– А что? Хорошую комнату на Ваське неплохо сдать можно. С ремонтом и помочь можно. А пока ремонт, пока то да се, Манон опять к тебе переедет. А дальше, сам зна-ешь, нет ничего более постоянного, чем временное.

– Да тут, понимаешь... Ремонт денег стоит. А ты зна-ешь, я на систему коплю. И не смотри так! Как устаканит-ся, вместе же слушать будем, и с ней, и с тобой. Да даже если бы захотел помочь, не возьмет ведь денег! Щепетиль-ная очень. У меня жила, все своим пользоваться старалась, зато если что покупала – на всех сразу, а сама, знаю же, копейки считает.

– А ремонт как делать собирается?

– Не поверишь! Тоже сама.

– Нет, правда?

– Правда. Купит с зарплаты пакет песка или цемен-та и носится, довольная.

– О как! Долго ж ей ремонтировать! А если от нас обоих подарком к новогодним праздникам или к свадьбе, – Толян пытливо осмотрел Леху.

– К какой свадьбе?

– К вашей. Жениться-то не недумал? Кроме шуток? С родителями познакомил, со мной, с Васьки не вылеза-ешь, талдычишь про нее, вот я о женитьбе и спрашиваю.

– Ну уж нет! Пробовал, хватит! Со штампом или без, любят ведь сердцем.

– Это ты так думаешь. А она что? Не намекает? Ты выяснить-то пробовал? – недоверчиво покосился Толян.

– Пробовал! сам обалдел! Боится будто, свадьбы-то, от разговоров всяких уходит. А знаю, что любит. Ну и ре-шил не давить. – А если вам помолвку устроить? Может, сговорчивей станет? Опять же, одни намеренья, никаких обязательств. Съездим к ней, я речь двину. Там, глядишь, и с ремонтом, и с деньгами утрясете, и будете жить, как говорится, в любви и согласии. Или я в чего-то недопонимаю? У тебя ж на все свои теории...

– Да что мне теории! Мне Мариша нужна! А ты типа в дрýжки напрашиваешься? Или в сваты. Как правильно-то?

– Да как хочешь! Заодно посмотрю, что за комната такая, может, какие идеи появятся. – А что, дрýжка, сам жениться не собираешься?

– Нет уж! Бабы народ непростой: или они тебе га-дость сделают или ты им. Я и сам гадом быть не хочу, и их на расстоянии держу. Какая уж тут свадьба?

– А Мариша? По-твоему, тоже на гадость способна?

– На это каждый способен. Тем более, каждая. Про-сто одни эту свою способность обезвредить умеют, под кон-троль взять, а у других – как получится.

– Да меня другие...

– А-а-а! Забоялся!

– Как сказать. Маришка ж, и правда, девчонка еще,  а тут "обезвредить", "под контроль взять". – Так и ты не святой.

– Ну я! Не ангел, конечно, но гадости не единствен-ное, на что я способен.

– Так Манон тоже. Ты на себя посмотри! каким стал! Красавéц, раз! Верный влюбленный, два! Ты и верный! Глаз горит! Планы строишь. Все ее рук дело!

– Уговорил, уговорил! – довольно потер руки Леха.

– Уговорил? А самому не надо? Не надо – отойди.

– Чтоб ты мое место занял?

– Да занял бы, но она ж кроме тебя никого не видит.

– Вот и пусть! – разговор с Толяном приятно щекот-нул самолюбие Алексея, а предстоящая помолвка казалась единственно разумным и возможным разрешением целого узла сложностей и недоразумений.

К Марине отправились в пятницу вечером с цвета-ми, вином и массой гастрономических изысков.

***

Пожилой, с умным, подвижным взглядом, автор       так интересно говорил о поэзии, что Марина, заслушавшись, еле успела домой к назначенному времени, хотя Алексей и предупреждал, что готовит для нее что-то особое. Еле успела чайник поставить да переодеться в то самое, купленное   на Сонину свадьбу, платье цвета чайной розы. И Алый как раз пришел. Обычно своим ключом открывал, а тут со звон-ком, важно так. ...Он словно впервые увидел Марину. В желтовато-розовой шелковистой нежности, в мерцании плавных изги-бов и жестов, она показалась ему разгадкой всех их встреч, ответом на вопросы о времени и вечности, и вечность эта, эта молодость, улыбалась ему за спину, немного смущен-ная собственным великолепием:

– Толя? Привет, – бережно принимала она огромный, весь в лентах и бантах, тяжелый букет. – Что за торжест-венность, Алеш? праздник какой? У меня из "поесть" по нулям, – шепнула Марина Алому.

– Все с собой. Мы пока в комнате похозяйничаем,    а ты, – кивнул он на кухню, – с цветами разберись.

Алый хозяйничал по-домашнему спокойно и уверен-но. Сдвинул несколько ящиков, устроил из них «типа стол» и устроился на матрасике. Толян удивленно и с интересом оглядывался. Он ожидал встретить тут бедность, но не пол-ное отсутствие мебели, техники, радио и телевизора, – того элементарного, что составляет жилую начинку любого обиталища:

– Ну и пещера... Как ты это терпишь? – (Тот лишь руками развел.) – Ну, теперь хоть музыка будет! – довольно открыл Толян сумку. – Я тут кое-что принес, в подарок как бы, – и вытащил небольшую магнитолку и несколько дисков.

Скоро Марина, разобравшись с многоцветным, пышным букетом и услышав приглушенную музыку, при-хватив живой волнующийся шатер из цветочных головок, тихонько приоткрыла дверь в комнату, где два существа другой, «не ее» галактики, два мужчины разговаривали    на удивительном, неземном языке «вольтов» и «ампер». Может, женское общество и облагораживает муж-чин, но в чисто мужском обществе – свой шарм, свое, осо-бое благородство, недоступное женщинам по определению,  и потому столь привлекательное для них. Так, во всяком случае, ощущала Марина и как можно неслышнее опуска-ла ведрышко с букетом прямо на пол.

– Манон, ты что там? – заметил Толян притихшую хозяйку.

– Садись-ка, – усадил ее Алый на матрасик между собой и «дрýжкой». Никогда еще она не казалась ему столь юной, жизнеобильной, желанной.

– Тут дело такое... серьезное, можно сказать, дело, – важно откашлявшись и помолчав для значительности, начал Толян. – Я в обрядах не спец. Про товар и купца      не умею. Короче, Леха хоть и не первой свежести...

– Ну, спасибо! – в шутку обиделся Алый.

– Что есть, то есть, – развел руками дружка. – Зато   с жизненным опытом. Зарабатывает опять же, – продолжил Толян и перевел внимательный цепкий взгляд на Марину. На темно-красном покрывале в нежно поблескивающем платье она казалась ему слишком хрупкой, слишком уязви-мой для Лехи, слишком беззащитной рядом с ним. – А все в холостяках ходит, – закончил он вдруг таким глубоким волнующим баритоном, что Марина, вздрогнув, прижалась к Алому.

– Ну что, невеста, согласна? – приобнял ее тот.

– С чем? – потерялась Марина.

– С тем, что невеста? Верная и любящая? Теперь по-настоящему?