– Двое наших в больнице, одного убили. Отдавайте нам все бабки, которые у вас есть! Иначе будет плохо.

Я поняла, что к нам пришёл тот самый «пушной зверь».

– Хорошо, – сказала я. – Сейчас отдадим, – и с трудом закрыла дверь. На щеколду.

Нужно было срочно что-то делать, иначе неизвестно, что бы было. Единственное, что мы придумали, это позвонить маме Леры на работу и честно всё рассказать. Она работала в каком-то частном банке. А мы боялись, что нас убьют, и решили, что из дома нам вообще больше не стоит выходить. А ребята продолжали барабанить в железную дверь, но выломать её им было не под силу.

Через час жёсткого стресса приехали несколько мужиков в чёрных костюмах с оружием – это были охранники банка, в котором работала Лерина мама. Они просто и популярно объяснили ребятам, что денег больше не будет, а если они дальше будут вымогать у Леры деньги – всё для них очень плохо закончится. Ребята всё поняли и разошлись.

Больше к нам никто не приставал. Естественно, никого не убили, и в больницу никто не попал. Просто печатниковские и люблинские ребята подрались немного, а потом договорились, как поиметь с нас денег. Только Лерина мама позвонила её папе в Америку, и Леру лишили карманных денег. Теперь мама и бабушка сами покупали ей нужные вещи, а мы спокойно ходили дальше в школу и больше не тусовались в детском саду.

Светило яркое солнце. Вместо учебников в школьный рюкзак я собирала вещи. Мы с Лерой решили сбежать из дома, отпустив все наши сомнения и предрассудки. Весна! Март! Свобода!

Мы встретились, не доходя школы, на автобусной остановке. Лера была в зелёной курточке, камелотах, тоже с рюкзаком и собакой на поводке. Её вишнёво-карие глаза на солнце казались золотистыми и сами сияли как два маленьких солнышка. Её каштановые волосы развевались от дуновений свежего ветра.

Она поймала машину, и мужик бесплатно согласился отвезти нас через всю Москву до Планерной. Мы сели в машину, и началась новая жизнь без запретов и упрёков…

Мы ехали и смотрели на Москву: старые здания, дома, скверы! Всё расцветало и дышало весной!

Доехали очень быстро. Её бабушка жила возле метро. Вышли с вещами, поднялись по лестнице и позвонили.

Инна Сергеевна открыла дверь. Из кухни доносился сладкий творожный аромат выпечки. Сырники! С вареньем!

Мы уже пили кофе с сырниками, а собака спала на кресле… рядом с бабушкиной кошкой.

– Ну что, девочки, не понимают вас родители? – участливо спросила Инна Сергеевна.

– Не понимают, достали…

– Ладно, сегодня я уезжаю на дачу. Вот вам деньги, – Лерина бабушка положила на стол несколько пятисотрублёвых бумажек. – Не курите дешёвые сигареты и не пейте с незнакомыми в подъездах. Продукты в холодильнике. Я буду через неделю.

Вот это да! Мы чуть ли не прыгали от счастья.

Как только за бабушкой закрылась дверь, мы открыли припасённую пачку «Парламента» и закурили прямо в комнате, попивая кофе с преглубоким удовольствием.

Квартира, надо сказать, была хоть и однокомнатная, но весьма необычная. В комнате по разным углам стояло три клетки: с хомяками, попугаем и морской свинкой. Кролик жил под ванной, а две кошки – по всей квартире. Мягкие кресла создавали потрясающий уют.

Наступил туманный вечер 5 марта 2003 года. Мы зажгли свечи и ароматные палочки и залезли в пенную ванну.

– У тебя потрясающая бабушка, – сказала я, закуривая.

– Помнишь у Задорнова тему?

– Какую?

– «Почему бабушки любят внуков больше, чем детей? – Потому что внуки отомстят их детям».

– Забавно. Моя бабушка тоже с мамой не в ладах, а я всегда являлась разменной монетой между ними. Как будто они меня делили.

– Куда завтра поедем?

– Саша говорила, что неформалы и толкиенисты собираются на «Эгладоре». Это на «Октябрьской», по четвергам, а завтра как раз четверг.

– Решено. Звоним Саше. Она как раз давно звала меня туда.

Мы ещё повалялись в ванной, позвонили и пошли гулять с собакой по вечернему скверу, попивая «Трофи».

Завтрашний день обещал большие изменения.

Творчество группы «Ария» было огромным этапом в жизни сотен тысяч.

Слушая их песни, я вдохновлялась, чтобы уйти в неизвестность на поиски чего-то настоящего, близкого мне изнутри.

На следующее утро мы даже поехали в школу. После я узнала, что наши родители созвонились и договорились, чтобы мы пожили под присмотром бабушки. Они действительно так думали, и мы не стали разрушать их светлых иллюзий.

После школы мы немного погуляли в сквере на «Планерной» и стали собираться: я надела свой кожаный пиджак, все серёжки, гриндерсы, бандану «Король и Шут», чёрную футболку и цепь на пояс – всё, что у меня было из этого стиля. Лера надела бандану «Кино», соответствующий балахон, камелоты и чёрные джинсы. Ещё я взяла с собой старенькую ленинградскую гитару, на которой училась играть.

А вечером мы встретились с Сашей на «Октябрьской» (кольцевой) «под небом» – так тамошний народ называл тупик у антуражной решётки. Там стояло несколько девушек в длинных шёлковых плащах и обсуждали «Чёрную книгу Арды». Я тогда ещё понятия не имела, что это за книга: мне впоследствии объяснили – это Толкин наоборот: как Библия и сатанинская библия. «Чёрная» противопоставлялась «Сильмариллиону» – самому грандиозному труду профессора.

Но не это привлекло моё внимание. Кроме нарядных девушек, в стороне стояла ещё толпа парней и девчонок в косухах и кожаных плащах. Глядя на них, я переполнялась восторгом, ведь раньше я думала, что в целом мире одна, когда по ночам с грустью слушала «Наше радио» и рок-кассеты. Теперь же для меня открылась новая субкультура, и моему детскому восторгу не было предела.

Надо сказать, что в те времена «Эгладор» ещё был легендарной тусовкой, а не местом сбора всякого сброда, и неформальный дух свободы витал над ним по четвергам… и не только. Я счастлива, что тогда застала эти времена.

Здесь можно было встретить байкера, пожимающего руку панку, или пьяного хиппи, обнимающегося с «киноманом» и поющего песни «Гражданской обороны» (обычно «Всё идёт по плану»). От косух рябило в глазах. Всеобщим приветствием было рукопожатие с последующим символическим ударом друг друга тем же кулаком в плечо. Носились какие-то сумасшедшие девушки в кожаных ошейниках с шипами, а за ними какие-то парни в повязках на лбу. Обычные люди, возвращаясь с работы и, очевидно, считая это всё жутким паноптикумом, обходили тусу стороной и спешили в метро.

В трубе-переходе, справа от выхода с «Октябрьской» (кольцевой), атмосфера была особенно дружески взрывная. Несколько человек играли на гитарах – некоторые так зарабатывали деньги с прохожих, а некоторые просто радовали друзей. Тот, кто тусовался на старом «Эгладоре», хорошо меня поймёт, ведь сейчас «загнил» и Арбат, и люди уже не те. Как говорится, «раньше были времена, а теперь мгновения: раньше поднимался… а теперь давление». Но вернусь в трубу.

Я шла как зачарованная, смотрела по сторонам, и меня всё радовало. Вдруг я услышала голос, который потом стал мне всех приятней. Но сейчас он выкрикнул одно лишь слово:

– Гитара!

Мы остановились.

Я достала сигарету и закурила, а он взял гитару и начал играть главный хит «Гражданской Обороны» – «Все идёт по плану». Я смотрела в его серо-голубые глаза и не могла оторваться. Я влюбилась с первого взгляда, что мне было совсем не свойственно. У него были длинные чёрные волосы. На нём была косуха, кожаные штаны и сапоги-казаки. Его звали Островом все его друзья.