Принц прислушивался к своим ощущениям. Там, внизу, он чувствовал неприятное покалывание, но мысль о том, что перед этим он испытал нечто умопомрачительное, когда Майтимо, двигаясь, нажимал сначала пальцами, а потом и своей плотью на его волшебную точку, заставляла его содрогаться, снова и снова переживая отголоски острейшего наслаждения.
Еще в юношеские годы он, путем экспериментов со своим телом, открыл у себя внутри эту точку — источник нескончаемого удовольствия. И вот теперь, краснея, Фингон думал о том, как сейчас, с Майтимо, будучи на пике, не сдерживал криков. Нет, он не сдерживал их, крича оглушительно, не слыша себя…
Тепло и нега приятно разливались по всему телу. Одной рукой Фингон обнимал любимого, а на другую опирался подбородком, внимательно разглядывая Майтимо, которого впервые с тех пор, как они были еще совсем юными, видел так близко, любуясь им. Скомканные одежды валялись вокруг них, лежавших посреди комнаты, подложив под головы кое-как скрученный в валик плащ нолофинвиона.
«И все-таки оно исходит от добра, не от искажения, не от чар. Ведь еще до появления Моринготто в Амане, еще будучи совсем детьми, мы с Майтимо были как две части единого целого» — счастливо думал Фингон, поглаживая кожу в области живота возлюбленного.
Вдруг его взгляд поймал лежавший чуть в стороне от их «ложа» неизвестный металлический предмет. Что-то непонятное поблескивало там самоцветным блеском и напоминало стальную перчатку тяжелых доспехов слитую воедино с причудливой канвой ювелирного узора из веточек и ягод.
«Его протез…» — понял Фингон. Это его в самом начале снял и бросил на пол Майтимо. Теперь эта сделанная Куруфином перчатка лежала точно поверх безжалостно отброшенной им диадемы наследного принца нолдор.
Фингону вспомнилось, как он тысячи раз покрывал поцелуями перевязанную в искалеченном месте руку кузена, пока тот лежал в бреду и забытьи в его наскоро построенном доме в Митриме.
Он был тогда единственным, кто не оплакивал Майтимо, ни слезинки не проронил — знал, раз он перенес годы плена, оставшись в живых, раз Сулимо сжалился над ним и позволил спасти его, значит — он поправится, по-другому и быть не может!
====== Танец Иримэ ======
Комментарий к Танец Иримэ Toronya (кв.) – брат мой
Тургон (Турондо) больше других внуков был похож на Финвэ.
Брат мой, если счастье сопутствует тебе, то у тебя только одна добродетель, и не более. Тогда легче идти тебе через мост. Фридрих Ницше
Мирионэль наблюдала за тем, как ее дядя Майтимо, торопливо сказав что-то своим собеседникам и небрежно кивнув остававшимся в зале гостям, выбежал через распахнутые парадные двери вслед за кузеном.
Оставшись одна, в отсутствие отца и дяди, она неуверенно огляделась по сторонам. Ей захотелось покинуть застолье, чтобы пройтись по зале, но сделать это мешало чувство неловкости. Принцесса Первого Дома не была представлена никому из присутствующих, кроме Нолдарана, да и зала была полна прислужниками, шнырявшими туда-сюда с подносами, уставленными блюдами с кушаньями, сверкающими самоцветами кубками, бутылками и графинами. Мирионэль опасалась, что столкнется во всеобщей суете с кем-нибудь из суетившихся вокруг столов расторопных прислужников.
Разглядывая стоявших в отдалении, у самого парадного входа, золотоволосых нолдор, Мирионэль медленно поднялась из-за стола. Она решила, что раз уж ее родня уже покинула застолье, то и ей пора отправляться в отведенную ей комнату, где ее терпеливо дожидалась Тулинде.
Хоть праздник только начинал подходить к самой активной части веселья — танцам, Мирионэль уже чувствовала первые признаки усталости, спеша к выходу из залы.
— Ты тоже покидаешь вечер, дочь Морьо? — прозвенел за ее спиной чей-то голос.
Обернувшись, Мирионэль увидела перед собой прекрасную нолдиэ. Незнакомка была статной и рослой, в платье темно-синего бархата, по которому рассыпались бессчетные сияющие бриллианты. Из-под широких расходящихся рукавов нарядного верхнего платья белели обтягивающие шелковые рукава нижнего, обшитые мелкими жемчужинами. Бриллианты и белое золото были в ее темных волосах, сияли на нежной точеной шее, искрились каплями росы в ушах. Она приветливо улыбалась, будто приглашая к беседе.
— Мой отец и его брат уже отправились в свои покои, и я не знаю, могу ли долее задерживаться на празднике одна, — неуверенно ответила Мирионэль прекрасной незнакомке.
— Я — Иримэ, — представилась красавица и улыбнулась.
Затем, повернувшись, весело позвала:
— Нолмэ, брат, подойди же сюда!
Не веря своим глазам, Мирионэль наблюдала за тем, как к ним неспешно приближался величавой походкой Нолдаран Нолофинвэ.
— Лалвен, — обратился он к сестре, — Вы уже познакомились? Ты как всегда меня опередила, — его бархатный голос звучал устало, но во взгляде лучистых светло-серых глаз было что-то неизъяснимое, скрытое.
— Просто не люблю всех этих церемоний, — ответила, смеясь, Иримэ.
В ответ Нолдаран улыбнулся кончиками рта и представил дам друг другу по всем правилам столь презираемого его младшей сестрой этикета.
Широко распахнув глаза, Мирионэль глядела на венценосных брата и сестру. Они были похожи и непохожи одновременно. Нолдаран — весь воплощение силы, высокий, с серьезным выражением на бледном красивом строгой нолдорской красотой лице. Его сестра тоже рослая, но хрупкая и тонкая, как ствол молодого деревца, излучала веселье.
— Где же Фанни? — крутя головой и оглядываясь, так что бриллианты в ее волосах рассыпали во все стороны снопы белых искр, спросила Лалвен. — Наверняка ведет светскую беседу с ее любимцем, первенцем Арьо, — голос ее был звонкий, а негромкий смех звенел нежным звоном колокольчика.
Озорно прищурившись, Иримэ еще раз оглядела стоящую перед ней Мирионэль с головы до ног и произнесла, обращаясь к брату:
— Она такая статная и красивая, правда? Кого она тебе напоминает?
Услышав эти речи, ее брат внимательнее взглянул на оторопевшую от такого внимания родичей принцессу Первого Дома и, чуть нахмурившись, молча опустил взор.
Иримэ продолжала:
— Не хмурься так, ну… Говорят, подобное сходство случается даже через поколения… Ведь твой Турондо — вылитый отец*!
От этих ее слов Нолофинвэ слегка дернул головой и глаза его сверкнули от напоминания о потерянном навсегда, пусть и живом, среднем сыне. Поняв свою ошибку, Иримэ нежно, легко касаясь, огладила плечо и темные волосы Нолдарана и, прильнув к нему, зашептала что-то, потянувшись к уху.
Шепот подействовал, и почти тут же выражение лица Нолдарана изменилось, став спокойным. Он тихо вздохнул, осторожно огладил плечо сестры и кивнул, заглядывая ей в глаза.
Улыбка расцвела на свежем лице Иримэ. Она отстранилась от брата, сделав несколько шагов в направлении центра залы и почти пропела своим звонким голосом:
— На этом празднике нет места грусти! И сейчас, торонья*, я хочу танцевать! Попроси сыграть мою любимую, ну же! Дочь Морифинвэ, ты будешь танцевать со мной!
С этими словами она схватила растерявшуюся Мирионэль за руки и смеясь увлекла в центр залы, который уже поспешно освобождали от столов и скамей.
Плохо понимавшая, что происходит, Мирионэль озиралась вокруг. Она, Иримэ и несколько других нарядно одетых нисси стояли в кругу, что образовался посреди залы. Лалвен не выпускала ее рук и счастливо улыбалась. Послышались хлопки в ладоши, постепенно перешедшие в аплодисменты. Заиграла веселая музыка и, заливаясь смехом, Иримэ начала танец, по-прежнему держа за руки Мирионэль. Той ничего не оставалось, как пытаться следовать за сестрой Нолдарана, повторяя ее движения и выполняя фигуры танца, который она никогда прежде не танцевала. У нее не было возможности смотреть по сторонам, поскольку все ее внимание было поглощено персоной Иримэ и их замысловатым танцем. Та, наконец, отпустила Мирионэль и, раскинув руки, кружилась по зале, так, что широкие длинные рукава разлетались, блистая серебром и нашитыми каплями бриллиантов. Другие танцевавшие с ними в кругу девы прервали свои танцы, чтобы понаблюдать за Лалвендэ Финвиэль.
