- Макс, ты где был? Я тебя искала весь день. Ты уже знаешь - Рик умер!

  - Мне сказали. Очень жаль.

  - Макс,- сказала она.- Макс, мне сейчас тяжело одной, я хочу тебя видеть.

  - Я... Я не знаю, Оливия...

  - Макс,- сказала она тише.- Макс, мне, правда, очень тяжело. Приезжай...

  - Но Оливия... - попытался он остановить её - ему было не по себе.- Так нельзя. Я не могу.

  - Что значит "нельзя", "не могу"? По-твоему я могу? До завтрашнего дня я сойду с ума. Ты хоть представляешь себе, что это такое: остаться один на один с чужим человеком?

  - Почему же чужим, Оливия, он ведь был твоим мужем? К тому же завтра его похоронят. Завтра, Оливия. Всего одна ночь.

  - Ночь? Ночь? Это сплошная кромешная ночь, долгие десять часов. Десять часов, Макс! Как ты не поймешь, я просто не выдержу. Я не выдержу, Макс!- она чуть не сорвалась, но взяла себя в руки и тихо так, страшно произнесла:

  - Ты приедешь, Макс. Слышишь меня?- И затем утвердительно и беспрекословно: - Ты приедешь, иначе я не знаю, что сделаю!

  Макс затрясся от возмущения.

  - Но Оливия, это же нелепо! Это...- он с трудом нашел нужное слово.- Это неправильно, в конце концов.

  - Неправильно?- голос её завибрировал.- О каких правилах ты вообще говоришь? Ему было на нас абсолютно наплевать, у него были свои правила, своя игра. И я даже рада, что он...

  - Оливия, - прервал её Макс,- нехорошо так говорить о нем. Теперь.

  - Теперь? Макс, что с тобой? Ты же сам его ненавидел, сам говорил, что завидуешь ему, потому что у него есть я. А сейчас, когда мы наконец-то... Когда мы наконец-то можем быть вместе, ты говоришь "нехорошо", "неправильно".

  - Я совсем не это хотел сказать, Оливия.

  - Но сказал!

  - Я не хотел. Прости. Сам не знаю, что говорю.

  Макс замолчал. Оливия спросила:

  - Ты приедешь?

  Макс не знал, что ответить, произнес только умоляющее:

  - Оливия...

  Но она повысила голос:

  - Ты приедешь. Или завтра я заявлю всем, что это ты убил его. Вместе со мной. Я это сделаю, Макс, сделаю. Если ты оставишь меня,- сказала она твердо и оборвала связь.

  Макс так и застыл на месте. Как это было похоже на Оливию. Вот она и показала свои коготки. Что же будет дальше?

  Макс набрал номер телефона Видала.

  - Алекс? Алекс, это я, Макс. Она нашла меня, мне срочно нужна твоя помощь. Ты мне друг или не друг? Приезжай, я буду ждать. Я буду ждать тебя, Алекс.

  Макс положил трубку. Паршивее он себя не чувствовал так лет наверное, пятнадцать. С тех пор, как вывихнул ногу и был вынужден пропустить финальный баскетбольный матч на первенство штата.

  7

  Через час Макс уже ехал к Оливии. Алекс и виски немного успокоили его. В сущности, завтра похоронят Рика, и тогда Макс скажет ей все, что давно хотел сказать: они совершенно чужие люди и их никогда не скрепляла настоящая любовь. Страсть - да, влечение - да, но не любовь. К тому же - и в этом он тоже признается - в последнее время Оливия стала слишком капризной, слишком требовательной. Но ведь Макс ей не муж, он свободный человек, с Оливией не связан ни узами брака, ни договорными обязательствами,- какие тогда могут быть претензии, а тем более притязания? Но это Макс скажет завтра. Он все-таки врач, а Оливия - больной, уставший человек, поэтому Макс пощадит её, поэтому не скажет пока ничего. Он всегда, при любых обстоятельствах старался быть великодушным. Во всем.

  Макс ехал к Оливии и вспоминал, когда он впервые почувствовал, что попал в нелепое положение. Это было, кажется, недели три или четыре назад. Тогда ему мнилось, он влюблен в Оливию. Она была обворожительна, вся светилась радостью, в постели сводила с ума. И уже тогда крутила им, как хотела, Макс ничего поделать с собой не мог. Тогда же Оливия и произнесла те, испугавшие его, слова: "Как бы я хотела, чтобы он поскорее умер и мы остались вдвоем". И глаза её при этом загорелись.

  Нет, конечно, Макс думал об этом и раньше. Поначалу втайне надеялся, что Рэнделл умрет, и Оливия достанется ему. Помнится, с каким нетерпением они ждали этого момента - Рик казался таким слабым. Они спокойно обсуждали состояние его здоровья, но Макс, как оказалось, в своих прогнозах просчитался. На три недели. Так сказала Оливия. Словно вела счет, словно держала руку на пульсе судьбы Рика, его оставшегося времени. И всякий раз после осмотра спрашивала Макса: "Ну что?" - и не получив удовлетворяющего ответа, досадно и - особенно в последнее время - озлобленно поносила весь свет и Рэнделла в частности.

  Один раз Оливия так сорвалась, что чуть не разнесла кухонный сервис. Макс перестал отвечать - и так было видно: Рэнделлу осталось недолго. Только не сумел предугадать сколько. Оливия предугадала, но не призналась, как. "Приснилось",- сказала и как-то дико улыбнулась, по-кошачьи сузив глаза, как на том портрете в гостиной. Но Максу нравился и такой взгляд Оливии - в нем отдавало чем-то животным, диким, необузданным и манящим. Но тот взгляд, когда она сказала "приснилось", не показался ему взглядом нормального человека. Тот взгляд показался ему холодным, неестественным, каким-то отчужденным и вместе с тем ясным, уверенным - жутким, звериным - будто Оливия наверняка знала о том, что и когда произойдет с Риком. И с ним произошло. В пятницу.

  В пятницу обычно Макс и Оливия встречались. У Макса. Каким образом и на кого ей удавалось оставлять мужа, для Макса всегда оставалось загадкой. Знал ли Рэнделл об их встречах, догадывался ли - неизвестно, но против Оливии устоять было невозможно. Рик лежал в своей спальне наверху, Макс выходил мыть руки в ванную комнату, Оливия держала ему полотенце, пока в один из вечеров страстно не прижалась к нему и не стала целовать. А ведь он возжелал её давно, еще когда впервые увидал на пороге кабинета доктора Макферсона. Оливия стояла там нерешительно. Волосы слегка растрепались. Она мяла и ломала свои пальцы так, что до него доносился хруст суставов. Макс вошел несмело. Она сказала: