Она была права. Я планировала сделать проект по Девятой симфонии Бетховена, любви всей моей жизни. «Ода к радости» – самая известная часть из нее, первое, что я научилась играть. Эта музыка была частью меня, и я бы умерла без нее. Я бы играла ее аккордеоне, слушала на дешевом проигрывателе, если бы не оставалось других вариантов. Я бы насвистывала ее, если бы все инструменты на земле были разбиты.

Ирония была в том, что Бетховен ударил всех пианистов по лицу Девятой симфонией. Там не было части для пианино. Трубы, гобои попали в величайшую симфонию, а пианино – нет. Но потом венгерский композитор Ференц Лист перевел работу Бетховена для пианино. Я уже за это любила Ференца Листа. Так что я собиралась посвятить проект Девятой симфонии. Но возле гимназии во рту словно появилась грязь, пока я думала о нотах «Оды к радости», Потому что моя песня вдруг напомнила мне о Картере. Я слышала ее в его комнате.

– Тебе нравится эта песня, да?

– Хм? – сонно спросила я.

– Ты говорила, что это твоя любимая часть музыки. У меня есть на Айподе из саундтрека к «Крепкому орешку». Я хочу включить ее для тебя.

Я молчала, прислонилась к стене и тонула. И я услышала первую ноту, ми.

Во рту будто была земля, пока я представляла его умелые подкаты с использованием моего немецкого композитора. И это сработало. Видимо, я такая доступная. Кусочек Бетховена, и я растянулась на кровати для первого раза. Спасибо, Людвиг, помог.

Т.С. открыла дверь спорткомплекса, и я опустила голову, чтобы не видеть Натали или других девочек с беговой дорожки.

– Ты со мной, – спокойно сказала Т.С. – Не переживай за Натали и остальных.

– Я же не под твоей опекой? Или они не трогают собственность другого спортсмена? – спросила я, а девушка с носками до колен юркнула в ближайшую раздевалку.

– Кодекс атлетов, – Т.С. подмигнула. – И она знает, что я могу ее побить.

– Точно.

Мы прошли по длинному коридору мимо кабинетов тренеров и кладовых, мимо металлических шкафчиков баскетболистов. Мы попали к двери в конце, на которой был будто герб – синий щит и мяч с бесполым гордым лицом по центру. Я тряхнула головой, это меня изумило. Спортсменам выделяли немало денег. Под щитом висел новый листок с расписанием со временем и командами.

Т.С. стукнула дважды и сказала:

– Форвард здесь.

Дверь открылась как по волшебству, но на другой стороне оказалась моя сестра.

Кейси выглядела как я. По нам сразу было видно, что мы сестры. Мы были почти близнецами. У нее были каштановые волосы, как у меня, прямые, но не такие тонкие, как мои. Ее густые волосы можно было закрутить и заколоть на голове. Ее карие глаза были просто коричневыми – ни шоколадными, ни карамельными, ни цвета кофе – как и мои. Она была в форме для футбола, но утром явно полчаса сушила волосы и выглядела так, словно вышла из салона.

– Привет, Алекс. Ты в порядке? – сказала она, прижимая ладонь к моей спине и заводя меня в логово капитанов.

Я стряхнула ее руку.

– Я лучше была бы не здесь, – я огляделась. Комната была размером с маленький кабинет. Но тут были три стула, кофе–машина, несколько кружек, рукомойник, микроволновка, небольшой холодильник, корзинка с красными яблоками, поднос с чайными пакетиками и полки на стене с книгами, формой и сменной одеждой. Стены покрывали награды, дипломы и фотографии команд в рамках. – И, – добавила я с нажимом, – почему бы я не была в порядке?

Кейси не ответила. Она прошла к кожаному креслу с высокой спиной в трех футах от нее. Она не села, а опустила ладонь на спинку кресла. Т.С. тоже стояла, словно ждала знака. Это напоминало кодекс капитанов. Не садиться, пока это не сделает капитан. Но мне не требовалось приглашение. Я могла выбрать себе место в убежище капитанов, и я опустилась на кресло рядом с Кейси, отодвинула его чуть в сторону от нее, оставляя себе пространство.

– Мы можем тут сделать кофе, или эти чашки для вида? – спросила я.

– Тут не сделать фраппучино, – сказала игриво Кейси. – Я заварю тебе чай.

– Крепкий, пожалуйста, – сказала я.

Кейси включила воду, наполнила три кружки водой и дала их Т.С. Она поместила их в микроволновку. Когда чай был готов, Т.С. сначала отдала мой, а потом нежно сжала мое плечо. Я не хотела прикосновений, так что отпрянула.

Т.С. с пониманием взглянула на Кейси, словно они ожидали такое от меня. Кейси сделала глоток своего чая и опустила чашку на столик.

– Так что произошло прошлой ночью? – спросила она тем же тоном, которым обычно спрашивала, осталось ли мороженое в холодильнике.

– Что случилось? – повторила я.

Она попыталась снова.

– Да, что случилось прошлой ночью?

– Почему ты меня спрашиваешь?

– Я – твоя сестра.

– Это как–то связано с прошлой ночью?

– Ладно, поговорим о другом. Видела девушку в коридоре с носками до колен? Полный провал в моде…

Я прервала ее.

– Почему вы так себя ведете, словно у вас есть странная тайна, о которой вы не рассказываете мне? – казалось, на мне были муравьи, и я почесала ногу, словно они ползали там.

– Тайны нет, – сказала Кейси.

Я скрестила руки на груди.

Кейси сделала глоток, Т.С. тоже, и они молчали. А потом Кейси сделала ход.

– Так что с тем парнем? – спросила она.

– Поэтому я здесь? Рассказать вам о своем первом разе? – я посмотрела на Т.С., готовая плюнуть в нее. – Спасибо, Т.С. Спасибо, что притащила меня в Комнату капитанов для этого. Может, в следующий раз приведешь меня в кафетерий, чтобы вся школа видела? Все равно все узнают.

– Алекс, все не так, – сказала Т.С.

Я вскинула руку, направив на нее ладонь, и покачала головой. Я встала, прошла к рукомойнику и оставила там чашку. Я не смотрела на них, прижала ладони к краю тонкой стойки, впилась в нее пальцами, посылая все напряжение с гневом в теле в свои ладони. Я могла сломать эту стойку, расколоть ее надвое и смотреть, как она рассыпается в моих руках. Я обернулась, и что–то во мне сломалось.

– Хотите знать, что произошло? Правда хотите? Ладно. Я скажу. Вот, что произошло. Я встретила парня, напилась, – я повернулась к Т.С., – с подачи твоего парня. И у меня был секс. Два раза, судя по всему. Да, глупо. Значит, я шлюха. И что? Я тебя смутила? Я запятнала вашу Комнату капитанов?

Я смотрела мрачно на Кейси, которая сама экспериментировала в колледже. Она встречалась с низкими и высокими парнями, с толстыми и со спортсменами, с чудиками, афроамериканцами, азиатами, актерами и даже парой бисексуалов, и даже с девушками.

– У тебя случайные связи были чаще, чем у меня, – я направила на нее палец. Я все о ней знала. Она рассказывала мне и хорошее, и жуткое во время летних каникул в Нью–Хейвене, когда мы сидели у кофейни, пили пенные напитки и делились новостями. – У тебя был секс с огромным количеством людей. Так что я не знаю, почему ты видишь в этом проблемы, словно нужно сидеть тут, шептаться и гладить меня по голове, как раненую пташку, которую ты нашла у дороги.

Я схватила свою кружку, сделала большой глоток, будто виски из фляжки, и с шумом опустила чашку.

– Я пойду, – сообщила я.

Кейси встала, прижала ладонь на стойку рядом со мной, правая ладонь легла на поверхность. Это был жест психотерапевта, и я не могла это терпеть. Я отпрянула к стене, ощущала твердые края рамок спиной.

– Оставь. Меня. В покое, – сказала я.

– Нет.

– Серьезно. Отойди.

Но я не могла двигаться, потому что Кейси перекрыла путь, посмотрела мне в глаза и тихо заговорила:

– Мне плевать, сколько у тебя было парней, пока ты используешь презерватив. Но я хочу знать, сказала ли ты «да». Только это важно.

Она оставила последнюю фразу висеть в воздухе, легкую, как перышко. Я закрыла глаза, прижала большой и средний пальцы к носу. Ощущение муравьев пропало, но вернулась головная боль, путешествовала по телу, сдавив мою шею, потом плечи, а потом добравшись до ног и пальцев на ногах. Все тело сжалось, мышцы были напряжены.