Смотреть вниз опасно — может закружиться голова. Маглор не боится высоты. На обзорной площадке дует сильный западный ветер, треплет волосы. Тирион видится с башни как огромный живой муравейник. Главные широкие и ровные улицы расположены подобно лучам звезды — они сходятся в одной точке, на центральной площади, перед дворцом деда Финвэ. На холмах высятся святилища, посвященные Валар. Их венчают другие башни. Тоже высокие, с украшенными мозаикой и лепниной куполами.

Широкие проспекты пересекают многочисленные переулки. Если смотреть с высоты, они образуют замысловатый узор, пересекаясь, переходя друг в друга, прерываясь тупиками…

Так же и мысли, словно обозреваемые с большой высоты тирионские переулки — неспешно перетекали одна в другую, как в моменты, когда чары Ирмо окутывают сознание, начиная путаться, незаметно погружая его в сон. Точный момент, когда он заснул, Маглор, как это всегда и бывает, упустил. Однако он помнил, начав пробуждаться ото сна, что спал очень долго, никем не тревожимый, и чувствовал, что отлично выспался.

Было удобно, хорошо и покойно лежать там, где лежал он. Маглор чувствовал тепло и какой-то очень приятный, уютный и нежный запах. Воздух вокруг едва колыхался от легкого ветерка. Просыпаться и открывать глаза не хотелось. Он слишком долго не испытывал этого прекрасного ощущения и желал продлить удовольствие от него, чтобы лучше запомнить.

— Открой глаза… — раздался у самого уха нежный полушепот.

Кожей щеки он ощутил тепло, исходившее от тех уст, что шептали ему, прося о пробуждении.

— Нет, — отвечал Маглор, не узнавая своего голоса, — я не хочу просыпаться. Этот сон слишком прекрасен, — и он блаженно улыбнулся, не размыкая век, и потерся щекой о мягчайшую, дышащую свежестью ткань подушки.

В ответ раздался звонкий, как звон серебряного колокольчика, смех, и чья-то рука бережно огладила его плечо.

— Просыпайся, глупый, — снова обратился к нему тот же нежный голос, — Ты итак проспал дольше всех… Что я скажу твоей матери и братьям, когда они спросят меня, почему ты до сих пор не пробудился?

Пораженный этими словами, Маглор тут же широко распахнул глаза и сел на постели. Он лежал на высоком и широком ложе в залитой серебряным светом просторной, светлой комнате.

— Мельда… — у края постели сидела его возлюбленная.

Она сияла, словно яркий самоцвет, оправленный золотом стекавших волнами с плеч длинных ваниарских волос.

— Мака… — ваниэ протянула руки, чтобы обвить их вокруг его шеи.

— Где я? — недоуменно спрашивал Маглор, заключая ее в свои объятия. — Что со мной случилось?

Он силился вспомнить, что было накануне, как он попал сюда и где находится. Возлюбленная упомянула его мать и братьев, но Кано совсем не помнил, где они сейчас…

— Не тревожься, мельдонья, — зашептала она, чередуя слова с поцелуями, которыми покрывала его лицо, оглаживая его, — Теперь все позади. Мы в Валмаре, в доме моих родных. Ты был возвращен мне давно, но так долго спал… И я счастлива теперь, когда ты, наконец, проснулся… — она опустила глаза, скрыв их тенью густых ресниц.

На щеки и подбородок из глаз его возлюбленной потекли блестящие в серебряном свете тонкие струйки.

— В Валмаре… — повторил, пристально глядя на нее, Кано, — И это не сон?

Маглор не смел поверить своим ощущениям и чувствам. Он находился в Амане, дома, рядом с любимой им девой… И не верилось в то, что все это — явь.

— Нет, — отрицательно качала головой его возлюбленная, смахивая слезы, — нет, Мака. Теперь ты, наконец, с нами, в Арде Возрожденной…