— Да, мой Владыка, — кивнул слуга. — Могу ли я быть вам полезен сейчас?

— Нет, ступай к себе, — чужим голосом молвил Орофер и присел на кровать.

Его мелко трясло.

Ферен удалился совершенно бесшумно.

Осознание приходило медленно. Голова шла кругом. Дрожь во всем теле не отпускала. В памяти мелькали обрывки сказанных ими фраз, открытый взгляд его светло-серых глаз, его точеный силуэт под струями теплой воды… В ушах раздавался его звонкий смех, а перед мысленным взором стояла эта его морготова улыбка…

Закрыв лицо руками, Орофер старался просто не лишиться рассудка, к чему, он чувствовал, был близок как никогда. Разум отказывался верить в только что понятое им. Встав с кровати, Аран Зеленолесья прошел в столовую, откупорил бутылку вина и жадно припал к горлышку, запрокинув голову.

С каждым глотком в него, казалось, вливается ярость. Осушив бутыль, Орофер со всего размаху швырнул ее об стену напротив. Раздался звон стекла. Его осколки полетели во все стороны, прошивая воздух, словно тысяча маленьких стрел.

Винное пятно темнело на древесной полировке теплого цвета. Несколько алых струек, похожих на кровь, текущую из раны, скатились к плинтусу.

Руки сами сжимались в кулаки. Орофер представил, как сейчас ворвется в покои Келеборна и Галадриэли и учинит обоим допрос с пристрастием, заставив рассказать, что происходит в этом проклятом Лотлориене. Тогда же он спросил себя, знал ли Амдир? Но тут же отрицательно ответил на этот вопрос. Дорогой друг, прибывший после него, не мог знать этого и не поделиться с ним, промолчать, ничего не сказать ему, сделавшись участником заговора.

«Я должен знать наверняка!» — воскликнул он мысленно. Прежде, чем идти к господам города, Ороферу было необходимо услышать это от него самого, убедиться, что ошибки нет, еще раз посмотреть в столь умело лгавшие ему глаза. Да, просто посмотреть еще раз в эти выразительные глаза в длинных черных ресницах и прочитать в них, знает ли он, кто перед ним, или так же, как до этого момента сам Орофер, пребывает в неведении.

Придя на условленное место у источника, он застал Аратанаро спящим. Двигался Орофер всегда абсолютно бесшумно, а потому не потревожил его. Ороднор свернулся на подложенном в качестве простыни покрывале, укрывшись плащом. Рядом с ним лежали четыре уже ощипанных куропаточьих тушки, большая кожаная сумка. Чуть поодаль стояла бутылка красного вина.

Владыка синдар и лаиквенди склонился над спящим, вглядываясь в его лицо. Нолдо спал спокойно, бесшумно вдыхая начинавший делаться прохладным вечерний воздух. Он дышал ровно, погруженный в глубокий сон. Рот был слегка приоткрыт. Веки плотно сжаты. Тело казалось расслабленным.

Орофер тронул его за плечо.

— Ах, это ты, — улыбнулся спросонья Артанаро. — Прости, я ждал тебя и задремал. Ты где-то задержался, а я устал после целого дня в лесу, — он взглянул в каменное лицо собеседника.

Аран Зеленолесья выпрямился и застыл, словно в оцепенении.

— Ферен, — прошептал Ороднор, — что с тобой, друг мой? На тебе нет лица… Ты словно увидел призрак…

Он поднялся на ноги и поравнялся с Орофером, вглядываясь в него. Затем легчайшим прикосновением дотронулся до левой щеки недвижного Владыки синдар. Щеку слегка кольнуло, но ни один мускул на бледном лице не дрогнул.

— Это стекло… У тебя кровь… — недоумевающее шептал нолдо, рассматривая вынутый из щеки друга осколок. — Что с тобой случилось? Ты пил вино? Праздновал заключение союза? — тревога заметалась в его глазах.

— Да, — покачал головой Орофер. — Ты все правильно понял.

— Поэтому ты задержался?

Орофер молчал.

«Нет, он не знает, кто я… И не узнает никогда…» — подумалось ему.

— Я чем-то обидел тебя? Скажи? — допытывался Артанаро, заглядывая в глаза собеседнику.

— Я знаю, кто ты такой, — тихо произнес Орофер.

Весь запал злости, которой он был переполнен, когда шел сюда, моментально улетучился, стоило лишь ему увидеть лицо спящего нолдо.

— Я выяснил это случайно… Нолдаран, — губы произносили это слово, пока он смотрел на стремительно бледнеющего Ороднора, но разум его так и не смог поверить и принять эту новую реальность.

Нолдо низко склонил голову и отступил на шаг.

— Прости… — прошелестело едва слышно в вечернем воздухе.

— Но почему?! — взорвался, наконец, вышедший из ступора Орофер. — Почему ты не сказал мне, кто ты?!

— Прости меня, Ферен! Прости! Сначала я просто решил, что это не имеет значения, а потом… Потом я испугался, что ты не сможешь… Не сможешь говорить со мной, как с равным себе… — его глаза округлились, в них читалось отчаяние.

Смертная бледность покрывала лик, создавая резкий контраст между кожей и темными волосами.

— Кто еще знает о том, что ты здесь?! Зачем это?! Зачем ты прятался?! — кричал синда, шагнув к нему.

— Галадриэль, Келеборн и Элронд! — тоже возвысил голос Артанаро, — Я не хотел участвовать в переговорах. Мне важно было, чтобы Элронд смог сам убедить Орофера и Амдира…

— И ты думал, я не узнаю, кто ты?! — Аран Эрин-Гален почувствовал, как тошнота подкатывает к горлу.

— Нет, я ничего не думал! Просто не хотел, чтобы это лишило меня возможности видеть тебя, говорить с тобой!…

— Видеть меня?! А зачем ты хотел меня видеть?! Зачем Верховному Королю голодрим видеть слугу из лесных эльдар?!

— Ты не слуга! Твой дух лишен раболепства, ты не пресмыкаешься ни перед кем! Я почувствовал это сразу, как только увидел тебя в лесу. Я захотел стать твоим другом… и… — он с шумом выдохнул.

Ожидавший, что он скажет, Орофер презрительно прищурился.

— Ферен, — наконец, Ороднор решился снова посмотреть в глаза друга, — ты стал дорог мне…

— Что это значит? — уже спокойнее спросил синда, опуская взор.

Артанаро сделал ровно два шага и оказался совсем рядом с ним. Очень близко. Он потянулся к уху Орофера и прошептал:

— Теперь, когда ты знаешь, кто я, и мы больше не увидимся… — он коротко вздохнул, обдавая ухо теплом своего дыхания, — Теперь я могу сказать, что полюбил тебя с первого мига, как увидел…

— Что? — шепнул в ответ Орофер.

Ему показалось, что он не расслышал или неправильно понял услышанное, но когда сразу вслед за этими словами на его щеке запечатлелись мягкие губы, любые сомнения отпали сами собой.

— Ты — грязный искаженец, — мрачно, но спокойно произнес синда и сжал челюсти.

Захотелось выместить на нем свою злость, сделать больно, оскорбить.

— Не смей называть это грязью! — неожиданно резко зазвенел в ответ твердый голос.

Теперь он говорил с ним, как Нолдаран. От улыбки не осталось и следа. Мягкие губы сжались в струну. В глазах сверкнула решимость.

— Это самое прекрасное, что я испытывал за всю мою жизнь! И даже ты не смеешь звать это искажением!

Эрейнион приказывал. Приказывал ему, Ороферу, сыну Эльмо, Лорду Дориата, Владыке Эрин-Гален.

— Пойдем! — синда крепко схватил руку Артанаро чуть выше запястья. — Бери вино, куропаток и пойдем!

Тот послушно схватил с земли сумку, связанные тушки и бутыль, прижимая ее к груди. Заметив это, Орофер вырвал у Эрейниона бутылку и связку с дичью.

— Идем со мной! — он не собирался выпускать пойманную в капкан руку нолдо.

— Куда же? — слабым голосом спросил Артанаро.

— Ко мне, — бросил через плечо Орофер, энергично шагая вверх по ступеням.

Его спутник старался поспевать за ним. Преодолели подъем. Молча пересекли площадку над ним. Вместе прошли по широкой аллее, вдоль которой росли меллорны-жилища, и беспрепятственно добрались до того, который занимал Орофер.

— Лезь наверх! — скомандовал он. — Живее!

Печально взглянув на него, Артанаро, все же, подчинился, карабкаясь вверх по стволу по вырезанным в стволе ступеням-выемкам. Его сопровождающий взбирался сразу следом и вскоре они очутились на площадке-веранде перед входом.

Когда они вошли внутрь, Орофер сначала пропустил Эрейниона и лишь потом зашел сам, плотно заперев дверь и наложив на вход чары, чтобы никто не потревожил их неожиданным вторжением.