Сейчас он намекал на свое положение. Принц Хамдан ибн Мухаммад был вторым сыном своего отца. Но после убийства в Йемене в сентябре пятнадцатого года его старшего брата, Рашида ибн Мухаммада, он сделался самым старшим из отпрысков эмира Дубая, вице-президента Арабских Эмиратов и одного из влиятельнейших людей Ближнего Востока. Такое положение автоматически накладывало на него немалую ответственность, которую Фазза принял с достоинством и честью, но к которой оказался морально не готов. Невозможность распоряжаться собственной личной жизнью особенно тяжело переживалась впечатлительным молодым человеком.

Как и у Рашида аль-Нахайяна, у Фазза с детства была невеста, выбранная для него отцом представительница древнего бедуинского рода Джума-аль-Мактум. Ему стоило только назвать день женитьбы, и родители обоих были бы счастливы устроить грандиозный праздник, созвав на торжество половину Дубая.

В то же время, связать себя с неподходящей, а тем более «недостойной» в глазах высшего ближневосточного общества женщиной, означало опалу. Старшие родственники лишали опального финансовой поддержки, отказывали в личных контактах, вычеркивали его имя из родовой книги и навсегда отторгали от семьи, имя которой он носил.

В случае принца Хамдана такое решение означало бы лишить горячо любимого отца, тяжело пережившего вероломное убийство Рашида, и второго сына. Мухаммад видел, что Фазза непрестанно разрывается между семейным и сыновним долгом, предполагавшим ответственность перед народом, и своими страстями.

— Фазза, ему нет и двадцати! Хочешь сказать, что не отговаривал его от самоубийства?! — возмущенно спросил Мухаммад, отдаляясь от машины и поднимая вокруг себя кучу брызг.

— Я буду помогать ему, чем смогу! — с вызовом отвечал Фазза. — Клянусь, я бы поступил как он, если бы не отец!

— Слушай, заканчивай с этой драмой! — в конец разозлился на него Мухаммад. — У нас тут проблемы! На вечеринке в Вилла Бич был взрыв и стрельба, погибли замминистра Пресненский и многие из наших! Мы с Омаром чудом выбрались. Халед сдал Омара тому безумному шайтану из Катара, о котором я тебе рассказывал. В результате он скормил его своим собакам, а Омара чуть не прикончил! Я отправил его к тебе домой в сопровождении генерала аль-Хасана… За ним охотятся наёмники, устроившие кровавую бойню в клубе!

— Аллах всемогущий!!! — оглушительно раздалось из трубки. — Момо, шайтан тебя задери! Что же ты молчал?!

— Поговоришь тут, когда вы только и знаете, что мечтать о ваших юбках! — вспылил Мухаммад.

— Я сейчас же возвращаюсь!

Из трубки послышался скрип матраса и окликнувший Хамдана по-английски женский голос. Только в тот момент Мухаммад догадался, что Фазза в этот поздний час находился в постели.

— Подожди до утра! Аэропорт наверняка закрыт из-за шторма!

— Аллах, Аллах! — восклицал Фазза. — Я не вытерплю до утра! Еду в аэропорт сейчас же! Позвоню сразу, как прилечу!

И он второпях сбросил вызов.

Раздосадованный Мухаммад обернулся: Сафия успела покинуть салон кабриолета и стояла теперь в нескольких шагах от него.

— Пошли, — бросил он ей через плечо, избегая встречаться взглядом.

Пока поднимались по лестнице на третий этаж лишенного подачи электричества дома, Мухаммад почувствовал несвойственную ему душащую и раздражающую внутреннюю дрожь. Это странное волнение было связано с Сафией, тихо шедшей следом. Что-то внутри него было неспокойно, что-то тревожило его, когда он думал о ней и о том, что она здесь, совсем рядом. Стоило протянуть руку, и он мог дотронуться до нее, до её руки, до плеч, до стянутой кожаным ремнем тонкой талии… Это желание прикасаться к ней пробудилось в нем так некстати. Если подобное вообще может быть кстати между двумя чужими друг другу мужчиной и женщиной.

Воспоминание о прерванном поцелуе в машине вызывало раздражение. Они оба вели себя неправильно — она показала в клубе свой интерес, а он пошел на поводу, позволив ей привлечь себя. И вместо того, чтобы думать об ответственности и работе, он, подобно беспечным Фазза и Рашиду, занимает себя мыслями о женщине, которую к тому же привел к себе домой…

Лестничная площадка, на которой находились двери еще двух квартир, без освещения выглядела ожидаемо темной и мрачной. У своей двери Мухаммад остановился и посветил фонарем на смартфоне в лицо Сафии.

— Как зайдем, ты свяжешься с посольством, — приказным тоном обратился он к ней. — Я хочу, чтобы они как можно скорее забрали тебя и вывезли в Россию.

— У меня были свои планы, — неопределенно ответила она.

— Здесь я распоряжаюсь, женщина, — отрезал Мухаммад, сверкнув на нее глазами.

— У меня нет указаний следовать твоим приказам, — спокойно, но твердо парировала Сафия.

— Ты будешь им следовать, если не хочешь отправиться под арест! Я взял тебя под мою ответственность.

— Я здесь на основании распоряжений моего руководства, и ни ты, ни кто-либо другой, кроме него, не может мне приказывать.

— Тогда я переодеваюсь и немедленно везу тебя в военную полицию! — закричал на нее разозленный Мухаммад. — Там тобой займутся власти Эмиратов!

Не желая больше тратить время на препирательства с женщиной, он приложил смартфон к замку. На удивление даже в отсутствие электричества система — детище строительных инженеров, сработала. Замок клацнул внутри железной двери, и Мухаммад потянул за дверную ручку.

Едва он сделал пару шагов вглубь неосвещенной прихожей, как услышал позади себя глухой звук. Мгновенно за которым последовала тупая боль в затылке. Вскрик Сафии за своей спиной Мухаммад услышал уже угасающим слухом, словно через толстую подушку. Затем все стихло и исчезло, как если бы он внезапно провалился в глубокий сон.

***

Омар сидел на заднем сиденье военного внедорожника, принадлежавшего элитному подразделению гвардии, отвечавшей за охрану резиденции правителя Дубая. По бокам от него расположились гвардейцы. Генерал аль-Хасан сидел впереди рядом с водителем. Темнота за окнами и непрекращающийся ливень тревожили его и без того воспаленное сознание, вызывая ассоциации с мрачными фильмами про Бэтмена, сражавшегося с безумными злодеями на темных улицах вечно заливаемого дождем Готэма.

Когда они проезжали по параллельной набережной Джумейра улице, в отдалении можно было расслышать тревожный вой сирен машин городской полиции. Навстречу им проехала, свернув в ведущий к набережной переулок, сияющая красными и белыми мигающими огнями пожарная машина. Улицы вокруг них были темны и пустынны, что совсем не характерно для Дубая, но лишь дополнительно усиливало иллюзию вымышленного Готэма.

Правое плечо ныло. Омар не раз мысленно поблагодарил Сафию за повязку и за все, что она сделала для него. Ужасные события в Villa Beach развивались так стремительно, что не успел он ощутить себя снова в ловушке, как появились она и Мухаммад, чтобы спасти его. Сердце подпрыгивало в груди от мысли о том, что он сегодня пережил.

Казалось, ощущение реальности покидает его. Омар чувствовал мелкую дрожь во всем теле — это давала о себе знать реакция организма на тот шок, который он испытал всего несколькими часами ранее. Ведь он давно отвык от звуков бомбежек, взрывов и стрельбы, которые сопровождали его все детство. А сегодня будто снова окунулся с головой во все это безумие и грязь. Да, в грязь тоже. Ведь она была его каждодневной спутницей с двенадцати лет, пока пожалевший его Мухаммад не захотел вытащить его из её цепких лап.

Сейчас ему двадцать семь. И что он видел в жизни? К чему пришел? К чему стремился? Прав шейх Мансур, это стыдно, что у него в таком возрасте никогда не было женщины. Даже подруги не было. Он всегда инстинктивно избегал девушек, словно не был создан для них. Таких женщин, как его мать, считал Омар, больше на земле нет, а другие способны вызывать у мужчин лишь страдания, сумбур в голове, разлад в мыслях и бесконечные хлопоты. Женщины ненадежны. Мухаммад тоже считает их опасными.

Но может быть, есть исключения? Сафия совсем не казалась похожей на тех лукавых и хитроумных женщин, жен и сестер друзей его отца, которых он видел в Багдаде. Не была она похожа и на безмозглых капризных кукол, окружавших приближенных шейха Абдуллы в Дохе. Не было в ней и порочности тех опустившихся существ, с которыми он сталкивался, разъезжая по ночным клубам и подпольным борделям, когда Тарик по распоряжению Абдуллы перевез его в Дубай.