Нет, валяться на кровати, как сопливый ошмёток, невыносимо! Он резко сел, доставая ноутбук и находя контакт Алана. Телефон Натаниэль так и не вернул, и одна мысль, что рыжий гад сейчас, наверняка, просматривает его сообщения и фотографии, выводила из себя!

«Кэс, напиши хоть что-то! На звонки не отвечаешь, в сети нет! Я волнуюсь. Даже если занят из-за дня рождения, дай знать!»

Сообщение от Ала уже мелькало в соцсети. Впрочем, как и от остальных. Они все переживают о нем, даже не догадываясь, что занят он вовсе не подготовкой ко дню рождения, а воплощением отцовских амбиций.

«Я занят не днём рождением. Его не будет. Ничего не будет. У меня забрали телефон, и я не могу тебе позвонить. Мне очень нужно тебя увидеть. Но не уверен, что смогу выйти из дома, » — походило на жалобу. И, едва отправив это послание, Кэссиди устыдился собственных слов.

«Что произошло?! Я могу помочь?» — ответ последовал сразу же. Как будто Алан всё это время только и ждал какого-нибудь известия от него.

«Пристрели меня»

«Чамберс, мать твою! В чем дело?!»

«Отец решил выдать меня замуж» — зажмуриться и отправить. Друг всё равно узнает, а сказать в лицо будет почему-то ещё тяжелее.

Теперь Алан молчал. Не появлялось известия о том, что он набирает сообщение, просто тишина. И Кэссиди уткнулся лицом в подушку, в красках представив растерянное лицо друга в этот момент.

«За кого?» — наконец пришел короткий ответ.

«Я не знаю…»

Кэссиди взглянул на часы. Через сутки ему шестнадцать. Стрелка, как вчера, с особенно мерзким звуком, пересекла отметку двенадцать.

Он ждал продолжения этого извращённого спектакля и на следующий день, однако, его не последовало. Неужели череда альф-толстосумов кончилась, и среди их числа не нашёлся тот, кто озолотит отца в обмен на пользование его младшим сыном? Может, всё не так безнадежно? А, может, он одумался?

В особняке весь день шли приготовления к его дню рождения. Стандартный набор гостей: родственники и коллеги отца. Кэссиди внимательно просмотрел список приглашенных, ожидая увидеть кучу незнакомых имён людей, которых пригласили, чтобы предложить его прямо на празднике. Нет, ничего подобного. Это было странно и заставляло немного насторожиться, но он наивно цеплялся за мысль, что Спенсер вспомнил, что это его сын, что завтра его праздник.

И праздник действительно проходил, как обычно. Сборище людей, которые улыбаются друг другу в лицо, лицемерят, раскидываясь громкими словами, а после без лишних угрызений совести могут воткнуть нож в спину. Зато всё красиво, с роскошью и блеском. Шведские столы, незаметные слуги с напитками на серебряных подносах, торжественно одетые гости. Это не менялось из года в год. И после такого обязательного празднования Кэссиди рвался к друзьям, отмечать так, как ему того хочется, громко и весело, без всего опостылевшего пафоса. Здесь он совершенно не знал, куда деться. А все вокруг только и говорили об этом его… чудесном возрасте, из раза в раз повторяя поздравления друг друга. Их взгляды, оценивающие, облапывающие, даже со стороны тех гостей отца, кого он с детства видел в этом доме.

— Кэссиди, в кабинет, на пару слов, — из мрачноватых мыслей его вырвал голос родителя, и он нехотя последовал за Спенсером.

Однако, вопреки ожиданиям, отец не прошел в кабинет первым. Он открыл дверь и жестом велел сыну пройти. А у окна, повернувшись спиной, стоял мужчина в тёмном костюме. Он неспешно обернулся, вежливо улыбаясь хозяину дома.

— У вас чудесный сад, мистер Чамберс. Даже в мёртвой зимней красоте есть нечто завораживающее.

Кэссиди ощутил острый ледяной озноб, совсем как тогда, на тёмной заснеженной трассе, стоя напротив незнакомца, чьего лица не видел. Необъяснимый страх, сковывающий даже дыхание при одном взгляде.

— Только не он…! — неосознанно воскликнул мальчик, но его обычно звонкий голос прозвучал непривычно тихо.

Он совсем не храбро отступил назад, но тяжелая рука отца сдавила плечо, подталкивая.

— Джеральд Шервуд, — сделав пару плавных шагов навстречу, представился мужчина, и захотелось зажать уши ладонями.

«Заткнись! Я не хочу слышать ни слова! Не хочу знать твоего имени! Просто исчезни!»

Этот голос, в нём словно кружила та ночная вьюга, холодная, колючая, неумолимая. Это он, тот самый жуткий тип, что без всяких эмоций поворачивал голову окровавленного старика ногой, что позволил себе тот унизительный комментарий, что зачем-то взялся решить их страшную проблему!..

А теперь он стоит напротив, и его лицо не скрывает темнота. Но лучше бы она! Лучше бы не видеть этих холодных серых глаз, что неотрывно смотрят сверху вниз, не видеть этого красивого, но жёсткого лица.

Позади глухо захлопнулась дверь, и Кэссиди едва не вздрогнул от такого обычного звука, оставшись наедине с человеком, от которого по коже шли мурашки. А, может, это всё-таки не он? Ведь тогда его лица не было видно…

— С днем рождения, Кэссиди, — Шервуд остановился слишком близко, а омега замер на пару мгновений, не в силах пошевелиться. В голове билась только необъяснимая паника от этого зловещего совпадения.

— Что вы здесь делаете? — наконец произнес он, подавшись в сторону.

— А твой отец сказал, ты умный мальчик, сам догадаешься. Я пришел за тобой. Просить у мистера Чамберса твоей руки. — Ровный, лишённый эмоций тон, отчего в сознании Кэссиди, напротив, поднимался панический хаос.

Этот человек был не таким, как все эти денежные мешки с масляными глазами, похотливо смотрящие на молоденького омегу. В его взгляде, в его манере держаться сквозило нечто иное. То, что вызывало у Кэссиди холодный страх. Он не раздевал глазами, он словно сдирал кожу живьем, а голос его оставался таким же безразличным и холодным.

Он был моложе всех предыдущих, лет тридцати пяти, а то и меньше. Высокий, но, в отличие от большинства альф, мужчина не представлял собой перекачанный массивный шкаф. А сочетание черных волос с очень светлыми глазами делало его внешность запоминающейся с первого взгляда.

— А моим согласием вы поинтересоваться не хотите? — заставляя свой голос звучать более уверенно, нахмурился Кэссиди, смотря в эти стальные серые глаза.

— Нет. Твоё согласие необязательно. Но, если оно будет нужно, я его получу.

Кэссиди опешил от столь откровенного самоуверенного заявления, приоткрыв рот, чтобы возмутиться, но едва находя слова.

— Не получите! Вы ничего не получите! С чего вы возомнили, будто вам всё дозволено?! Убирайтесь вон! Меня тошнит от вас!

Шервуд улыбнулся. Медленно и чуть заметно, не сводя взгляда с рассерженного и испуганного лица. Так наблюдают за заигравшейся домашней зверушкой, снисходительно и в то же время с готовностью осадить за излишнее баловство.

— А мне пока что нравится твой острый язычок. Главное, не перестарайся.

— Да кто вы такой, чтобы говорить со мной так?! Вон! Я сказал — вон немедленно!

Альфа невозмутимо шагнул навстречу, Кэссиди — на шаг назад.

— Как пожелаешь. Сегодня я не задержу тебя надолго. Наслаждайся праздником. И позволь вручить тебе этот небольшой подарок. — Мальчик и не заметил прежде в руке Шервуда дикую алую розу, которую тот сейчас протягивал ему, стоя непозволительно близко, ведь он почти уперся спиной в стену.

— Я не приму от вас ничего. До вас плохо доходит? Выметайтесь из моего дома, мистер как-вас-там!

— Шервуд. Джеральд Шервуд. — Терпеливо повторил альфа, словно хамский тон омеги ничуть не задел его. — Скоро ты заучишь моё имя наизусть, а этот дом, напротив, перестанет быть твоим. — Он провёл бутоном розы по скуле мальчика, выше, от брови и к волосам, так, что её острые шипы запутались в светлых прядках.

— Я лучше сдохну, чем выйду за вас! — Кэссиди мотнул головой, отворачиваясь, и невольно вскрикнул от того, как больно оцарапало кожу. — Ай!

— У тебя не хватит смелости, мой милый. До встречи. — Шервуд легко отпустил стебель цветка и как ни в чем не бывало вышел за дверь.

Кэссиди медленно сполз на пол, будто только сейчас получив разрешение дышать. Шипы розы, запутавшейся в волосах, больно царапали кожу при попытках вытащить этот «подарок», и он не сдержал почти жалобного всхлипа, исколов себе пальцы.