— Продолжай, — махнул он рукой, прикрывая глаза.

— У короля было трое сыновей…

— Семеро.

— Что?

— Было у короля семеро сыновей, — раздраженно выпалил эльф, а я силилась с порывом, чтобы не стукнуть его.

— И было у короля семеро сыновей. В другом же царстве жил-был другой король, который недолюбливал первого короля и его семью, и всей душой желал захватить его королевство. Однако у него не было ни сильной армии, ни денег, чтобы нанять их. Но было у него две дочери, и через них он и замыслил отобрать…

— Хрр… — я осеклась, эльф спал, прям, крепко так спал.

Я осмелилась помахать рукой над его лицом, сама немного прифигела от такой реакции — результата ноль. Даже страх отошел на последнее место, когда я приблизилась к нему, чтобы проделать задуманное. Кажется это стало моей ошибкой.

Первородное любопытство начало нарастать в груди, разносясь по всему телу и слабо отзываясь на кончиках пальцев. Отчего же вдруг меня потянуло провести рукой по его скуле, отчего же именно сейчас я засмотрелась на того, кому ничего не стоит ударить меня и унизить? Идеальные черты лица, почти белоснежные длинные ресницы, серые брови, так необычно, что заставило меня улыбнуться. Острые скулы, прямой нос, немного пухлые губы, мой взгляд невольно. Хотя, кого я обманываю! Специально соскользнул вниз, на его широкие плечи и мускулистые руки.

На плече обнаружился широкий белесый шрам, чуть ниже ключицы еще один, поморщилась, но перестала думать о плохом, как только взглянула на его грудь и чуть ниже. Даже в расслабленном виде у него идеальный пресс, я, чуть было, не дотронулась, проверить, как он на ощупь, но вовремя одернула себя. Меня словно окатили холодной водой. Я вскочила, прихватив одежду, и что было мочи, побежала, вот только наличие кандалов никто не отменял, и я шлепнулась на пол, издав нереальный грохот. Я встала и боязливо посмотрела на эльфа, тот спал, но либо мне показалось, либо лорд теперь лежал как-то не так, и голова его была чуть повернута в мою сторону. Ладно, у страха глаза велики. Я натянула на мокрое тело тунику, выдохнула и уверенно направилась к выходу.

Впервые я видела здесь такой яркий сон, и мне не понравилось увиденное. Совсем. Ах, черт бы меня побрал, это просто сон, а теперь соберись и убирай. Но после вчерашнего марафона на поле, мне было трудно работать, тело ныло, а холод, исходивший от пола, пробирал насквозь. Мои вещи не высохли, а штанов у меня больше не было, да и с чего бы им появляться? Я ведь тут пленница, алё?! Благо, хоть голой не заставляют работать. Кстати, об этом. Прикрыв глаза, я снова вспомнила вчерашнюю ночь, теперь хоть немного, но я начала понимать, отчего девушки в замке пытаются словить его взгляд. Он, без сомнения, симпатичен. Так! Все! Хватит.

— Спишь на ходу?

— Ох, черт, — да хватит уже вскакивать, дергаться и шарахаться от всех. Вот — получай, удар в голову, искры полетели с глаз, и это вовсе не преувеличение.

— На, приложи, — лорд Келегорм протянул мне кинжал, а это продолжение сна или?

— По шее приложить?

— Можешь и по шее, но лучше по ушибленному месту.

— Я в порядке.

— Как знаешь, — лорд ловко убрал кинжал в ножны и осмотрелся, пока я позорно отступала, таща за собой ведро с грязной водой. Подальше от этого мужчины, я не хочу снова грубостей, да и очень надеюсь, что про вчерашнее он забыл, а то еще и отыграется. Я зашла в другую комнату, провожатого, к сожалению, не увидела, и этот факт заставил меня еще сильней напрячься.

Взглянув в ведро, я тихо ругнулась, я же убираюсь здесь каждое утро, откуда столько грязи? Лорд неслышно зашел за мной, и зачем? Зачем? Ему, что, не сидится на троне или где он там сидит, что не занимается повелительскими делами, а выводит меня из себя?

Когда я вытирала невидимую пыль со второй тумбочки, моему терпению пришел конец. Я просто не могла переносить этих взглядов, откровенно насмехающихся, хитрых, словно он в курсе, что мне вчера снилось.

— Вам что-то нужно, господин?

— Хочу дослушать сказку, — усмехнулся эльф, нагло усевшись на тумбочку, чуть не пригвоздив мою руку к ней.

— Из меня плохой рассказчик, — и почему я надеялась, что он все забудет? Почему я думала, что вчерашнее всего лишь плод моего воображения. Он же плохой и злой, он точно не упустит возможности отыграться, только потом я опять буду либо плакать от унижения, либо плакать от физической боли. Я машинально потерла шею, словно бы готовила ее к предстоящему разговору с извергом.

— Вчера у тебя неплохо получалось. Правда, потом ты решила рассмотреть меня, затем не преминула воспользоваться случаем показать себя в полной красе. Вид сзади, кстати, мне пришелся по душе.

Мой словарный запас испарился, все, на что меня хватило, так это открыть рот, но не было ни криков, ни ругани, ни мата. Ничего. Так подло попасться — это же просто невыносимо. Я сейчас сгорю со стыда, а, нет, не сгорю, никто не доставит мне такого удовольствия, буду стоять здесь и смотреть, как эльф откровенно наслаждается моим шоковым состоянием.

— Я понимаю, понимаю. Ты видела только тела орков, а мое совершенное тело не идет вровень с их обрюзгшими тушами. Я прощаю тебе эту вольность, глупая баба.

Каким бы большим не был мой страх перед этим эльфом, как бы сильно я себя не унизила перед ним, что вчера посмела проявить такую вольность, но его слова возымели какой-то ненормальный эффект. Они словно бы стали напоминанием о моем первом неудачном любовном опыте, нет, это не мой бывший, но из его уст лились слова, похожие на слова бывшего. Он меня унижал подобным образом после того, как выставил из комнаты.

— Знаешь, будь ты в стократ красивей, чем орки, если в тебе нет человечности, нет доброты, сострадания, хоть капли теплоты, то грош цена такой красоте. Пустой звук, блестящая оболочка, внутри которой пустота.

— Повтори, тварь, — Келегорм схватил меня за горло, припечатывая к стене, весь воздух, как и спесь, вылетели с горла. Что-то сжалось в солнечном сплетении, и я рвано хватала воздух, но рука сжимала мое горло сильней. Я врала себе, что была готова к такой реакции, быть готовой на словах — это одно, а испытать все на деле — совсем иное. Может я когда-нибудь и привыкну к такому обращению, но только не сегодня. Я не могла контролировать свое тело, оно не подчинялось мне, как и слезы, что скатились по щекам. Позор. Какой же позор.

— Я сказал, повтори.

— Пус… — кашлянула, и попыталась отцепить его руку от себя, но тщетно, умирать, так с гордостью. Хотя, какая гордость. Он не отпускал меня, выжигая своими серыми глазами все мое существование, как же все осточертело, надоело. Я заколебалась, меня достало, что он мною помыкает, издевается, делает больно, — пустое место.

Я потеряла сознание, а лучше бы вообще умерла. Очнулась в той же комнате, вот только здесь уже было пусто, тихо и темно, а я и вовсе лежала на кровати. Слышно сглотнув, я поморщилась, больно, очень больно. Я попыталась слезть с кровати, а то еще припишут, что отлыниваю от работы, но, черт, мне паршиво, так паршиво, что я еле сдерживаю слезы.

— Лежи.

— Кто… — я закашляла, горло саднило, а мой голос превратился в шепот. Из угла комнаты вышел лорд Куруфин, он безмолвно приблизился ко мне, немного постоял, а затем все же опустился на край кровати.

— Тебе нравится эта комната? Не отвечай, просто кивни, — странные вопросы задает лорд, но, не искушая судьбу, я все же положительно кивнула. — Тогда решено, переселишься сюда. Но не смей выходить из комнаты без стражников. Поняла? Вот и хорошо, а теперь, спи. Отдыхай.

В новом месте мне жилось просто божественно, конечно, забот теперь прибавилось, как плата за удобства, но по крайней мере, мне уже хотелось возвращаться туда, в свою комнату. У людей, если у меня появилось свободное время, я тоже работала, то за рванные ткани, то за всякую безделушку, и все любовно тащила к себе в комнату.

Почти три месяца или может больше, я уже в этом замке, но я так и не приблизилась на шаг к реализации своей цели, а именно — сбежать, найти путь домой. Несмотря на свою относительную свободу, я до конца все же не принадлежала себе. Помимо этой проблемы была еще одна: сперва она меня устраивала, но потом стало тягостно, что люди, да и эльфы не замечали, не говорили со мной. Не думала, что я буду хотеть общения, буду хотеть хоть какого-то проявления человеческого тепла. В такие моменты я думала о матери, и если изначально я успокаивалась, то позже воспоминания больше уже не грели меня.