На обратном пути было решено отправиться с сопровождающими Владыки Химринга короткой дорогой, ведущей напрямую к столице, через Химлад, вдоль течения Келиона.

Во время ночных стоянок, оставаясь один, я позволял себе думать только о Мирионэль. Хотя и днем мысли о ней и воспоминания о днях, проведенных в Таргелионе, не давали мне сосредоточиться на обсуждаемых с моим наставникам предметах и повседневных заботах.

Рана моя затянулась, не оставив даже заметного шрама. Я просил Белега не сообщать ничего отцу, боясь, как бы и матушка не прознала про тот случай.

Уже долгое время будучи Владыкой над своими подданными и побывав не в одной битве, я со смешанными чувствами вспоминаю мой первый урок двумечного боя:

Он был похож на черную гибкую пантеру, двигаясь бесшумно и уверенно. Движения выверенные, ни одного лишнего вдоха. Мечи-сабли, плоские, заточенные лишь с одной стороны с чуть загнутыми вверх остриями, летали, перевертываясь, в его руках с такой быстротой, с едва слышным свистом рассекая воздух, что я не успевал уследить за их движениями. Перед глазами лишь мелькали всполохи белого света блестевших на солнце граней.

С нескрываемым восхищением и завистью смотрел я на то, как Лорд Карантир упражняется вместе со своими подчиненными, сопротивляясь одновременно пяти противникам.

Из меня мечник был никудышный, хоть отец и пытался научить меня простым приемам обращения с широким коротким мечем. Глядя на отточенное мастерство во владении этим диковинным оружием Лорда Таргелиона, которое, казалось, давалось ему с такой легкостью, я задавался вопросом — смогу ли я когда-нибудь, если буду каждый день усердно тренироваться, постичь хотя бы тысячную долю его искусства?

После очередной серии выпадов и взмахов мечей Лорд Карантир бросил на меня быстрый, хищный взгляд:

— Дайте ему мечи! — скомандовал он подчиненным.

Один из них вручил мне свой меч и меч одного из товарищей.

Стоя посреди площадки для тренировок, я держал в каждой руке по сабельному мечу. Они казались довольно легкими, а черные кожаные рукояти были удобны и хорошо ложились в ладонь.

— Готов?! — сверля меня взглядом, спросил Лорд Карантир.

Не сводя с меня мерцавших недобрым светом глаз, он обошел вокруг, двигаясь вдоль края площадки.

— Нападай! — он сделал призывное движение руками, от чего его мечи ослепительно сверкнули.

Я даже толком не знал, как правильно держать их в руках, но все же решил попытаться атаковать и двинулся вперед. Он отступил на шаг, уходя от контакта с моим мечем.

— Левая рука тоже твоя. Вперед! — князь изгнанников, казалось, сейчас прожжет меня насквозь своими вдруг загоревшимися угрожающим красноватым светом глазами.

Сделав неуклюжий выпад, я чуть не свалился к его ногам. Взглянув на меня сверху вниз, Лорд Таргелиона с досадой сжал челюсти:

— Тьяро, с одним! — крикнул он и сам отбросил в сторону меч, что был в его левой руке.

В этот миг я скорее почувствовал, чем увидел, что сзади ко мне приближается военачальник Лорда, вооруженный одним мечем. Пытаясь совладать с волнением, я прижал скрещенные мечи к себе, позволяя им приблизиться. Это дало мне время решить, как действовать против каждого из них. Я рассчитывал на внезапность и скорость моего рискованного маневра.

— Ну же, лесная фея, покажи нам, на что ты способен! — прорычал Лорд Карантир, полыхнув красными зрачками.

В этот миг у меня от гнева побелело перед глазами. За всю жизнь до того момента я не испытывал подобной ярости. Мне хотелось разрезать его и всех их на кусочки, размазать по земле, топтать сапогами! Силы мои удесятерились, и я двигался с такой скоростью, что сам не успевал мысленно уследить за движениями моих рук и всего тела. Раздался оглушительный звон металла, ударяющегося о металл. Набросившись на князя изгнанников, я не упускал из виду его слугу, атаковавшего с тыла, и отбросил его ударом ноги, как меня учил Белег. Я же в свою очередь был встречен непроницаемой защитой и тут же атакован. Но злость моя предавала мне храбрости, и я противопоставлял ударам князя голодрим свои удары, пока не оказался снова в центре площадки.

Лорд Карантир отступил на шаг.

— Хорош, синда! — голдо довольно скалился белыми ровными зубами, тяжело дыша.

На его щеке проступила едва заметная косая черная линия, из верхнего края которой тонкой струйкой вытекала кровь.

Я замер, сердце вот-вот готово было выпрыгнуть из горла, голова кружилась. Оглядываясь на стоящих вокруг подчиненных и слуг князя, которых собралась целая толпа, я чувствовал, что сейчас упаду — рана давала о себе знать. Пошатнувшись, я выпустил из рук мечи. Они с лязгом упали в пыль под моими ногами.

— Отведите его в его комнаты, — услышал я голос Лорда Карантира.

Он со своими приближенными уже входил в одну из дверей под колоннадой внутреннего двора.

Каждый раз, вспоминая Мирионэль, меня охватывает трепет, будто я заново переживаю нашу встречу, каждое сказанное нами слово, каждый взгляд. Такое невозможно забыть. Прошли тысячи лет. Но память все также отчетливо воскрешает перед моим мысленным взором все подробности наших первых встреч:

Пока слуги из голодрим под руки вели меня, помогая добраться до отведенных мне покоев, я радовался тому, что уже сегодня вечером смогу увидеть Мирионэль, и печалился, потому что до вечера оставалось еще много времени. Не видя ее уже целых четыре дня и зная, что она где-то очень близко, я мучился от тоски.

Совсем без сил придя к себе и повалившись на кровать, я растянулся на ней, прикрыв глаза. Чувствуя себя не в состоянии двигаться, я лежал, надеясь, что смогу уснуть, но боль в боку усиливалась.

Внезапно волна радости прокатилась по телу — я услышал, как тихонько открывается дверь моей комнаты. Я уже знал — это была она.

Сквозь полуприкрытые веки я мог видеть размытые очертания ее фигуры в простом светло-сером платье. От нее пахло свежесобранными плодами черешни, сладковатым ароматом цветов розы и каким-то травяным отваром.

— Ты не спишь? — я понял, что впервые слышу ее голос, негромкий, но мелодичный и удивительно приятный. Мой рот сам растянулся в улыбке.

— Все эти дни я приходила к тебе — ты спал, — продолжала она, — Выпей это и боль пройдет.

Я открыл глаза. Она стояла перед кроватью, держа в руках чашу. По запаху я определил, что в ней был отвар из трав. Протянув к ней руку, я попросил:

— Ты побудешь со мной?

Вместо ответа она взяла меня за руку. Ее пальцы — изящные, тонкие, подрагивали, касаясь моих.

— Пей, — ответила она, опуская глаза.

Осторожно взяв чашу и отпивая большими глотками, я думал, что из ее рук я с радостью принял бы даже яд.

Она улыбалась, и я чувствовал себя счастливым как никогда и откинулся на подушки.

— Мирионэль, — мне хотелось просто произнести ее имя, — Благодарю тебя…

Она вздохнула, поставила пустую чашу на столик рядом с кроватью, и вдруг наклонилась ко мне, легко коснувшись своими темными губами моих губ, и тут же с быстротой лани выбежала из комнаты.

То, что я почувствовал тогда, можно назвать смесью обожания и острого желания хроа. Забыв и думать о неудобствах, причиняемых раной, я снова прикрыл глаза и подумал, что сойду с ума, если не смогу остаться с ней наедине до отъезда.

Тем вечером за ужином в большой зале крепости были: Лорд Карантир, его помощник Тьяро, Мирионэль со своей верной гватель, Белег, его приятели из нашего отряда, и я.

Мирионэль была в платье из светло-голубого атласа, в ее темно-русые волосы, доходившие до талии, были вплетены жемчужины. И сама она сияла как нежная жемчужина, восхищая взор присутствующих.

При всех я протянул ей серебряное кольцо с перламутром — подарок матушки. В ответ она вложила мне в руку свое кольцо — тоже из серебра, тонкое, со вставками из яркой разноцветной эмали, на фоне которых одна за другой, непрерывной чередой по всему периметру кольца, вздымались волны. Такую работу невозможно было встретить нигде.