На том наша беседа и закончилась. Вечером я все рассказала брату. Родителей мы в эти дела не стали посвящать. Как оказалось, напрасно мы это сделали. Прошла еще одна неделя – и снова выходные. Как раз на субботу у нас было намечено одно публичное мероприятие. Дело в том, что наши пробежки привлекли внимание многих людей. Появились те, кто бегал с нами за компанию. Но не только любители бега потянулись к нам. Как-то к нам подошли активистки из Общества борьбы за народную трезвость. Были эти дамы чуть младше своего общества. А оно, как оказалось, старше всех известных российских политических партий. За что они боролись, было ясно из названия. Успешной эта борьба не была. Собственно говоря, состояло это общество в основном из престарелых филантропок, чьих средств хватало на пропаганду здорового образа жизни да на помощь отдельным прозревшим людям. Прознав, что у нас насчет любого дурмана очень строго, они, естественно, устремились к нам. Эти пожилые дамы искренне переживали по поводу неуклонного падения нравов. Они действительно готовы были жертвовать всем, что имеют, для того чтобы исправить ситуацию на алкогольном фронте. Вот только реальных возможностей для этого у них не было. Они писали бесконечные петиции, организовывали лекции, пытались воздействовать на религиозные организации и даже организовывали анонимное лечение от алкоголизма. Эффект был, но не особо заметный. А если честно – единичные успехи. И тут эти дамы узнали, что есть молодые парни и девушки, которые не травят свой организм никакой гадостью, которые знают, как можно и без этого интересно провести время. А главное, что к этим молодым людям тянутся остальные! Мы были тем, чего им не хватало, – массовым примером правильного образа жизни. Проходить мимо нас они не стали.

Естественно, что мы им показали не все. Занятия бегом или паркуром – пожалуйста! Танцы? Да ради бога! Приходите и смотрите! Они пришли, посмотрели и предложили нам помочь в организации флешмобов. Мы с радостью согласились. То, что из этого вышло, – понравилось всем. И нам, и случайным зрителям. А вот с русским боем мы по-осторожничали. Смотреть на ежедневные занятия с их жесткими правилами и не менее жесткими ритуалами – зрелище не для слабонервных. И уж тем более мы не стремились показывать кому-либо наш суд. Суд, без принятых в этом обществе формальностей. Когда есть Круг, который судит тебя, и есть ты, сам по себе и со своей Правдой. Здесь не было ни присяжных, ни адвокатов. И хорошо, что редко мы кого-либо судили. За что судили? За трусость, подлость и предательство. И наказание было только одно – изгнание. Все это не для чужих глаз и ушей.

Единственное, что эти дамы увидели, так это праздничный бой на Масленицу. Провели мы его, кстати, с их активной помощью. И это был первый бой такого рода. Лишь свои знали, что народный обычай здесь ни при чем. Учиться биться стенкой на стенку ребята начали сразу после первого проигранного ими боя. Просто ничего лучшего, чем поступать по примеру далеких предков, они придумать не смогли. Это не просто рукопашный бой и не обычный поединок. Это натаскивание на бой в составе отряда. Привычка держать боевой порядок, не обращать внимание на крики, напор, боль. Нужно было выработать способность маневрировать в толпе и видеть сам бой. Умение выбивать отбившихся, выбивать сильных, разбивать строй противника, разделять функции: одни бьют, другие добивают, создавать преимущество в нужном месте и так далее. Вот чем стал в итоге русский бой, когда, утерев сопли и кровь, ребята взялись за поиск рецептов победы в открытом бою.

Масленичные бои – совсем другое дело. Там существовало много самых разных ограничений. Ведь сражались не враги, а соперники. Поэтому, зрители видели не бескомпромиссную и безобразную драку, а веселую удаль крепких и ловких ребят. Даже простая замена боевой злости на веселый азарт превращала эту схватку в увлекательное зрелище. Присутствующие тогда филантропки не увидели в этом ничего ужасного и остались довольны показанным представлением.

В этот раз они договорились с телевидением о съемке массового забега всех желающих и вольной танцевальной программе в самом конце. Акцию назвали «Русские пробежки». Соответственно, позаботились они и о рекламе. Основные участники забега и танцев надели на себя заказанные патронессами футболки. Украшены футболки были лозунгом данного мероприятия: «Русский – значит, трезвый!» В общем, подготовились мы ко всему заранее и о грядущих неприятностях даже не подозревали.

Неприятности начались, когда забег кончился и начался флешмоб. Наряды полиции внезапно окружили нас и потребовали прекратить всяческие представления и разойтись.

– Маша! В чем дело?

– Не знаю, Ваня. Мы ведь никаких правил не нарушали?

– Да вроде бы нет. Слушай, а старухи эти точно все согласовали?

– Да согласовали они все. – Я порылась в сумочке и достала нужный документ. – Вот, смотри: заверенная копия разрешения полиции на проведение нашего мероприятия.

– Тогда ничего не понимаю. И что теперь делать?

– Расходимся, Ваня. Подчиняемся требованиям то ли закона, то ли произвола.

Толпа, впрочем, и без наших призывов начала расходиться. Полиция этому препятствий не чинила. Но только до тех пор, пока через оцепление не стали проходить те, на ком были футболки с лозунгом. Этих начали хватать и тащить в стоящие позади оцепления «скотовозы».

– Ваня! Скажи ребятам, чтобы срочно снимали футболки.

– А ты? Машка, ты куда!

– А я, Ваня, пойду сдаваться властям. Нужно понять, чем им футболки наши не нравятся, да и ребят, если что, удержать от глупостей.

– Сеструха! Давай я вместо тебя!

– Нет, Ваня! Ты нужнее здесь. Я не сумею удержать твоих мордоворотов от драки. Зато я смогу удержать пойманных полицией от совершения глупостей. Давай будем делать каждый свое дело, брат. Не стоит спорить.

Развернувшись, я нагло пошла к оцеплению:

– В чем дело? Что за произвол?

Вместо ответа меня грубо схватили, надели «браслеты» и, доведя до «скотовоза», так же грубо запихнули внутрь. Там уже было с десяток задержанных полицией ребят и девчонок.

– Ребята! Девочки! Главное спокойствие! Не надо грубить полиции. Четко выполняйте их требования. Со всеми вопросами отсылайте их ко мне. Лучше будет, если с ними буду говорить я. Все поняли?

– А ты кто такая?

Я обернулась на голос. Вопрос был задан стоящим возле «скотовоза» офицером полиции.

– Миронова Мария Ивановна, я старшая среди этих ребят. Это понятно?

Офицер вместо ответа усмехнулся и отошел от машины. А потом двери закрыли, и нас повезли куда-то. Везли около получаса. Затем машины остановились, и нас вывели на улицу. Охрана сняла с нас наручники, и я огляделась вокруг. Ничего необычного: стены красного кирпича вокруг заасфальтированной площадки. В стенах – зарешеченные окна. Понятно, куда мы попали. А кстати, сколько нас? Насчитала двадцать семь человек вместе с собой. Ну что же, будем жить! Пока что здесь. Интересно, в чем нас обвинят? И сколько нам тут пребывать? Ожидая своей участи, мы не знали, что в сводке новостей уже сообщили о том, что:

Сегодня полицией было разогнано сборище несовершеннолетних русских националистов. На этот час, по сведениям, полученным нашим корреспондентом, задержано порядка тридцати подростков обоего пола. В числе задержанных находится и идейный лидер великорусских шовинистов, двенадцатилетняя уроженка Санкт-Петербурга Мария Миронова.

Итак, затеянная Анатолием Николаевичем интрига развивалась хоть и не в соответствии с первоначальным планом, но все равно в нужном ему направлении. Внимательно следя за происходящими сейчас событиями, барон сам себе поставил «минус». Чем проще методы, тем больше возможности добиться желаемого. Как ни крути, но о движении трезвости первым вспомнил Гозман, а не он, барон Берг. «Какой роскошный повод для ареста школьников откопал этот придурок! Такое мало кому в голову придет. Мне, например, точно никогда бы не пришло. Кто сейчас помнит про закон, который приняли сорок лет назад и давно уже не применяют на практике?»