По завершении трапезы Галадриэль распрощалась с родичем, поблагодарив за гостеприимство и еще раз напомнив о предстоящем им на следующее утро важном разговоре.

— Не провожай нас, любезный родич, — говорила она, — о нас позаботятся твои слуги.

Но Келебримбор настоял на том, чтобы лично сопроводить всех троих гостей до дверей их комнат, находившихся непосредственно рядом со входом в его личные покои.

— Маэ лостаннен *, — тихо прощался он с Мирионэль у ее двери, когда они остались одни в тускло освещенном коридоре.

— Тьелпе, я так счастлива, что ты жив и что мы встретились… — она заглядывала в глаза Келебримбору своими блиставшими при неярком желтоватом свете сине-серыми глазами-омутами.

Он медлил отпускать ее руки, услышав эти слова, и зачарованно глядел ей в лицо, слушая, как гулко стучит в груди сердце и пульсирует в висках кровь. Слышал он и ее дыхание. Келебримбору казалось, что это оно не дает ему сдвинуться с места, превращая в выточенную из камня статую. Все слова, которые он загодя приготовил и тысячи раз повторял про себя, все его мысли о том, сколько прекрасных украшений он своими руками сделает для нее, сколько подарит ей дорогих нарядов, роскошных мехов и сапожек из мягкой кожи и атласа, улетучились из головы.

Тьелпе мог думать только о Мирионэль, такой близкой и желанной в эту минуту.

— Проходи, расскажи мне, что с тобой было? Где ты жил? Я все равно не усну, — Мирионэль слегка потянула его за руки и Келебримбор, сам не понимая, что делает, подался вперед и вошел вместе с ней в ее комнату.

Счастью Мирионэль не было предела. Она-то думала, что потеряла всех своих дорогих родичей, чьи жизни исковеркала и унесла Клятва. Оказалось, ее оторно Тьелпе, ее единственный кузен, выжил, преодолев все невзгоды и бедствия. Он ведь помнил, как и сама Мирионэль, то время, когда они жили в Таргелионе, помнил отца и всех дядей и казался ей таким родным, точно также как Тулинде и Эльо, которых она встретила в сказочно прекрасном Имладрисе.

Эллерондэ, Эльо, Лорд Элронд, стал теперь совсем взрослым квендэ, правил народом ее отца и дядей, расположив свои владения в защищенном от нападений дивном уголке этих восточных земель. От него она узнала об Эллероссэ, непоседливом и бесшабашном Эрьо —первом Владыке Митталмара, Тар-Миньятуре. Она гордилась обоими. Кано тоже был бы несказанно горд, узнай он, какая достойная судьба была уготована обоим его приемным сыновьям.

Приглашая Тьелпе к себе в комнаты, Мирионэль ожидала услышать рассказ о его жизни в течение столетий, что они не виделись и не получали вести друг о друге. Кроме того, она хотела расспросить его о Владыке далекого Линдона, Эрейнионе, который в кругу дядей и отца был называем «Артанаро». Она слышала, что Гил-Галад достойно правил в землях Северного Оссирианда и Южного Таргелиона, находясь в тесных сношениях с верными атани острова Митталмар.

Они вошли. В комнате было полутемно. Только несколько свечей горело на столе и на небольших тумбочках по обеим сторонам от широкой кровати, да переносной феаноров светильник, оставленный на высоком сундуке для платья, лил тусклый синеватый свет на добротную мебель и полированные плиты мраморного пола.

Усаживаясь за стол рядом с кузеном, Мирионэль спросила:

— Хочешь, я заварю тебе квенилас?

От звука ее голоса по телу Келебримбора прокатилась волна дрожи. Все мускулы его вмиг напряглись.

— Что же ты молчишь? — снова заговорила она, — Ты ждешь, чтобы я первая рассказала тебе о том, как погибли отец и дяди? — ее голос дрогнул, — Курво о тебе горевал, он не говорил с нами о тебе, но я видела, как он терзался. Мы думали — ты пал в Нирнаэт, и он… — Мирионэль всхлипнула, — он злился на всех, но на себя больше всего, что потерял тебя… — она закрыла лицо руками.

Келебримбор резко поднялся из-за стола и, отвернувшись от кузины, спешно отошел на несколько шагов — в паху словно разгоралось неукротимое пламя. Он дышал через рот, рваными вдохами хватая воздух, блуждая невидящим взором по обстановке комнаты. Сердце словно исчезло, перестав биться, затаившись где-то в низу живота. Стараясь справиться с этим внезапно поразившим его искушением, Келебримбор несколько мгновений выждал, не глядя на Мирионэль, но пламя не унималось, а опускалось ниже, заставляя подкашиваться колени.

Набрав полную грудь воздуха, Лорд Эрегиона повернулся вновь к кузине. Она все еще сотрясалась от беззвучных рыданий. От вида любимой, оплакивающей горькую долю их общих родичей и их самих — малочисленное поколение неприкаянных и одиноких из-за безрассудства их деда, войн с тьмой и злом, бесконечных лишений и бедствий, внутри у Тьелпе все перевернулось от жалости, сердце болезненно дрогнуло.

Он быстро приблизился к ней, присел рядом, осторожно обнял за плечи, слегка поглаживая их.

— Нет, жизнь моя, — проговорил он, сам не понимая, как в единый миг высказал то, что скрывал ото всех в глубинах своей феа на протяжении столетий, — не нужно плакать… — он нежно гладил ее по спине.

Мирионэль ничего не видела вокруг, что-то будто надломилось внутри нее, превратив счастье от встречи с Тьелпе в острую боль. Теперь, когда рядом был тот, кто мог понять, кто знал не понаслышке обо всем и, даже осуждая деяния, сознавал их трагедию, она чувствовала, что может излить душу, исцелив ее, выплакав, наконец, накопившуюся боль.

Зарывшись лицом в распущенные длинные темные волосы кузины, Тьелпе вдыхал их пьянящий аромат. Она все еще всхлипывала, закрыв глаза и находясь в каком-то полузабытьи.

В паху с новой силой разгоралось это, пугавшее его, пламя. Не сознавая, что делает, Келебримбор настойчиво, с силой притянул к себе Мирионэль, так, что их тела стали ближе, соприкасаясь бедрами и коленями.

В этот миг она ощутила, как на указательный палец правой руки надели что-то теплое, гладкое, блеснувшее в свете горевших свечей желтовато-белой искрой — кольцо! Не успела Мирионэль опомниться, чтобы попытаться освободиться из тесных жарких объятий кузена или открыть рот, чтобы что-то сказать, отказаться от кольца, просить его уйти, как ее ярко-алые губы накрыли темные тонкие губы Тьелпе.

Отправляясь во владения Лорда Келеборна в южной части того леса, где располагалось королевство Амдира, они решили сделать небольшой крюк. Амроту было интересно взглянуть на смертных, которые, как доносили разведчики Владыки Орофера, начали селиться на северо-восточной окраине Эрин-Ласгален, там, где раскинуло свою зеркальную гладь маленькое озеро, образовавшееся в месте слияния двух небольших рек.

Озеро, а заодно и поселение второрожденных, если оно там было, находились в противоположенной стороне от дворца Орофера, по сравнению с Южным Лориэном, куда Владыка Эрин-Гален отправлял своего сына с отрядом.

— Ничего, мы спустимся по реке Руннинс вот до сюда, — тыча пальцем в карту, говорил Амрот, — а потом пойдем на запад, напрямик, и выйдем к восточным границам владений Келеборна.

Его учитель, обыкновенно с изрядным недоверием относившийся к планам вылазок, которые частенько представлял на его суд непоседливый и не в меру любознательный ученик, на сей раз позволил вовлечь себя в эту затею. Все в нем противилось поездке в Южный Лориэн. Трандуил был не против увидеть Келеборна и его прекрасную супругу и их владения, но ему не хотелось обручаться с их дочерью, поэтому он молча кивнул, когда Амрот направил их отряд по проложенной через Зеленолесье дороге на восток, а не на запад.

Принц Эрин-Гален был внимателен все время в пути к озеру. Саэлон следовал рядом с Трандуилом. Это он сообщил своему господину о недавно замеченных у южных границ малочисленных и слабо вооруженных отрядах орков. Предположительно, это были разведчики. Владыка Орофер предпочел не уничтожать, а лишь запугать их различными мороками, чтобы другим тварям было неповадно приближаться к границам леса.

В отличие от беззаботного Амрота, его наставник зорко оглядывал окружавший их лес и прислушивался к его шорохам и птичьему щебету. Когда поздними вечерами они располагались лагерем для ночевки, Трандуил маскировал место стоянки с помощью мороков, скрывая его от посторонних глаз.