— Привести ко мне Маивэ! — не в состоянии более что-либо понимать, потребовал Гил-Галад.
В голове Нолдарана стучало только одно: «Этот Маивэ и есть тот самый его давний возлюбленный!»
Невысокий и стройный Маивэ уже через полчаса стоял перед кипящим от ревности и унижения Гил-Галадом.
— Ты знал раньше твоего командира? — был первый вопрос Нолдарана.
Воин стоял перед ним, скромно склонив темноволосую голову.
— Нет, государь, мы не были знакомы, — тихо ответил Маивэ.
— Ты лжешь! Мне известно, что ты, как и Глорфиндел, родился в Амане. Вы вместе пришли сюда почти четыре тысячи лет назад.
— Это правда, но я не знал Лорда Лаурефиндэ лично до поступления к вам в полк.
— Зачем ты пришел, изгнанник?! — Гил-Галад терял терпение, — Кто ты?!
— Я всего лишь истерзанный тоской, уставший от жизни странник, — молвил тихо воин.
— Убирайся прочь, отступник! — надменно прикрикнул на склонившегося перед ним Маивэ Владыка нолдор.
— Хорошо, — гордо поднимая голову, сильным, уверенным голосом проговорил воин, — Позвольте мне только добраться с вами до Имладриса. Там я перейду в подчинение его правителя.
Владыка Орофер метался по замку в сильнейшем раздражении. Он сам согласился на союз с голодрим и их Верховным Королем. Теперь отступать было нельзя, недопустимо. Он и его воины, а также воины Амдира, будут сражаться в обещавшей начаться самое позднее через какой-то жалкий десяток лет, войне. Было необходимо начинать подготовку.
Подготовкой к войне, вместе с самим Орофером, активно занимался и Тэран-Дуиль. Владыке было жаль подвергать риску и отправлять на смерть своих воинов, а в особенности ему было жаль тех, кто в полнейшей неизвестности, в плену страха, оставался ожидать их возвращения. Но выбора у него не было, и не только потому, что он дал согласие на присоединение к союзу. Орофер отчетливо сознавал, что не имеет права позволить, чтобы союзными войсками руководил погрязший в разврате искаженец, каким без сомнения являлся Владыка Эрейнион.
Мирионэль, как истинная дочь изгнанника, которой он тайно восхищался, сразу заявила, что отправится на войну, когда бы она ни началась, вместе с ними. На попытки Тэран-Дуиля и самого Владыки Эрин-Гален увещевать ее отказаться от этой идеи, она ответила, что если они не захотят взять ее с собой, она отправится в Имладрис, к Лорду Элронду. Ее названный брат давно обещал выделить ей место в одном из своих полков, чтобы она могла сражаться бок о бок с народом нолдор.
— Эти голодрим — сумасшедшие! — возмущался в ответ Орофер, — Их мужчины в своих вкусах и повадках уподобляются женщинам, а своих женщин они не жалеют, отправляя на войну, словно те — мужчины!
Упрямство Мирионэль, испытываемое советом или повелением, лишь набирало силу, давая мягкий, но решительный отпор всем советчикам и просителям. Она не страшилась ни лишений, ни ран. Трандуил, видя, что переубедить ее и уговорить остаться в их доме, когда придет время отправиться на поле битвы, не получится, решил действовать в несвойственной ему манере. Он задумал отправить супругу перед началом войны в Имладрис, а перед этим он отправит туда письмо с просьбой к Элронду — позаботиться о Мирионэль и не допустить, чтобы она оказалась близко от места сражения.
А пока, в тревожном ожидании начала роковых событий, он крепко обнимал ее ночами, разделяя с Мирионэль снедавшую обоих страсть, которую только распаляло предчувствие неминуемо приближавшейся войны. Упиваясь жаркими поцелуями, и сходя с ума от звука стонов друг друга, они горели, как в лихорадке, и их слияния были похожи в своей первобытной чистоте на слияния красивых и сильных животных, лишенные жеманства, всякой искусственности или ложного стыда.
Трандуил спешил, с жадностью стремясь насытиться супругой. Даже в дневные часы, среди повседневных забот, помощи отцу в организации войска, охоты или проходившей второпях обеденной трапезы, его, ни с того, ни с сего, могла охватить любовная жажда — огонь, горевший в теле и заставляющий скручиваться внутренности. В такие моменты Трандуил терялся, не зная, как держать себя, и пытался изо всех сил хвататься за проблески здравого смысла в своем сознании, а подсознательно звал Мирионэль в госанна, умоляя о скорейшей встрече наедине.
Наблюдая за тем, как по узкой горной тропе, ведущей с запада, в его обособленный между высоких скал небольшой город, входит многочисленное войско Гил-Галада, а следом за ним, уступающее ему по численности, и все же, немалое воинство князя Элендила, Лорд Элронд сердился на себя за то, что и во время самого недавнего визита в Лотлориэн, так и не смог признаться ни в чем Леди Келебриан, хоть и провел с ней гораздо больше времени, чем это случалось прежде.
Она сама, казалось, искала его общества, приглашая на прогулки или в беседку, и прося читать вслух на квенья целые главы из «Айнулиндалэ» Румиля. Он никогда и подумать не мог, что эта ветреная, легкомысленная и такая юная эллет может интересоваться подобными серьезными сочинениями! Сам он довольно плохо их знал, припоминая что-то из детства, когда отец заставлял их с Эрьо разучивать целые отрывки из «Валаквенты» и «Ламмаса».
Владыка Имладриса сожалел, что не обладает даром предвидения. Будущее оставалось для него скрытым. В этот раз Леди Галадриэль позволила ему взглянуть в свое зеркало, но оно не показало Элронду ничего такого, что указывало бы на его совместное будущее с Келебриан, и вообще на какое-либо будущее.
Приблизившись, Лорд Элронд увидел, сначала смутно, но потом все отчетливее, на водной глади, сразу обретшей глубину, светлые стены богатых, находящихся на огромной высоте, чертогов, залитые солнцем. Занавеси на высоких арочных окнах колышутся от легкого дуновения ветра, недалеко от окна стоит низкий столик с зеркальной поверхностью, уставленный тарелками с различными сладостями, окруженный рядами мягких кресел. Между креслами и столиком, грозя опрокинуть стоявшие на его краю тарелки, бегает, заливисто смеясь, необыкновенной красоты ребенок лет пяти в белой расшитой рубашке и таких же штанишках. У мальчика длинные темные волнистые волосы, большие темно-синие глаза, белая, чистая кожа и яркий румянец на пухлых по-детски щеках. Вдруг, к нему подбегает высокого роста адан, хватает на руки, целует, кружится, держа заливающегося счастливым смехом ребенка на вытянутых вверх руках. Оба они, продолжая звонко смеяться, оборачиваются к наблюдающему за ними Элронду.
В мужчине Элронд без труда, но с немалым удивлением, узнал Исильдура. Любовь к детям была несвойственна старшему сыну Элендила. Даже собственных мальчиков, Элендура и Аратана, он воспитывал подзатыльниками и выговорами, без каких-либо проявлений нежности.
Видение растворилось в тумане, из которого появилось. Больше зеркало Галадриэли не показало ему ничего. И Лорду Имладриса оставалось лишь ломать голову над тем, чему он был свидетелем. Почему он видел Исильдура? И почему Исильдур играл с тем красивым ребенком, радуясь так, словно сам впал в детство? И кто был тот ребенок?
Галадриэль ничего не могла ему объяснить, говоря, что зеркало показало то, что считало важным для Элронда, и что грядущее обязательно все расставит по своим местам. Одно было ясно — нужно держаться рядом с высокомерным и гордым Исильдуром, чего Элронду совсем не хотелось.
====== Повелители и воины ======
Комментарий к Повелители и воины Morannon (синд.) – Черные Врата (в Мордор) или же Udun на ч.н.м.
Uzbad Haran (кзд.) – Лорд (Господин) Кано
Caran-Ithilde (синд.) – Красная Луна. Прозвище, данное Мирионэль ее возлюбленным.
Повелитель Облаков Смерти – Намо, Мандос
Eglerio! (синд.) – Славься! (“Хвала!” или “Да здравствует!”) после обычно добавлялся топоним. Боевой клич на синдарине, аналог “Ура!”
О, Эру! Он не хотел жить. Артано, после очередного провала, жалел теперь, видя, в кого он превратился, только о том, что не отправился в небытие, или за грань мира, или еще куда подальше, во время затопления Нуменора.
