Артанис прищурилась, сделав каменное лицо.
— Не уверена, что он так уж безвреден, дорогой родич, — произнесла она строго, — Как бы ни было, — продолжала златоволосая дева, — как бы то ни было, из доверенного источника мне были явлены его планы раздела власти в этих землях, — она замолчала, выжидая, что ответит племянник.
— Да, Артано посвятил в свои планы и меня, — нахмурившись, проговорил Келебримбор, которого раздражало то, что Леди Лориэна ходит кругами вокруг стола, за которым он сидел, — Все кажется вполне логичным и честным: власть будет закреплена за правящими домами эдайн и наугрим, для этого Артано просил меня изготовить кольца для каждого из правителей. Носящий кольцо будет считаться носителем власти среди своих соплеменников.
Леди Галадриэль покачала головой.
— Хорошо, раз ты доверяешь ему, я не буду долее докучать тебе расспросами. Я пришла сюда не для этого, Тьелпе, — Артанис вдруг приблизилась и, склонившись над ним, посмотрела пристально в глаза внука Феанаро, — Миссия, которую я хочу поручить тебе, может сравниться лишь с изготовлением сильмарилов, — заговорила она, чеканя слова, — То, о чем я попрошу тебя, ты должен будешь держать в тайне ото всех, — она сделала паузу.
Келебримбор кивнул, в знак того, что понимает важность ее слов.
— Я прошу тебя изготовить символы власти для народов Первых Детей Эру, каждый из которых мог бы повелевать в землях Эндорэ одной из трех стихий — воздухом, огнем и водой… Он ведь научил тебя, как это делается? — она едва заметно улыбнулась и продолжала, — Три кольца, которые ты — самый искусный из ювелиров Мирдайн, выкуешь для народов эльдар, не будут носить в себе его духа, а значит, он не сможет управлять посредством их.
Келебримбор расширенными от удивления глазами смотрел на кузину своего отца.
— Ты говоришь об Артано, как о каком-то монстре, а ведь ты даже никогда не видела его, — наконец проговорил он удивленно.
Артанис молчала в ответ.
Некоторое время Лорд Эрегиона рассматривал столешницу, затем, после недолгих раздумий, решительно произнес:
— Да, я смогу выполнить работу, о которой ты просишь. Я изготовлю кольца огня, воды и воздуха и никто, кроме тебя, об этом не узнает. Считай, что у тебя есть мое слово, Артанис.
— Поторопись, Тьелперинквар, — кивая в ответ, сказала дочь Финарфина, — Я предвижу — у нас в запасе очень мало времени, прежде чем он начнет действовать.
Артанис с воспитанницей и дочерью покинули его дворец сразу после обеда, устремившись навстречу приближавшемуся к Ост-ин-Эдиль во главе отряда стражи Гил-Галаду. Венценосная Дева заверила его, что в скором времени, не позже, чем через три недели, они вернутся уже в компании их общего родича. Мирионэль отправилась с первыми леди Лориэна — ей не терпелось познакомиться с сыном Финдекано.
Отца Гил-Галада, Нолдарана Финдекано, Тьелпе до знакомства с Владыкой Линдона помнил довольно смутно, но когда впервые увидел сына, сразу вспомнил и отца. Гил-Галад, правда, унаследовал больше от деда Нолмэ, который был, как и внук, высок ростом, широк в плечах и обладал особенной величавой статью, подчеркивавшей его благородное происхождение. В отличие от своего отца, который, в подражание принцам Первого Дома, сражался с помощью двух мечей-близнецов, и деда, использовавшего в битве Рингил, выкованный еще в мастерских Ауле, Артанаро предпочитал копье, которое звал Аэглос. Он рассказывал, что специально не обучался ни у кого искусству боя, зато часто приходилось во время рыбалки, на которую его брал с собой Кирдан, выходя далеко в открытый океан, пользоваться гарпуном — особым копьем, поражающим крупных морских обитателей. Гарпун и стал его первым оружием, позже превратившись в боевое копье. Тьелпе своими руками выковал его наконечник — Снежный Шип.
Итак, скоро должен был подоспеть Гил-Галад с отрядом вместе с благородными дамами из Лориэна.
Остававшееся до приезда родича время Тьелпе, будучи один, решил использовать, чтобы выполнить, пусть и частично, порученную ему Артанис работу. Он был за многое благодарен этой мудрой и сильной нолдиэ. А прежде всего, за то, что привезла к нему Мирионэль.
Поначалу, когда они были в ее комнате, его нежная кузина отказывалась, хоть и неуверенно, от его любви. Она даже вернула ему кольцо, которое он сделал специально для нее.
— Прошу тебя, Тьелпе… прости… — шептала она, вкладывая кольцо обратно в его ладонь и пытаясь отстраниться от его лица, — Прости, я не могу, я не могу…
Одному Эру ведомо, чего ему стоило оторваться от ее сладких губ, вкус которых наполнил его неведомым доселе томлением и таким необоримым желанием, что мутилось сознание.
Войдя к себе, он был на грани безумия от стыда и обиды. Через несколько мгновений после того, как он, кое-как стянув сапоги, обессиленный впечатлениями и сильными переживаниями прошедшего дня, в отчаянии рухнул на ложе, до его слуха донеслось едва слышное дрожащее дыхание. Келебримбор обернулся — в дверях его покоев стояла Мирионэль. Ее приход был столь странным и неожиданным, сколь втайне ожидаемым и желанным. С покаянным видом, опустив взор в пол, она приблизилась к нему. Все также, не глядя на него и не произнося ни слова, его кузина распустила волосы и начала расшнуровывать завязки верхнего камзола, проворно выскальзывая из одежд. Он, затаив дыхание, не смел двинуться с места, замерев, полулежа на постели.
Мирионэль сама подошла к нему, ослепляя белизной кожи и ошеломляя совершенством линий тела, обняла, притянула к себе и так страстно, так отчаянно поцеловала, что у Келебримбора мороз прошел по коже.
Как он всегда желал ее, с каким трепетом хотел прикасаться, владеть ею, покрывать поцелуями ее всю! Больше единственная и любимая не хотела его мучить, напротив — казалось, Мирионэль особенно желала искупить прежнюю холодность внезапно вспыхнувшей нежной страстью, сама раздевая его, оглаживая и лаская его голову, шею, плечи, грудь и живот… Ее руки скользили по его бедрам, когда она стягивала с него, оцепеневшего от происходящего, штаны, освобождая его от остатков одежд.
Наконец, придя в себя, он притянул ее ближе, припал губами к тонкой шее, сжимая в объятиях, ненасытно стремясь исследовать ее всю, сделать полностью своей. Навсегда.
В эту ночь наслаждение, о существовании которого он и не догадывался, накрывало его раз за разом, заставляя почти терять сознание. Пережив очередной пик, он хотел ее еще и еще, не в силах насытиться своей возлюбленной и даримыми ее близостью ощущениями. Ее было мало. Тьелпе чувствовал, что его тело только дорвалось до вожделенного удовольствия — слияния с любимой. Она тоже желала его. В каждом ее поцелуе, в каждом движении ему навстречу, в каждом вздохе и стоне он чувствовал, что ее желание не уступает его собственному. Возлюбленная обнимала Тьелпе, вздрагивая всем телом при каждом его движении, горячо целовала, вознаграждая за долгие годы отчуждения.
С Мирионэль он познал острое, переворачивающее феа и сжигающее роа, яркое наслаждение. Сплетясь на ложе среди скомканных покрывал, они провалились в сон лишь с рассветом.
Пробудившись, Келебримбор обнаружил, что ее нет рядом.
За завтраком, к которому он опоздал, кузина не появлялась. Венценосные мать и дочь чинно, опустив взгляд в свои тарелки, ели сладкие печенья и фрукты, разрезая их специальными небольшими ножами.
Во время разговора с Леди Галадриэль Лорд Эрегиона чувствовал себя непривычно. Он был счастлив как никогда и, в то же время, был обеспокоен тем, что ему не удалось увидеть Мирионэль этим утром. Она будто избегала его.
Когда она, одетая в дорожный костюм, в числе прочих сопровождающих Галадриэль и Келебриан садилась на лошадь, чтобы отправиться навстречу Гил-Галаду, Тьелпе не удержался, подошел к ней, помог усесться в седло, поцеловал тонкую руку. Его возлюбленная казалась встревоженной и опечаленной.
Прошептав ему: «Прости… Мне нужно время…», она отправилась в путь вместе со свитой Артанис, оставляя кузена в беспокойстве.
