работа, которую лингвисты и инженеры корабля выполнили за двое суток, заняла бы недели. С современными технологиями – дней пять. После инструктажа их разбили на пары, каждой паре выдали двуспальную палатку с силовым полем, запас еды и воды, небольшую аптечку (гель-регенератор, слабое обезболивающее и тому подобное).

В пару Хану достался томный темноглазый научник. Лучше бы доктор, потому что очень уж Хану не нравился энтузиазм, с которым научник воспринял их «воссоединение».

После инструктажа темноглазый научник вырос перед Ханом, не успел тот подняться со своего места.

– Меня зовут Том, – поведал проникновенно.

– Джон Харрисон. – Хан пожал его руку. До смешного фальшивое «знакомство». – Ты дашь мне пройти?

– Я просто хотел сказать, что я очень-очень…

– Безразличен мне? Надеюсь, это взаимно.

Хан доверительно наклонился к его уху – кстати, пахло от научника вполне приятно. Можжевельник?

– Том, нам предстоит одна ночь в двуспальной палатке. Я планирую её спать. Не надейся на что-то большее.

– Очень было надо.

Том, фыркнув, удалился куда-то в сторону дверей, а Хан поймал внимательный взгляд доктора – изучаете, дорогой сэр? – и подмигнул в ответ.

Доктор, к слову, был один. В смысле, у него была одноместная палатка и двое ассистентов со своей палаткой. Его одноместную внесли отдельно, и коммандер Спок передал её доктору со словами «всё, как вы просили».

Хотя Хан сомневался, что для обладания одноместной палаткой следовало просто попросить. Возможно, для этого нужно было быть доктором.

Огромное пространство переходов, галерей, комнат и залов, объединённых мостами и арками – планетоид был поистине огромен и поистине, без навигационных систем, встроенных в падды, и коммуникаторов заблудившего здесь ждала бы одна участь – медленная смерть.