И вот, когда она на пределе, и каждое мгновение ожидания растягивается, удлиняясь, подобно жвачке, случается нечто…

— Мухаммад… — едва слышно позвал из темноты чей-то голос.

Голос был глухой, но явно женский. Мухаммад вдохнул воздуха и нажал на кнопку смартфона. Слабый свет выхватил из темноты тут же ускользнувший от него край черной абайи и угол пестрого платка.

— Кто ты? — спросил Мухаммад, стараясь точнее определить пропорции женщины.

Вскоре он ощутил, как мягкие подушечки её пальцев едва коснулись его руки. Дыхание незнакомки слышалось теперь у самого его уха.

— Я чувствую тебя… — прошептала она.

— Откуда ты знаешь меня?

— Я тебя узнала, — она помолчала. — Хоть ты и изменился за эти годы, Саид Мухаммад аль-Халаби Мансур…

Собственное имя, произнесенное ею полушепотом, со странным придыханием, прозвучало как дуновение ветра или ведьминское заклинание.

— Я тебя знаю? Покажись…

— Я — Лейла, — прошелестело из темноты. — В Алеппо ты никогда не носил гутру…

— Лейла… — эхом ответил Мухаммад.

Сочетание этого имени с упоминанием об Алеппо мгновенно разъяснили ее личность. Тем невероятнее казалось её появление здесь. И всё-таки приходилось признать — перед ним Лейла бинт Али аль-Муаллем, дочь кума его отца, погибшая в Алеппо во время химической атаки.

— Ты считалась погибшей.

— Ты медлил со свадьбой, и я решила присоединиться к отрядам «Белых касок». Там я познакомилась с человеком, который помог мне и отцу перебраться сюда по программе защиты свидетелей…

— Ты продалась врагам, — произнес Мухаммад, глядя в пол.

— Я всего лишь хотела быть подальше от войны, жить в безопасной, процветающей стране.

— Ради этого ты очернила правителя и войска собственной страны, инсценировав вашу с отцом смерть во время постановочной химической атаки?

— Я любила тебя. Долго я ждала, что ты наконец придешь к моему отцу и попросишь позволения на свадьбу, — голос Лейлы окреп и с каждым словом слышался все отчетливее. — Но ты предпочел отправиться воевать, связался с неверными…

— Я выполнял свой долг. Русские помогали нам бороться с террористами и боевиками.

— Ты изменился, стал совсем другим…

Свет смартфона осветил её бледное лицо и закутанную в абайю фигуру. Лейла качала головой. В её темно-карих глазах, как показалось Мухаммаду, заблестели слезы.

— Ты словно каменный, превратился в машину, в робота! В тебе не осталось ничего человеческого…

— Молчи! — крикнул Мухаммад, подавив в себе желание ударить ее. — Как ты оказалась в этом месте? Что делаешь здесь?

— Я здесь работаю, — она гордо вскинула голову. — Слежу за девушками, сообщаю Саиду Акифу о различных странностях в их поведении. Я наблюдательная и память у меня хорошая. Я даже почти научилась говорить на русском… Ты ведь тоже его знаешь…

Ее губы при этих словах тронула ироничная улыбка. Мухаммад смотрел на Лейлу и воспоминания о жизни его семьи в Алеппо одно за другим представали перед ним, вызывая досаду и гнев.

Она тем временем придвинулась совсем близко к нему, оказавшись за его правым плечом.

— Хотела предупредить тебя в память о моей любви, — Лейла нервно хихикнула. — За тобой и твоими спутниками охотятся… — на пределе слышимости прошептала она ему в ухо.

— Кто? — встрепенулся Мухаммад.

— Не знаю, — Лейла выдохнула, обдав теплым воздухом основание его шеи. — Мне известно только, что они ищут свидетеля. Того, кто видел, что происходило в Дохе в две тысячи третьем, во время начала операции «Иракская Свобода». Этот свидетель сможет дать показания против нескольких генералов американской армии, о которых ходят грязные слухи…

Мухаммад старался не упустить ни единого слова. Он весь превратился в слух. Аллаху было угодно подвергнуть его испытанию в самый неподходящий момент: американцы искали Омара. Утреннее происшествие с подаренным неизвестной Гелендвагеном служило подтверждением слов Лейлы. Они нашли его именно сегодня. И именно сейчас, когда они с Омаром оказались в этом борделе, на обоих неудобные кандуры, сумка с оружием исчезла, а компанию им составляют Халед аль-Кабир и принц Рашид, Мухаммаду суждено было об этом узнать.

— Я лишь хотела предостеречь тебя — берегись! — прошептала Лейла, отступая в темноту, и глаза ее в последний раз ярко вспыхнули, подобно кошачьим.

Тут же загорелся свет. Коридор залило теплым освещением из стилизованных под факелы бронзовых светильников. Лейлы не было. Мухаммад помотал головой, стряхивая остатки наваждения.

***

Омар зашел в уборную и осмотрелся. В глубине сиявшего мрамором, хрусталем люстры и бра, а также позолотой зеркальных рам помещения тускло блестели стилизованные под старину унитаз и биде. Перед ним было зеркало до потолка в латунной раме, отражавшее его во весь рост. Взглянув на свое отражение, Омар задумался:

«Да, хорош, ничего не скажешь…» — он придирчиво осматривал свое лицо, оглаживая щеки и разглядывая гладкую светло-золотистую кожу на лишенной растительности шее.

Оглядывая себя, Омар подмечал каждую мелочь в собственном облике. Глаза в длинных пушистых ресницах, темно-зеленые с крапинками холодного голубого на радужке. Брови черные, густые, изогнутые вверх и красиво подчеркивающие идеальных пропорций слегка вздернутый нос, под которым растут ровно подстриженные усы, плавно переходящие в аккуратную бороду с перевернутым треугольником под чувственной нижней губой. Зубы ровные, белые, сияющие, уши небольшие и не слишком маленькие, шея высокая, сильная, расширяющаяся к основанию. Плечи довольно крепкие, широкие, фигура гармоничная, высокая, статная, стройная. Лодыжки и запястья тонкие, пальцы рук как, впрочем, и ног, длинные. Все на месте, все при нем. Член и тот у него красивый.

«Вот, что им всем от меня нужно…» — со стыдом думал Омар, продолжая смотреться. — «Это тело, это лицо… Аллах, Аллах! Почему ты не сотворил меня женщиной?!» — ему подумалось, что родись он женщиной, переносить отношение к себе как к красивой игрушке-развлечению было бы легче, и он бы даже смог жить с этим, находя в подобном отношении определенные плюсы и извлекая пользу из тех мужчин, которые стремились бы обладать им.

Мужчин в свое время желавших и получивших его в ещё несовершеннолетнем возрасте было много. Шейх Абдулла аль-Тани руками своего племянника Тарика проторил дорожку к выгодным контрактам с американскими военными с помощью Омара, которого предприимчивый Тарик представлял генералам и военным чиновникам из штаба ВС сил США в Дохе. Они-то и показывали Омару гей-порнофильмы в уютных гостиных своих катарских резиденций, стараясь вызвать в нем возбуждение и интерес…

Размышляя о своем несчастии родиться с такой внешностью, Омар совсем забыл о цели своего похода. Бросив быстрый взгляд в сторону унитаза, он решил, что Мухаммад наверняка недоумевает, что он может столько времени делать в уборной. Совершение любых действий над унитазом, будучи одетым в кандуру, требовало определенных мер предосторожности и предполагало, что после отправления естественных нужд организма кандура так или иначе изомнется. По этой причине Омар не слишком заботился о том, чтобы завернуть ее надлежащим образом.

Едва он закончил, как раздался резкий стук в дверь и крик Мухаммада:

— Хэй, Омар! Ты там живой?!

— Я в порядке!

С этими словами Омар выскочил в коридор, едва не сбив с ног встревоженного Мухаммада.

— Момо, что с тобой? Что-то случилось? — тревога друга вмиг передалась и Омару.

— Надо уходить, — бросил в ответ Мухаммад, стремительно направляясь к ведущей в холл двери.

Омар кивнул и последовал за ним — идея о том, чтобы поскорее покинуть это место, казалась ему не менее привлекательной.

Оказавшись в холле, в окружении малахитовых статуй дельфинов, гранитных скульптур верблюдов и высеченного из известняка крылатого льва с головой бородатого мужчины, друзья остановились у бившего посреди помещения фонтана. Мухаммад набрал номер Рашида. Трубку тот взял далеко не сразу.