Но почти сразу вслед за восхищением и преклонением перед второй супругой Финвэ впервые за все время своей новой жизни почувствовал беспомощность. Он отчетливо осознал, что в его сердце было сразу две прекрасных нисси, и при этом отлично видел, безошибочно читая подтверждение своей догадки в самодовольном выражении лица Ингвэ, что Владыка Валмара и его подданные пребывают в святой уверенности относительно его дальнейшей судьбы. Все они думают, что Финвэ отныне и навеки не покинет свою вторую супругу.
— Ох, все это время мои мысли были лишь о тебе, мельдонья! — прошептала Индис, слегка покачав златовласой головой. — Я верила… Нет, я знала, что нам суждено снова быть вместе.
На долю мгновения в ее небесно-голубых глазах блеснули искорки слез, точно маленькие бриллианты, которыми было усеяно ее нарядное платье.
Пребывая словно в полусне, Финвэ привлек к себе супругу, трепетавшую, как если бы они стояли на ледяном ветру, что дул снаружи, и устремил невидящий взор куда-то поверх ее макушки.
«Что мне делать? — думал при этом бывший Нолдаран, — Я не могу оставить Калимэ, не могу вновь обречь ее феа на страдания, показав ей, что она всегда следовала после… Но разве я в силах навсегда покинуть Сериндэ?»
Мысль о том, что ему предстоит прийти к своей первой супруге и сказать ей, глядя в сияющие радостью встречи, светлые, светящиеся дивным светом, глаза, что он должен остаться с другой, не менее им любимой, ранила его в самое сердце, подобно кинжалу.
Бывшему Нолдарану стало очевидно, что в его сердце жила любовь к обеим супругам. Возможно ли ему сделать выбор в пользу лишь одной из них? Обе прекрасные как духом, так и телом, нежные и любящие, похожие и, вместе с тем, не похожие одна на другую, как Лаурелин и Тэльперион. Сделать выбор, означало — обречь на страдания одну из любимых и самого себя.
Пока Финвэ пребывал в плену этих тягостных дум, Индис тихо и счастливо плакала, робко прижимаясь к его груди. Избранник Валар огляделся в ярко освещенной зале: сияние золота на стенах, в украшениях, одеждах, и даже в волосах Калимэ показалось ему переливающимся маревом, постепенно заслонявшим все вокруг.
— Ты молчишь, мельдо?! — донесся до него голос Индис.
Она с сомнением заглянула в глаза Финвэ, смахивая слезу.
— Рад ли ты видеть меня? — голос ее дрогнул.
Ингвэ наградил бывшего Нолдарана долгим и пронзительным взглядом из-под сдвинутых бровей.
— Я люблю тебя, — произнес в ответ Финвэ.
Это вышло у него так по-детски искренне, что сказанные им простые слова не казались бы столь наивными, даже произнеси их доверчивый и робкий ваниарский юноша.
Индис счастливо улыбнулась и прижалась лбом к его плечу. Финвэ ощутил, что сейчас как никогда нуждается в одиночестве, в том, чтобы просто посидеть и подумать обо всем, что случилось, не рискуя навлечь на себя гнев Валар или Владыки Валмара или нынешнего Нолдарана.
Калимэ робко взяла супруга за руку. Во взгляде ее ясно читалась надежда на то, что отныне она не расстанется с ним. Финвэ тяжело вздохнул и замер.
— Вы можете гневаться на меня, — заговорил он, обращаясь к Ингвэ и его сестре, — Я не вправе просить вас о снисхождении. Но с момента моего возвращения мне довелось пережить слишком много тревог. Я устал. Мой дух нуждается в отдыхе.
Финвэ посмотрел на Ингвэ, чей недоумевающий взгляд выражал немой вопрос.
— Я знаю, друг мой, тебе бы хотелось, чтобы я навсегда остался подле Индис, здесь, в твоих владениях, — Бывший Нолдаран заглянул в глаза Владыки Валмара. — Прости, но сейчас это выше моих сил. Мне нужно время, лишь немного, чтобы вновь научиться жить…
С невыносимой горечью, терзавшей сердце, он взглянул в глаза растерянно глядевшей на него Индис и, некрепко сжав напоследок ее хрупкую ладонь, легко коснулся губами ее лба. Это был целомудренный поцелуй, как если бы она была его сестрой.
Кивнув Ингвэ, он развернулся и быстро зашагал прочь, в направлении противоположного выхода из залы. Никто из двоих его собеседников не произнес ни слова. Повисла давящая тишина.
Спиной Финвэ ощущал обращенные на него взгляды, но это лишь заставило его ускорить шаг, чтобы поскорее выйти в украшенный исполинскими ледяными фигурами, изображавшими Валар, двор. Бывшему Нолдарану не терпелось сесть на своего коня и оказаться среди заснеженных просторов Валмара.
***
Какое-то время Финвэ надеялся провести в одиночестве, скитаясь среди полей и холмов, что простирались к западу от Тириона, как делал некогда их с Мириэлью сын. Он решил лишь предупредить через прислугу в доме внучки о своем уходе и взять в путь кое-какие вещи и провизию.
Не успел избранник Валар проехать и лиги по направлению к указанному Кано перевалу, как уже в который раз почувствовал чье-то присутствие.
— Кто ты и что тебе нужно? — устало спросил нолдо, не оборачиваясь.
— Твоей лошади трудно пробираться среди снегов, а сам ты не привык дышать горным воздухом, — снисходительный тон и знакомый голос успокоили Финвэ.
— И к тому, что за мной постоянно следят, — с теплой улыбкой заметил бывший Нолдаран. — Мне не под силу сбежать от собственных мыслей, а от шпионов и следопытов невозможно скрыться даже среди заснеженных скал.
— Тот, кто хочет найти себя, не должен убегать, — привычный к заметенным снегом горным тропам конь Мелевен поравнялся с его лошадью.
Несколько мгновений внучка, казалось, изучала его лицо.
— Мы можем поговорить, конечно, если ты этого хочешь…
— Ты и твоя мать очень сильные…
— В этом есть доля и твоей заслуги, — иронично ответила собеседница.
— Что ты хочешь услышать, дитя?
— То, что ты можешь сказать, — был ответ.
Несколько минут ехали молча.
— Думаешь, кому-то из нас станет легче, — нарушил молчание Финвэ, — если я скажу, что сам не знаю, что делать дальше? Мне уже не помогут ничьи советы, — он вздохнул и низко опустил голову, отвернув лицо.
— Я здесь не для того, чтобы давать тебе советы… Просто скажи мне то, что сказал бы самому себе.
— А как бы ты отнеслась ко мне, если бы узнала, что я предпочту Мириэль Сериндэ твоей бабке? Вряд ли бы ты стала беседовать со мной с таким же понимающим видом!
— Делай, что велит сердце… — пожала в ответ плечами Мелевен. — Все мы знаем, чего хотим, просто боимся себе в этом признаться…
— А если в моем сердце не одна? — допытывался Финвэ, — Как я могу прислушиваться к его советам? — он задавал вопрос, хоть и не желал, чтобы она отвечала.
— Нет пути темнее, чем путь с закрытыми глазами, — прошептала нолдиэ и тут же развернула своего коня.
Ее дед оглянулся ей вслед, но не стал удерживать, а направил лошадь вперед к намеченной цели.
***
Бывший Нолдаран отправился в сады исцеления и жил там несколько следующих недель, проведя их почти в совершенном одиночестве в поисках верного решения. Дети и внуки Финвэ, не понимая его состояния, все же не решались тревожить его, приезжая в обитель Ирмо и Эстэ.
«Сердце не может повелевать мной», — думал Финвэ. Тем временем, празднество в честь примирения нардов квенди, которое устраивал Ноларан Эллерондэ, приближалось с каждым днем. Он знал, что на празднике, который будет проходить в принадлежавших ему когда-то чертогах Тириона, он вновь предстанет перед взорами Индис и ее брата, увидит Мириэль и всех многочисленных родичей и потомков.
Только по приезде в Тирион Финвэ сумел оценить грандиозные масштабы устроенного Элрондом праздника. На торжество, которое, как планировалось, должно было длиться трое суток, были приглашены не только все жители Тириона, но и все желающие из королевств Ингвэ, Орофера и Ольвэ. А потому на городских улицах, щедро украшенных цветами, было не протолкнуться. Еще на подступах к городским стенам толпы тэлери, синдар и ваниар, создавали толчею, также как и на ведущих в Тирион дорогах.
Среди пестро одетой толпы Финвэ, облаченный в праздничные белые с золотом одеяния, тайком от их бабки раздобытые для него близнецами Амбаруссар, чувствовал себя словно затравленный зверь. Завидев его, прохожие, пешие и конные, кланялись и приветливо улыбались. Но в каждой улыбке, в каждом обращенном к нему приветственном слове Финвэ угадывал интересовавший всех их вопрос — кого их двух дев он назовет своей супругой? Запутавшись в паутине из желаний, сомнений и страхов, в которую сам себя загнал, Финвэ, как горько ни было это признавать, не только не смог сделать выбор в пользу одной из жен, но, напротив, затруднялся в нем даже больше чем изначально.
