В этот миг Тэран-Дуиль с силой обхватил ноги любимой, прижимаясь головой к низу ее живота, чем вырывал у нее приглушенный не то вздох, не то вскрик. Руки его оглаживали ее стройные бедра, сминая шерстяную ткань платья, он часто дышал — тело не выдерживало долгого воздержания, а разум, столько времени пылко и безнадежно мечтавший о возлюбленной, уступал место какому-то, невесть откуда взявшемуся в нем, жестокому животному вожделению, с которым Лис не мог совладать.

Он принялся исступленно целовать и ласкать ее бедра, скользя руками по всей длине, то нежно оглаживая, то грубо сжимая. В промежутках между поцелуями Лис бессвязно шептал:

— Прости, что не приходил… Я так хотел, так мечтал о тебе… — он не мог остановиться и сам поражался тому, что не в состоянии контролировать свое хроа, — Ты так прекрасна… — он продолжал целовать ее бедра и тереться щекой о ткань платья, скрывавшую их. Наконец, крепко сжимая стройные бедра, Лис уткнулся лицом в ее подол, жадно вдыхая запах одежды возлюбленной.

— Прошу тебя… Прошу тебя… — горячо умолял он, сам не отдавая себе отчета, о чем говорит. От близости ее горячего, гибкого, хрупкого тела хотелось стонать — Лис вздыхал, а на глаза от переполнявших его эмоций навернулись непрошеные слезы.

Мирионэль слабо вскрикнула, застонав, запуская тонкие пальцы в волосы нареченного, пропуская меж ними длинные серебряные пряди, гладя его голову, задевая чувствительные кончики ушей, нежно дотрагиваясь до широких плеч. Этот вскрик и тихий стон окончательно выбили из головы Лиса остававшиеся в ней мысли, и он, отдавшись полностью инстинктам, протянул руки под подол платья возлюбленной.

Кожа ее была гладкой и нежной, а ноги — стройными и длинными. На ощупь Тэран-Дуиль мог почувствовать каждую мышцу икр и бедер, и то, что от его прикосновений по ее шелковистой коже волнами пробегали мурашки.

От ощущения его ласк на обнаженной коже ног, горячего дыхания любимого существа, его поцелуев поверх ткани ее одежд, у Мирионэль сами собой подогнулись колени, и она скользнула вниз, оказавшись в объятиях Лиса, который, казалось, только того и ждал, стараясь объять, исследовать всю ее своими небольшими аккуратными ладонями, прильнув губами к шее, затем виску и распущенным волосам дочери изгнанника.

Она не находила в себе сил остановить его, прервать сладкую пытку. Как же она тосковала по своему Лису, как страдала всякий раз, думая о том, что он погиб, ее прекрасный белый бриллиант, упавшая с неба звезда, светящая холодным сине-зеленым светом, но обжигающая своей страстью, заставляя гореть все роа и исцеляя феа.

Мелко дрожа всем телом от нетерпеливого возбуждения, Лис подхватил Мирионэль на руки и, прикрывая глаза, чтобы не выдать вожделения, охватившего его, словно пламя просмоленный факел, перенес ее на постель. Весь мир уплывал куда-то, и Тэран-Дуиль чувствовал, что желает одного — слиться со своей Каран-Итильде. Все остальное перестало существовать для него. Даже если бы в комнату Мирионэль, сломив наложенные на дверь чары, в тот миг вошли ее дяди, он бы не остановился. Никто и ничто уже не могло сдержать его страсть, не находившую выхода столько времени.

Сбросив сапоги, быстро расстегнув и отшвырнув прочь пояс, Лис бросил на пол перед кроватью верхний тяжелый атласный кафтан, и остался в облегающих штанах и стеганой куртке, под которой была нижняя рубашка из тонкого белого шелка. Его возлюбленная стыдливо прижималась к нему, когда пальцы Лиса коснулись шнурков платья на ее гибкой спине, расшнуровывая их. Он настойчиво стягивал с нее одежды.

Отбросив ненужное платье любимой в сторону, синда быстро освободился от куртки и рубашки — беломраморная кожа орофериона мерцала в свете ламп и свечей. Мирионэль обняла его, нежно целуя красивую точеную шею, ключицы, плечи Лиса. Он привлек ее к себе, прижал к груди, и, наконец, смог поцеловать так, как он мечтал, как бессчетное количество раз представлял себе — долго, глубоко, со всей страстью. После этого долгого поцелуя он отстранился, приподнявшись на вытянутых руках — ему хотелось рассмотреть ее. Мирионэль отвернула загоревшееся лицо — взгляд Лиса почти физически обжигал ее кожу, не уступавшую в своей безупречности коже его тела, и бывшую такой же гладкой, шелковистой и мерцающей.

Лис целовал ее рот, а его руки, казалось, были везде — на плечах, на груди, на бедрах Мирионэль, между ними. Они оглаживали ее спину, сжимали грудь, его пальцы терзали соски. Все ощущения Мирионэль многократно усилились, она чувствовала себя словно в плену его тела, его жара и запаха.

Мягко перевернув Мирионэль на живот, Лис освободился от остававшихся на нем штанов и, обхватив ладонями бедра любимой, склонившись над ней, накрывая обоих каскадом своих серебряных волос, шепча на ухо что-то нежное, с силой ворвался в нее, исторгнув этим движением приглушенный вскрик. Он выждал несколько мгновений, а затем начал двигаться, чувствуя, как ее тело устремляется ему навстречу при каждом движении — она тоже желала его.

Ощущения, которые испытывала Мирионэль, были настолько сильными, что сама она будто перестала существовать, будучи способной только чувствовать его горячее дыхание, гладкую влажную кожу, его пальцы, стискивающие ее грудь, движения его плоти внутри нее…

Она, не в силах сдержаться, кричала всякий раз, когда он врывался с все нарастающей быстротой и силой в ее тело. Восторг захлестывал сознание и своими криками она, казалось, приветствовала его власть над собой.

— Лис!!! — в голосе Мирионэль слышалось безумие исступленного восторга. В его ответном крике, над самым ее ухом, смешивались отчаяние и триумф. В завершающий раз яростно рванувшись вперед, Тэран-Дуиль излился в нее, сделав несколько движений, иссякая.

Когда, через миг, он бессильно опустился рядом с ней на постель, Мирионэль уже спала. Лис кое-как укрыл их обоих бывшими на ложе покрывалами и сам заснул, обнимая возлюбленную, как только его голова коснулась тонкой подушки.

====== Солнце и Луна ======

Комментарий к Солнце и Луна Arquende (кв.) – господин, (благородный эльф).

Rusco (кв.) – Лис. На синдарине прозвище главного героя звучало как Rosg. Это прозвище, единственное из всех имен и прозвищ героев данной работы, приведено сразу в русском переводе – “Лис”, т.к. изначально было изобретено автором, как соединение двух слов Lee Pace – Ли ПэйС (имени и последней буквы фамилии актера в русском варианте их написания).

Dineth (нанд.) – невеста

Vess (синд.) – супруга, жена

Той ночью второй сын Феанора спал беспокойно. Он упросил Нельо лечь пораньше, видя, как он терзается из-за того, что все они совершили в Менегроте и из-за гибели братьев. Кано тоже терзался, но ответственность за многих, в числе которых были его младшие братья — рыжеволосые малыши, племянница, сам Нельо, не говоря обо всем гарнизоне крепости и жителях небольшого поселения атани, раскинувшегося на восточном склоне холма, на котором стояла крепость Амон-Эреб, была тем бременем, которое не позволяло ему вволю придаваться горю. Отдав распоряжения слугам относительно завтрашних дел, Макалаурэ отправился к себе, полностью обессиленный и готовый погрузиться в глубокий сон.

Проходя мимо двери в покои близнецов, он услышал, как они ворочаются во сне. Тельо и Питьо были неразделимы, для них: спать, крепко обнявшись, было так же естественно, как для прочих — дышать. После возвращения из Дориата они изменились. Стали тише, смиреннее, двигались бесшумно, говорили только с ним и Мирионэль, а между собой общались в осанве.

Солнце и Луна померкли после второй резни, даже, несмотря на то, что стараниями Нельо лично не принимали участия в расправах над безоружными, над нисси и детьми. Смогли они избежать крови на своих руках и в первой резне, в Альквалонде, когда отец, внявший уговорам Кано, оставил их, совсем подростков, в запасном отряде.

Умбарто — Питьо, прозванный Солнцем, был побойчее, все невзгоды и испытания он переносил легче, чем брат, его волосы были ярче, светлее и отливали золотом, а глаза Маленького Финвэ были зеленее, чем у близнеца. Амбарусса — Тельо был младше его на несколько минут, и был Последним Финвэ, которого также называли Луной, он был склонен к мечтательности и чувствителен, зато был сообразительней своего близнеца, а волосы его были похожи на волосы их старшего, как и глаза — сложного серо-зеленого оттенка. В остальном братья были похожи как две капли воды. Имели одинаковые вкусы во всем, что касалось еды, одежды, музыки, пристрастия к исследованию диких лесов, охоты в компании кого-нибудь из вождей лаиквенди или авари и прочих предпочтений. Они одинаково двигались, голоса их были тоже почти одинаковы. Из братьев Солнце и Луна ближе всего общались с Нельо и Кано, относившимся к младшим, как к неразумным, но любимым детям, в то время как средние братья предпочитали отделываться от ласковых малышей подзатыльниками.