Где его роскошные огненно-золотые кудри?! Где дышащая свежестью, безупречная бархатистая кожа?! Куда делись изящество и надменная красота его черт, нежный румянец щек и тонкие изгибы идеального тела? Все это сгинуло безвозвратно, унеслось мощными волнами и воронками, затоплявшими все новые и новые этажи самых высоких башен Арменелоса. Его красоту смыли потоки морских вод. Он оказался лишенным телесной оболочки. Можно было создать другую, но это уже был не он, не Артано. Искажению подвергся тот благородный и прекрасный облик, который Единый в своей милости даровал ему и благодаря которому его когда-то полюбил Тано. Полюбил, или всего лишь пожелал… Какая теперь разница?! Теперь Артано нет — он мертв и покоится на морском дне. На его месте остался только Ненавистный и ненавидящий.

Какой теперь смысл рассуждать о любви, если он даже не может воплотиться в своем реальном облике?! Он потерял себя! Конечно, он потерял себя еще в Амане, когда позволил, или, лучше сказать, допустил связь с Мелькором. Но теперь была потеряна и последняя, внешняя оболочка, связывавшая его с тем изначальным предназначением, которое уготовил ему Творец.

С каждым провалом, с каждой новой потерей, он ожесточался все больше.

Теперь они не зря боятся его. Пусть дрожат от страха — жалкие ничтожества!!! Он сотрет их в пыль и пепел! Никогда ранее он не был одержим жаждой крови, смерти и войны, а теперь она полностью овладела его помутившимся разумом. Он устрашит их, сломит их дух, задушит в их сердцах отвагу и доблесть, и они обратятся в бегство. Но он не даст им уйти, нет, неотвратимо и безжалостно он уничтожит их, заставит их умирать в муках, корчась среди собственных криков невыносимой боли и смертного ужаса.

Выковав себе доспехи, похожие на те, что когда-то сделал для Тано, только еще более устрашающие и раза в три превышающие его истинный рост, Артано почувствовал себя чуть лучше. Будучи внутри этой брони, он ощущал себя не так скверно, как когда смотрелся в зеркало в своих покоях, и внешне казался просто устрашающим. Если они не увидят за забралом его шлема никакого лица, это еще больше их испугает. В дополнение к доспехам он соорудил огромную палицу с режущими краями заостренных пластин и острейшими шипами.

Теперь было не до украшательства. Никаких драгоценных самоцветов, черненого серебра, гравировки и прочих, так любимых им ранее, когда он еще был собой, и столь красивших его облик, украшений на доспехах не было. Зато он снабдил их многочисленными острыми шипами, и обоюдоострыми краями чешуек, наплечников, наручей и даже перчаток, изготовив все это нагромождение из обычной стали. Даже забрало шлема — первое, что увидят эти ничтожные, было призвано устрашить его противников, обращенное им в подобие злобной маски, венчаемой острыми лезвиями зубцов, сливавшейся воедино со шлемом короны.

В его распоряжении были триста тысяч мерзких тварей, около двадцати тысяч варгов, составлявших «конницу», пара тысяч гигантских троллей всех мастей, а также десятитысячная армия верных харадрим, истерлингов и гномов далеких восточных гор.

Местом для обещающей стать самой грандиозной в истории Средиземья битвы им была выбрана безжизненная, выжженная дотла подконтрольными ему тварями, равнина перед Мораннон. Слева, к западу от нее, находились Мертвые Топи, а справа, если продвигаться на восток, она, казалось, не имела предела, уходя далеко за горизонт к морю Рун.

После почти трех лет непрерывной подготовки: ковки доспехов и оружия, обучения солдат и добровольцев, распределения их в полки и отряды и нелегких переговоров с наугрим Мории на предмет участия в предстоящей битве, все было готово.

Гномы согласились предоставить пятьдесят тысяч воинов, что значительно превышало самые смелые ожидания Элронда, ответственного за переговоры. Гил-Галад предусмотрительно назначил его вести их и не прогадал!

Многие из старейшин наугрим помнили рассказы о Нирнаэт, поведанные и обессмерченные в летописях их далекими предками, пришедшими в Морию с Эред Луин. Фигура Лорда Кано, или Узбад Харана, в этих летописях и сказаниях была одной из центральных. Наугрим почитали и уважали его за доблесть и благородство, а потому считали своим долгом оказать его сыну всяческую помощь и поддержку.

Примерно через месяц, после того, как Элронд известил союзников, что к походу все готово и предложил условиться о месте и дне, в который их войска присоединятся к объединенному воинству Гил-Галада и Элендила, к нему приехал гонец-синда с письмом, адресованным лично ему.

Владыка Имладриса не привык получать личные письма из Эрин-Гален. Корреспонденция, которой они обменивались с королевством Орофера, в основном касалась поставок вина из Имладриса, поэтому, когда гонец сказал, что ему приказано передать в руки Лорда Элронда упомянутое письмо, тот невольно насторожился.

Об алкогольных пристрастиях Владыки Зеленолесья и его приближенных Элронд мог сказать несравненно больше, чем об его личностных качествах, но само то, что названная сестра Мирионэль вышла за его единственного сына и, похоже, была счастлива, говорило в пользу Владыки синдар и лаиквенди.

Из послания, написанного твердым почерком и капризной орфографией, следовало, что вскоре к нему в Имладрис должна прибыть Мирионэль. Полностью полагаясь на его надежность и здравый смысл, автор письма, коим оказался, к немалому удивлению Элронда, сам принц Эрин-Гален, выражал уверенность в том, что «Лорд Пэрэдель» сделает все от него зависящее, чтобы обезопасить его супругу в стенах своего города на время войны.

Разумеется, Элронд понимал, что могло заставить принца отважиться самолично написать ему письмо и был совсем не против заботиться об упрямой гватель, но тон и слог его изрядно раздражили. Стараясь не обращать внимания на подобные мелочи в вопросе безопасности Мирионэль, ее гвадор приготовился встретить гостью, отправив к Вратам Мории отряд дозорных, чьей обязанностью было — сопроводить госпожу Мирионэль в Имладрис.

Проходили дни и недели. Подходил срок начала выступления, отложить который не представлялось никакой возможности, а Мирионэль так и не появилась. Элронд оказался в затруднительном положении, теряясь в догадках о том, что могло произойти с названной сестрой, а также о том, что теперь делать ему. Сообщить в Эрин-Гален? Отправить отряд на ее поиски? Он сделал и то, и другое. В Зеленолесье был отправлен гонец, а на поиски сестры были снаряжены два отряда разведки.

Сокрушаясь о том, что ему в ближайшие дни предстоит оставаться в неведении относительно судьбы Мирионэль, Лорд Элронд в назначенный день выехал в авангарде объединенного войска эльдар и эдайн на юг, к перевалу Багровых Ворот, за которым их должно было встретить войско из Мории.

Переправившись относительно спокойно через перевал к уже ожидавшим их войнам наугрим Кхазад-Дума, армии Гил-Галада и Элендила оказались в полутораста лигах от южных рубежей Лориэна, где у речки Келебрант, на одноименной равнине был разбит лагерь. Они задержались на два дня, отдыхая, собираясь с силами и ожидая прихода большого отряда Лорда Лотлориэна.

Наутро третьего дня их пребывания на равнине Келебрант всеобщее ожидание было вознаграждено.

Увидев величаво приближавшегося к ним Лорда Келеборна верхом на белоснежном коне, убранном в оголовье искусной работы и такую же, усыпанную самоцветами, мифриловую сбрую, князь Элендил многозначительно присвистнул. За Серебряным Лордом следовали на белых, начищенных и богато украшенных лошадях его верные стражи — трое братьев: Халдир, Румиль и Орофин.

Гил-Галад приветствовал Лорда синдар следующими словами:

— Солнце сияет в час нашей встречи, достойный родич! Не часто взору выпадают подобная удача и услада — лицезреть тебя в боевых доспехах. Признаться, я удивлен тому, что супруга отпустила тебя на такое опасное дело, как война. Мы все скорее готовы были увидеть Леди Галадриэль возглавляющей войско Лотлориэна.

Ни мало не смутившись и не поняв насмешки, Лорд Келеборн отвечал с важным видом: