Ей показалось, что все закачалось, звук удара щипцов о каменный пол звенел в ушах. Во рту вдруг стало солоно, ее мутило от смеси страха, боли и какой-то безрассудной решимости. Она бы упала, не удерживай ее накрепко двое стражей рыжего демона. Удар был страшным, но он придал ей сил. Пока рыжеволосый демон не трогал ее дорогого кузена, а сосредоточил свои действия на ней, она готова была терпеть, лишь бы спасти Тьелпе.

Келебримбор, зарычав, рванулся вперед и был тут же отброшен к стене натянувшейся цепью.

— Где кольца? — хмурясь и кривя красивые губы, снова спросил Артано.

— Они в пещере, что рядом с мифриловой жилой, к югу от Карадрас, — отвечал, опустив голову, Келебримбор, — Отпусти ее… Прошу, — выдавил из себя Лорд Эрегиона.

Артано скривил рот в ухмылке, взглянув на сплевывавшую кровь Мирионэль. Он подумал, что Тано все-таки никогда не любил его. Ради своего Таирни он и пальцем не пошевелил бы, а Келебримбор ради этой девы готов бросить вызов всему сущему. Даже их фамильную гордость, с которой они все так носились, готов проглотить. Сейчас этот бесстрашный и такой прекрасный нолдо как никогда прежде напомнил ему Феанаро.

— Хотел бы я быть на ее месте, — невесело засмеялся майа и, помолчав, продолжил, — Я сегодня же отправлю моих слуг в ту пещеру. Теперь скажи, где те кольца, что ты сделал для Артанис? Ты не мог отнести их туда, ведь ты закончил их недавно.

— Нет, — коротко, сверкнув на него глазами полными гнева, ответил Келебримбор.

— Что ж, тогда… — Артано снова приблизился к Мирионэль, рванув на ней уже им разорванный кафтан и рубашку, — На стол ее! Живо! — приказал он удерживавшим деву харадрим.

Ее грубо швырнули на широкий рабочий стол. Мирионэль почти потеряла сознание от удара затылком о каменную столешницу. Перед затуманенным болью взором на миг возникло, как сквозь пелену, склоненное над ней красивое лицо Врага, искаженное злобой.

Страшно зарычав, Тьелпе рванул оковы — с отрывистым металлическим звоном звенья цепей разлетелись на две половины. Этот звук еще был слышен в горячем воздухе кузницы, а ее хозяин уже кидался на Артано, словно обезумевший зверь. Слуги майа из харадрим застыли на месте, ошеломленно глядя на то, как их господин катается по полу, сдавливаемый в стальных объятиях нолдо, которому ярость и гнев придавали сил.

Когда речь зашла об угрозе его телесной оболочке, Артано, тоже испугавшийся такого неожиданного оборота событий, не размышляя, применил черную магию Тано, поразив Лорда Эрегиона мощным разрядом в самое сердце. Келебримбор запрокинул голову, глаза его закатились, ладони разжались, по телу прошла судорога, и он потерял сознание.

Артано встал на ноги, оправляя украшения и измятые одежды. Тряхнув золотисто-рыжими волнами волос, казавшимися кроваво-красными в царившем в кузне освещении, он, не сказав ни слова, выбежал за дверь. Его приспешники медлили уходить, явно заинтересованные зрелищем полураздетой Мирионэль, силившейся приподняться, лежа на столе. Постояв над бесчувственным телом Владыки Эрегиона, они решились приблизиться к ней, но, опасаясь гнева Артано, который не оставлял на ее счет никаких распоряжений, все же предпочли ретироваться восвояси, заперев за собой дверь на засов, так, чтобы остававшиеся внутри эльфы не могли выйти.

— Солнце сияет в час нашей встречи, — приветствовал их Лорд Келеборн. Его лицо при этом не выражало абсолютно ничего.

— Мир да пребудет в твоей обители, — отвечал Трандуил заученными фразами на его формальную вежливость, опустив глаза.

Выяснилось, что Леди Галадриэль и ее дочь, Леди Келебриан, еще не вернулись из увеселительного путешествия по землям, находившимся во владениях Амдира, Лорда Элронда, о котором Трандуил столько слышал от Амрота, и Лорда Эрегиона. О последнем Трандуилу, как и Амроту, было известно относительно немного.

Это отсутствие любознательности в отношении правителей дальних земель объяснялось дориатским менталитетом, который предполагал высокий уровень изолированности, отгороженности от всех и вся и сравнительно малый интерес к тому, что происходит за пределами королевства и не имеет к его делам непосредственного отношения.

Лорд Келеборн предложил принцам и их отряду быть его гостями и дожидаться скорого, по его словам, возвращения его драгоценных супруги и дочери.

Для Трандуила отсутствие в домашних стенах венценосных леди являлось знаком, указывающим на то, что помолвке не быть, но они с Амротом приняли приглашение Келеборна остаться в Южном Лориэне, где ни один из них раньше никогда не бывал.

Собравшись с силами, Мирионэль кое-как смогла, почти упав со стола, подползти к Тьелпе. Он лежал без сознания, выгнув спину, пронзенный острейшей болью, и, увидев его в таком состоянии, Мирионэль не знала, что делать. Она обняла своего оторно, прижалась к нему, убирая с его лица прилипшие к нему пряди волос.

Тьелпе был очень слаб, изранен, но жив. Сама она не обращала внимания на то, что все тело ее ныло. На плечах Мирионэль были иссиня-черные синяки, к лицу вообще было нельзя притронуться. Ее мутило, тошнота была тем, что доставляло ей большее беспокойство, нежели разбитые в кровь губы и болезненные ощущения во всем теле.

Где-то в кузнице должна была быть бочка с водой, в которую опускали, чтобы остудить, готовые изделия. Вода была необходима сейчас, чтобы промыть раны Тьелпе.

Сжав зубы, Мирионэль поднялась на колени, потом, цепляясь за стол, встала на ноги, стараясь удержаться. Надев на голое тело то, что оставалось от ее кафтана, она огляделась в поисках емкости с водой.

Вода обнаружилась в большой бадье, из которой ее черпали, чтобы утолить жажду, в дальнем совсем темном углу помещения. С трудом передвигаясь, пытаясь не думать ни о чем, кроме того, что должна делать, и все еще находясь в состоянии сильнейшего потрясения, Мирионэль подобрала с пола то, что осталось от ее рубашки, смочила ткань водой, и обтерла ею лицо и тело несчастного кузена. Она осторожно промокала кровь, очищая кожу, промывая раны, а сама старалась дышать через нос. Перед глазами у нее все плыло. Казалось, еще немного, и она сама упадет без чувств рядом с Тьелпе.

Несколько раз ей пришлось проделать путь к бадье с водой и обратно. Мирионэль плеснула себе в лицо, капли тут же покатились по ее шее, скатываясь на грудь. Вода, из-за жара в кузнице, была теплой и быстро испарялась с кожи, уступая место испарине, но, все же, отрезвила ее, придав сил. Она даже заставила себя сделать несколько глотков, черпая воду ладонями.

Уже осмысленнее осмотревшись, Мирионэль разглядела висевший на крючке плащ Тьелпе. Она укрыла им кузена, положив его голову себе на колени.

Мирионэль не знала, сколько времени они провели так: она — сидя на полу, привалившись спиной к стене, полузакрыв глаза, оглаживая плечи и голову своего оторно, он — без сознания, распростертый на полу, укрытый плащом.

В полубреду Мирионэль шептала его имя, гладила волосы, силясь не потерять сознание окончательно. Что же произошло? Почему это случилось с ними? Кто он? Чего хочет? Она старалась, по крайней мере, занять мысли этими вопросами, чтобы не думать о нарастающей боли в обоих плечах, которыми, ей так казалось, она в скорости не сможет пошевелить.

Вдруг ей показалось, что кузен приподнял руку. Она открыла глаза, стараясь в полутьме, в которую была погружена кузница, освещаемая затухающим горном, разглядеть его лицо.

— Тьелпе, — позвала она.

Снаружи уже была ночь, зажигались огни факелов, слышались в отдалении крики дозорных на каком-то диком наречии.

Он вздохнул, глубоко, медленно. Ей показалось, что Тьелпе пытается что-то сказать и Мирионэль, бережно опустив голову кузена на подложенный под нее плащ, придвинулась к нему, гладя по щеке.

— Они в нише, — чуть слышно проговорил ее оторно, — в полу, за наковальней… В камне… Назови твое имя, и он откроется…

— Тьелпе, пожалуйста, — Мирионэль обняла его, прижимаясь к его измученному телу. Она не знала, что сказать. Возможно, очень скоро им предстояли пытки и мучительная смерть, поэтому она не знала, как утешить его.