Что-то чистое, близкое к высшим, безгрешным существам, виделось Ороферу в его любовнике в такие мгновения. Его искаженное мучительным удовольствием лицо, блистающие в темноте глаза, его охрипший от стонов голос, звук его крика, его восставшая плоть, подрагивающая, словно призывающая прикоснуться, ласкать, все это казалось таким завораживающе прекрасным и естественным, таким правильным и близким, что сводило с ума, заставляя желать немедленной смерти в испепеляющем пламени объятий Ороднора.

Всякий раз без сил падая на его уже расслабленное тело, ощущая отголоски только что пережитого сильнейшего экстаза в каждой частице своего хроа, Орофер словно бы заново рождался, переживая смерть. А потому, та смерть, что могла ожидать в бою, не страшила его, познавшего иную ее ипостась.

Эрейнион, также, как и его возлюбленный, растворялся в даримых им ощущениях:

— С тобой я познал высшее наслаждение, — шептал он в ночи, сжимая в объятиях засыпавшего Орофера. — Я словно приблизился к Валар, получив их благословение…

«Я тоже… я тоже…» — зарываясь лицом в темные волны волос и вдыхая их теплый запах, отвечал тот в осанве.

И оба счастливо проваливались в сон.

Так они проводили ночи, пока объединенная армия Последнего Союза двигалась через Бурые Земли к оккупированному Итилену, где ждали поддержки войска Анариона, готовые в любой день броситься на штурм орочьих укреплений, чтобы снова взять под контроль родные земли.

Просыпаясь по утрам, Орофер не чувствовал никакой усталости. Напротив, казалось, что сил прибавляется с каждым днем. Его решимость крепла, мошь росла, дух и тело пребывали в гармонии, как ничто другое способствующей успеху в любых действиях. Приходя каждую ночь в палатку Ороднора, Владыка синдар приносил с собой небольшую склянку с заживляющим раны бальзамом, заботясь о своём голдо. В его душе и теле с каждым днём росло стремление ощущать Артанаро своим. И противиться этому настойчивому желанию не было сил. Что он сотворил с ним, некогда спокойным и неколебимым, словно скальная твердь? Теперь спокойствие Орофера осталось лишь маской на его белокожем лице. Внутри же будто клокотал разъярённый океан, наполнявший Владыку Зеленолесья своей непобедимой мощью.

Усилиями объединенного войска Минас-Итиль был возвращен Гондору за один день. Все находившиеся внутри орки были уничтожены. Преимущество союзников в сражении казалось подавляющим, однако, никто из командующих не думал терять бдительность.

Относительно легко доставшийся успех в Итилене кое-что показал союзникам. Теперь противник получил более точные данные о численности сил двигавшегося к стенам Черных Врат войска. Но, еще не зная о количестве воинов, их вооружении и снаряжении, обладавший развитой интуицией, чутьем и не лишенный смекалки, Ненавистный предпочел вывести основные силы из захваченной крепости дунэдайн, отведя их на укрепленные позиции на равнине близ Мораннон, что не раз была названа военными советниками всех государей идеальным Полем Сражения*.

Надолго в захваченной крепости решили не останавливаться:

— Нельзя позволить ему подготовиться к обороне! — настаивал на очередном сборе командующих Гил-Галад.

— У него триста тысяч солдат, которые сейчас готовятся встретить нас на Дагорладе, — уточнил Анарион.

— У нас двести тысяч воинов и каждый из них стоит ста орков Мордора! — вмешался Глорфиндель.

— Так чего мы ждем?! — воскликнул Наин Первый.

— Вперед, к Черным Вратам! Сметем их укрепления и ворвемся туда, неся знамя победы! — поддержал его Орофер.

Владыка нолдор метнул на него встревоженный взгляд.

— Нам следует подойти к укрепленному району и выработать план атаки.

— Наша сила во внезапности удара, а не в планах! — возразил Владыка синдар.

— Вы предлагаете встретиться с сильным и превосходящим нас по численности противником, не имея плана действий? — задал вопрос Эрейнион, сверля его взглядом. Повисла странная тишина.

Аран Зеленолесья ухмыльнулся, отметив про себя, что Артанаро впервые произнес столь длинную фразу, обращаясь к нему в присутствие стольких свидетелей.

— Наш план прост, — Орофер посмотрел на стоявшего рядом с ним Амдира, — и он в том, чтобы опрокинуть орков натиском конницы и поддерживающими ее лучниками, а затем, когда им удастся прорваться внутрь, пустить в ход пеших воинов-копьеносцев.

— Иными словами, вы намерены атаковать их в лоб, не прибегая к маневрам? — уточнил Нолдаран. — И считаете, что копье не так эффективно в бою, как стрела?

«Что с ним творится?» — подумал Орофер, глядя в заблестевшие глаза Эрейниона и чувствуя, как на плечо ложится рука Амдира. Это прикосновение означало «успокойся, не горячись».

— Ваш Аэглос*, вне сомнений, грозное оружие, — сдерживая улыбку, проговорил синда. — Но то, что подойдёт для схватки один на один, не может быть применено против сотен и тысяч…

Глорфиндель хотел что-то ответить на эту двусмысленную дерзость, но был вовремя остановлен повелительным жестом Нолдарана.

— Сразу видно, что вам не доводилось сражаться с вооруженным хорошим копьем воином, — спокойным тоном парировал Гил-Галад. — Мое копье я использую одновременно как гарпун и как меч с длинной рукоятью. Его удары разят противника на расстоянии, не позволяя ему приблизиться. Оно столь остро, что пробивает железную броню шлемов и панцирей, а лезвие его рассекает плоть, словно молния грозовую тучу.

— Жду не дождусь увидеть ваше копье в действии, — вежливо улыбнулся Орофер.

В его воображении рисовались совершенно другие картины с участием Эрейниона, образы которых ему отчего-то захотелось передать в госанна их главному герою. Но синда сдержал этот порыв, чтобы не смущать и без того боровшегося со смущением нолдо.

К Дагорладу было решено выступать на рассвете. А глубокой ночью Владыка Эрин-Гален отправился в шатер Артанаро, полный противоречивых чувств и беспокойных мыслей.

— Что с тобой? — спросил Орофер, плотно задергивая за собой полог и мысленно произнося заклятье, закрывавшее вход посторонним. — На сегодняшнем совете ты решил обратить на меня твое королевское внимание?

— Я испугался, — отвечал ему Артанаро, подходя вплотную.

— Ты? — удивился синда. — Самый бесстрашный охотник и воин говорит, что испугался? — он насмешливо прищурился.

— Смейся надо мной, если хочешь, — молвил Эрейнион, — но, прошу, не иди против меня и моих планов.

— В твоих планах для меня, похоже, не осталось места, — Орофер досадливо отстранился, сведя к переносице черные брови. — Ты даже не хочешь позволить мне командовать моим же войском…

— Ты не понимаешь…

— Чего? Что ты и Пэрэдель одурачили нас в Лотлориене, а теперь настал черед выставлять меня и Амдира на посмешище перед нашими воинами, отдав их под команду твоего златоволосого Лорда?

— Нет же! Я хотел, чтобы Глорфиндель командовал войском правого фланга, чтобы обеспечить нам победу ценой возможно меньших жертв, которые будут неисчислимы, если атаковать в лоб, не имея плана действий.

— Ты итак назвал меня сегодня безмозглым при всех, словно я не прошел Браголлах и Нирнаэт!

— В Нирнаэт ты был сама осторожность, отведя твои войска в тыл, едва стало ясно, что численный перевес на стороне Моргота!

— Я не мог рисковать моими воинами…

— А мой отец мог?! Он пал, сражаясь почти в одиночку с превосходящим его по силе и числу противником, пока вы спасались бегством!

— Тогда мы были обречены, и твой отец прекрасно знал это! Сейчас все не так! Мы победим! Внезапность, натиск и скорость атаки — вот в чем наше преимущество! Я поведу моих воинов в бой и покажу всем любителям строить планы, как нужно сражаться с Тьмой!

Оба часто дышали. Повисла пауза. Нолдаран тяжело вздохнул.

— Делай что хочешь! — прикрывая ладонью глаза, отчаянно прошептал Артанаро. — Только будь осторожен, прошу!

— Забудь об осторожности! — не соглашался Орофер. — Настает и для нас время славных дел! Война — это время славы, а ее не добудешь, отсиживаясь в тылу, за спинами храбрецов, что бросают вызов судьбе.