— Было бы неплохо зайти в питейный дом, — с хитрой ухмылкой промурлыкала Филитэль.
Вместо «домов искусств», распространенных в Тирионе, где всегда можно было выпить бокал или два отменного валмарского вина и насладиться игрой музыкантов и пением сладкоголосых певцов, в столице Ольвэ, где большинство квенди были простыми рыбаками, отдавали предпочтение питейным домам. В этих заведениях, впрочем, также можно было услышать пение певцов-любителей, равно как и талантливую игру на флейте, арфе, лютне и прочих инструментах.
В небольшом питейном доме, куда они зашли, было много квенди. Были даже дети, с веселым визгом поедавшие сладости под присмотром нянь и родительниц. Несколько нарядно, но небогато одетых нисси о чем-то увлеченно беседовали, нэри же наблюдали за выступлением музыкантов. На сцене, устроенной посреди залы, высокий среброволосый тэлеро с еще по-юношески звонким голосом, пел хвалебную песнь Вала Ульмо, аккомпанируя себе на арфе. Как только последняя нота была пропета, он, под шум аплодисментов, неспешно сошел с помоста, освободив его для следующего музыканта, желавшего продемонстрировать свое искусство собравшимся.
Филитэль, совсем как дитя, в котором еще жив дух соперничества с другими, подбежала к одному из столиков в углу, показывая всем видом, что заняла его для себя и своих провожатых.
Финвэ уже собрался спросить у своих спутников о цели всего этого маскарада, в который был втянут помимо воли, но сосредоточенный вид Энларо насторожил бывшего Владыку, заставив отложить расспросы для более спокойной обстановки и тоже внимательно оглядеться по сторонам.
Они уселись за столик. Филитэль выглядела взволнованной и все время искала кого-то взглядом.
— Знаете, Владыка… Было бы неплохо вас предупредить — наши пташки абсолютно повсюду, — прошептала она доверительным тоном, склонившись к уху родича.
Не прошло и минуты, как к ним, неся поднос с несколькими наполненными доверху вином кубками, подошла невысокая нисс в пестром платье. Ее волосы, лишь слегка отливающие золотом, были убраны в необычную высокую прическу.
— Немного вина? — эта фраза совсем не напоминала вопрос.
Дева с вызовом вгляделась в лицо Филитэль и вскинула брови. Отточенным движением нисс поставила деревянный поднос на стол и преподнесла каждому по кубку.
— Ой! — с тихим смешком златовласая оскалила белоснежные зубы, наигранно пожав плечами. Цепкий взгляд Финвэ уловил крошечный фиал, размером с крупную вишню, который нисс уронила на стол рядом с ладонью Энларо, — Я такая неуклюжая!..
Командир разведки Тириона коротко кивнул ей, едва взглянув, и сдержанно улыбнулся.
Дева поклонилась и быстро отвернулась, собираясь направиться к другому столику, как Филитэль схватила ее за руку.
— Ты не о чем не забыла? — поинтересовалась нолдиэ, сдвинув брови.
— Разве?! Ах, да… Могла бы напомнить и повежливее! — скривилась прислужница.
Нисс, наградив правнучку Финвэ долгим пристальным взглядом, достала из блестящих в пламени светильников волос изящную, но совсем недорогую медную заколку.
— Спасибо, — проворковала Филитэль, когда златокудрая дева, кокетливо смеясь и глядя во все стороны на бывших в зале нери, быстро шагала к небольшому окну на противоположном конце помещения.
— Я требую объяснений! — возмутился Финвэ, у которого от загадок, недомолвок и неразберихи, царящих вокруг него с того дня, как он снова оказался в Амане, успело истощиться терпение, а голова непрерывно шла кругом.
— Мой король, сейчас не время… — вкрадчиво объяснил Энларо, положив руку на запястье венценосного нолдо и с силой сжав его, словно капкан.
«Королю» оставалось, стиснув зубы от боли, наблюдать, как его немногословный собеседник что-то шептал на ухо Филитэль. Слушая, та хмурила черные брови и презрительно морщила лоб.
— У меня тоже есть идея! — сказала она вслух и резко встала из-за стола.
Когда стихли овации после выступления очередного певца, Филитэль с сияющей улыбкой подошла к одному из юношей-музыкантов, чьи волосы отливали светлым золотом, и попросила его сыграть на лютне. Только он извлек из инструмента первые призывно-меланхоличные аккорды, она плавно, словно лебедь, поднялась на помост и поплыла к середине сцены. Голос у правнучки Финвэ оказался глубокий, бархатный, гулкий. Он разносился по зале, достигая самых дальних ее уголков.
Отчаянная нолдиэ пела все громче и громче, слегка пританцовывая, но серьезный взгляд ее светло-серых глаз был все это время направлен на входную дверь.
Я не безупречна, но у меня бриллиантовое сердце.
Может, я не безупречна, но ты знаешь,
Что у меня бриллиантовое сердце.
Финвэ пробудился в своем шатре, когда свет далекого Серебряного Древа уже достиг своего зенита, проспав много часов. Час бодрствования был в самом разгаре. За плотной тканью шатра слышались чьи-то торопливые шаги, обрывки речи проходивших мимо квенди и доносился запах готовящейся в общем очаге похлебки.
Они спали, обнявшись, лежа лицом друг к другу. Широкие атласные рукава нижней сорочки вождя татьяр служили подушкой для кроткой девы, которая все еще спала, пригревшись, укрытая покрывалами из кашемира, поверх которых Финвэ положил шкуру убитого им во время охоты несколько месяцев назад медведя.
Большую часть ночи они провели без сна, и теперь Финвэ, прикрыв глаза, вдыхая ее тепло и нежный аромат ее тела, воскрешал в памяти недавнее свое ослепление, неистовство и бесконечные ласки, которыми они обоюдно одарили друг друга. В его роа все еще тлела, он чувствовал это, зажегшаяся в прошедший час отдыха искра. Стоило только подуть, раззадорить ее, и она снова готова была превратиться в пламя, поднимающееся до небес, как-то, что горит в кострище импровизированного святилища, славя Стихии и разжигая решимость в сердцах.
Не в силах покинуть ее, Финвэ, тем не менее, понимал, что ему просто необходимо встать с лежанки, одеться, справить естественные телесные нужды и отправиться отдавать распоряжения относительно их дальнейшего продвижения к желанной цели. Долго останавливаться на одном месте было нельзя. Такая остановка могла обернуться бедой. Опасность, неведомая, а оттого еще более пугающая, следовала по пятам за ними.
И все же, несмотря ни на что, он чувствовал себя как никогда счастливым и желал разделить с соплеменниками свое нежданное счастье.
Дева проснулась, когда он, после всех приготовлений, полностью одетый, уже собирался покинуть свой шатер.
Она умоляюще поглядела на него, стараясь встретиться с ним взглядом, и зябко натянула на оголившееся белоснежное плечо теплое покрывало.
Финвэ тут же подошел к ней и присел рядом, огладив прекрасные серебряные пряди, выбивавшиеся из-под покрывал.
— Как твое имя, мелиссэ*?
— Мириэль… — прошептала дева, поймав его ласкающую ее волосы руку и припав к ней бледно-розовыми губами.
— Мириэль, — повторил, расплываясь в счастливой улыбке, Финвэ.
Вождь татьяр, выглянув из-за полога, закрывавшего вход в его шатер, подозвал проходившую мимо деву и попросил приготовить теплой воды и новые красивые одежды для Мириэль, а сам спешно отправился разыскивать мать, чтобы сообщить ей долгожданное известие о своей помолвке и скорой свадьбе.
— Я не припоминаю лица этой девы, — нахмурив задумчиво брови, говорила Татье, — Кто она, ты знаешь ее родителей?
На миг Финвэ замялся, не зная, что ответить. Он не знал, кто были родители его возлюбленной. К счастью, положение спасла подруга его матери, сидевшая рядом с супругой Атто. Она удивленно посмотрела на Финвэ, а затем на Татье и неуверенным тоном произнесла:
— Мириэль Вышивальщица? Я, кажется, знаю, о ком речь… — она наморщила лоб, — Это дочь Эрендис*, она служит при семье благородного Хиссимэ. Говорят, никому не удалось превзойти ее в искусности вышивки и шитья одежд, — она приятно улыбнулась, — Поэтому у семьи Хиссимэ самые изысканные наряды, затмевающие своими роскошью и блеском даже твои одежды.
