Здешний мир, привыкший к тому, что можно неплохо прожить без сильных потрясений, потихонечку стал миром соглашателей. Вот только соглашательство не устраняет безобразий, а значит, рано или поздно недовольные себя проявят. Одним из таких недовольных существующими порядками и стал Машин брат. Да если бы он один! Правда, мы понимали, что сил на громкий протест у нас нет. Кто прислушается к мнению кучки малолеток? Единственное, на что мы были в тот момент способны, так это только готовить самих себя и наших товарищей к взрослой жизни. Этим мы, по сути дела, и были заняты все четыре года.
Очередная неприятность обрушилась на нас в один из прекрасных субботних дней. В выходные дни у нас танцев не было, поэтому, закончив занятия по бегу и паркуру, я ушла домой, а Иван с пацанами остался на занятия по русскому бою. Пообедав, я села за свой комп и начала печатать текст очередной сказки для литературного раздела «Невского времени». К сожалению, будучи неплохой рассказчицей, я была совсем неумелым литератором. То, что я писала, совершенно никуда не годилось. Поэтому, набив текст, я его посылала по электронной почте госпоже Алексеевой. Та, в свою очередь, превращала мое никчемное творчество в весьма неплохое произведение. Она, конечно, тоже не дотягивала до уровня Игоря Можейко, у которого я нагло воровала сюжеты, но тем не менее все равно выходило очень здорово! Я бы так никогда не смогла! Публика, никогда не встречавшаяся ни с чем подобным, принимала историю сказочных приключений Алисы Селезневой благосклонно. Все это лишний раз убеждало меня в том, что хорошую вещь не испортишь никаким исполнением.
Публиковаться я стала совсем недавно, после того как госпожа Алексеева нанесла нам визит и взяла у меня интервью. Впрочем, это было, скорее всего, не интервью, а обычной беседой. В итоге, оценив рассказы, а заодно и мои реальные способности, Татьяна Сергеевна предложила интересный вариант сотрудничества. Теперь я посылала ей на почту по одному рассказу в двух вариантах – звукозапись и письменное изложение рассказанного. Почему так?
– Раз уж мне придется заниматься литературной обработкой, то запись устного рассказа поможет мне при написании сохранить ваш, Маша, стиль. У вас есть свой стиль, его нужно только сохранить и развить. Вот скажите честно: как у вас обстоят дела со школьными сочинениями?
Не в бровь, а в глаз! Плохо у меня с ними было. Что у меня самой в том мире, что у Маши в этом. А мысль Татьяны Сергеевны мне теперь была понятна: учиться, учиться и очень много тренироваться!
Первые истории были опубликованы как произведения двух авторов. Я считала, что это справедливо. Все-таки Татьяна Сергеевна тратила на литературную обработку столько времени, что ее право на соавторство не подлежало сомнению. Благодаря ей, я стала официально получать часть причитающегося автору гонорара.
И вот, отправляя по почте оба файла, письменный и звуковой, я заодно прочитала входящие сообщения. Одним из этих сообщений была повестка из районного отделения МГБ. Некий поручик Мошкальский обязывал меня явиться в понедельник во второй половине дня для дачи свидетельских показаний следствию. Вот так дела! Я сразу поняла, что одними свидетельскими показаниями дело не ограничится. Чтобы не беспокоить родных, я ничего никому не сказала. Дожив до понедельника, после школы явилась по указанному адресу.
Поручик Мошкальский, полный дядька в строгом цивильном костюме, стал задавать мне на первый взгляд безобидные вопросы. Вопросы эти касались наших занятий самодеятельным спортом. Никогда раньше я не имела дела с госбезопасностью, если не считать редкого общения с нашим особистом. Менты наши тоже прошли мимо меня, если только не считать того внимания, которое уделяют инспектора-гаишники любому водителю. Тем не менее я твердо знала, что считать эту публику друзьями человека – непростительная глупость. Виновен ты или нет, но в любом случае не стоит верить в их доброту. В глупость их тоже не стоит верить, даже если на их лицах написано: «дебил». Просто так они свое внимание никому не уделяют и коль начали тебя о чем-то спрашивать, значит, ты оказался не в том месте и не в то время. Поэтому, включив дурочку, я ангельским голоском рассказывала о своем желании иметь хорошую фигуру, о любви к танцам и о боязни уличных хулиганов. На каждый заданный следователем вопрос я отвечала сорочьей трескотней. В общем, дурочку включала. И все-таки он меня чуть ли не подловил:
– Насколько я знаю, у вас там занимаются сплошь русские и православные.
– Не знаю, господин офицер, я им в паспорт не заглядывала.
В ответ Мошкальский весело засмеялся:
– Ну насмешили меня вы, барышня, у вас превратное представление о паспортах. Мы уже лет шестьдесят как не упоминаем в них национальную и религиозную принадлежность!
Я же тем временем проклинала себя за расслабленность. И хорошо, что поручик понятия не имел о советской действительности. Вот бы прокололась – так прокололась! Здесь вам не тут! В этом мире паспорта нужны лишь тому, кто за границу едет. Прочим же в качестве удостоверения личности служат либо автомобильные права, либо кредитные свидетельства. Но и в них нет никаких упоминаний о национальности или вере владельца.
И тут до меня дошло. А откуда он может знать о том, что у нас одни русские в компании? Я, например, этим вопросом не задавалась. И друзья мои об этом не спрашивали. Мне было все равно, кто там у нас еврей, а кто армянин. Но, как видно, кому-то оказалось не все равно. Кто-то заинтересовался этим и не поленился собрать подробнейшие сведения. И кто это может быть, я, кажется, догадываюсь.
Вслух же я сказала совсем иное:
– Так я совсем ничего не понимаю во взрослых документах. Просто читала, что раньше батюшки в метриках про это писали. Думала, что и сейчас так пишут.
– Батюшки наши и сейчас много чего пишут, но метрики выписывают совсем другие люди. Ну, это не наше дело. Мне, например, просто интересно стало, почему у вас нет ни одного инородца?
– Честное слово, не знаю. Если новые ребята и девчонки приходят, мы об этом их не расспрашиваем.
– А другие? Народу у вас сейчас много. Вряд ли вы знаете, кто о чем и с кем разговаривает. А ведь стоит прислушаться. Вдруг кто что недоброе задумал? Но если бы вы про то узнали, вы бы и отговорить смогли вовремя или нас о помощи попросить, если самой не справиться.
Ох, голубчики! Все вы одинаковы! Понятно, что вам нужны сведения о наших намерениях и настроениях. Но если о большинстве дел в нашем сообществе можно узнать совершенно открыто из наших контактов в социальных сетях, то с Бойцовским клубом так не получится. Все, что им нужно обсудить, парни обсуждают в Мужском Круге. А Круг в свои дела кого попало не посвящает. Меня, например, точно его дела не касаются. Потому, что нет мне туда ходу. Войти в Мужской Круг может не всякий. Для этого нужно делом доказать, что ты кремень и на тебя можно положиться. Кто и как это доказывает, мне знать не положено. Я хоть и заводила всему, но не начальница. Даже Иван, который стал самым первым членом Бойцовского клуба, для парней не начальник. Так у них заведено было после первого серьезного мордобоя. Круг решает все. А если требуется командир – Круг его назначит.
Понятно, что «опричникам» хотелось узнать побольше о намерениях Круга. Вот господин поручик и попытался завербовать осведомительницу. Я ведь хоть и не вхожа туда, но с братом живу в одном доме. Наверняка меня даже не будут заставлять доносы писать. Зачем? Про «жучки» все наслышаны. Наверняка у нас в квартире они появились во всех помещениях. И все, что мне будет нужно сделать, так это раскрутить братца на разговор. А уж «опричники» и без меня доклады напишут.
– Господин поручик! Я ни во что не лезу и не желаю лезть. Кто о чем болтает, пусть это того и касается!
– Напрасно вы так, Мария Ивановна. Честно скажу, не всем вы по нраву пришлись. И не только в нашем районе. Местных сволочей вы, конечно, гоняете, но ведь есть и такие люди, против которых кулаки не больно-то и распустишь. С ними иначе приходится поступать. Сомневаюсь, что вы сумеете справиться с этим. Вот тут бы мы вам и пригодились. Впрочем, мое предложение по-прежнему в силе.
