– Мы не можем их бросить! – заявила она. – А если с ними что-то случится?!

– Что с ними может случиться? – фыркнула Риччи. – Ну, вытошнит их… Он испачкает только свои костюмы или еще и твое платье. Что предпочитаешь?

Но Юлиана решительно высказала намеренье остаться.

На третьей бутылке Берт внезапно решил прилечь и подремать, уткнувшись лбом в столешницу.

– Легкая победа! – воскликнул Стеф, салютуя бокалом Риччи и Юлиане перед тем, как осушить его.

«И как мы теперь поволочем его до шлюпки?», – мрачно подумала Риччи. – «А Стеф… Не хватало только, чтобы пришлось тащить и его!»

Томпсон затянул застольную песню на французском, в которой лишь половину слов можно было произнести в более-менее приличном обществе. Именно этот момент выбрала пара испанских повес, подначиваемая из-за стола их пьяными приятелями, чтобы выдвинуться в их сторону.

Юлиана испуганно вскрикнула, когда один из них обхватил ее за плечи. Он бормотал по-испански, обещая несуразную гору подарков и море блаженства, но Юлиана ничего не разбирала в его пьяной несвязной болтовне и была близка к тому, чтобы позвать на помощь. По-английски.

Риччи позволила второму идальго вытащить себя из-за стола и ударила его локтем в живот. После этого она схватила полупустую бутылку со стола и ударила испанца по голове. Та рассыпалась на осколки, а гуляка рухнул на пол.

Рядом нецензурно вопил другой кутила – не имея возможности потребовать отпустить ее словами, Юлиана впилась ему в руку зубами.

Товарищи двух потерпевших фиаско повес повскакивали с мест, размахивая руками и заходясь криком. Риччи оглянулась в поисках нового оружия. Она не особо рассчитывала на то, что трактирщик сможет – и станет – призывать эту компанию к порядку.

Она не придала значения тому, что не слышит больше ни песни Стефа, ни похрапывания Берта. Но она преждевременно списала мужскую половину команды со счета – и поняла это, когда увидела две знакомые фигуры, вставшие между ними с Юлианой и беснующейся выпившей кодлой.

– Никто не сметь обижать мои друзья! – выкрикнул Стеф на плохом испанском. Куда хуже, чем тот, что Риччи приходилось слышать от него раньше. Хорошо еще, что акцент из-за заплетающегося спьяну языка стал совершенно неузнаваем.

Испанцам стоило извиниться и, возможно, купить им выпивку, чтобы исчерпать конфликт, но их было в четыре раза больше, даже без учета их отдыхающего на полу друга, и уступать иностранцам – что им ясно дал понять акцент Стефа – они были не намерены.

– Лучше следи за своей шлюхой! – выкрикнул ближайший из них, глядя Стефу прямо в глаза.

Берт, до этого молча наблюдавший за творящимся весельем, одним ударом отправил его в нокаут – тот отлетел на соседний стол, испортив веселье сидящей за ним компании: тарелки и брызги вина из разбитых бутылок полетели на сидящих за ним. Те потребовали объяснений у компании, к которой принадлежал развалившийся на столе гуляка.

Риччи поняла, что через несколько секунд они разберутся, что к чему и из-за кого, и перед ее командой встанет в два раза больше проблем.

– Валим отсюда, – громко прошипела она, хватая Стефа с Бертом под руки. – Валим, пока они заняты друг другом.

– Капитан, ваша честь… – начал Берт.

– Осталась при мне. Валим!

Они попятились к дверям, стараясь не производить впечатления бегущих от неприятеля войск. Но две пьяных компании наконец-то нашли общий язык, и трактирщик, заметивший их маневры, закричал что-то о необходимости подождать.

Ждать они не стали. Они едва не вышибли дверь, торопясь покинуть таверну. На бегу Риччи задрала юбку, чтобы улепетывать было легче. Меньше всего в сложившейся ситуации ее беспокоило, увидит ли кто-нибудь ее колени.

Позади они слышали топот и крики, поэтому продолжали бежать, пока таверна не осталась далеко позади, а крики не стихли. В надвигающихся сумерках они остановились в переулке у огораживающей чей-то сад стены, чтобы перевести дух.

– Как долго они собираются нас преследовать? – спросила Риччи. – Это всего лишь пьяная драка. Обычное дело.

– Драка, да, – сказала Стеф. – А вот за ужин следовало заплатить.

Риччи хлопнула себя по лбу.

– Почему ты мне не напомнил?

– Решил, что ты так и задумала. Смыться, не оплатив.

– Тогда бы я не надела платье! – прошипела Риччи.

– Кстати, у тебя великолепные ножки!

– Риччи! – Юлиана сделала страшные глаза, указывая на ее юбку.

«Серьезно?» – подумала Риччи. – «После всего, что ты с нами случилось, кого-то еще беспокоят замшелые нормы приличия?»

Но юбку она все-таки одернула.

– У кого-нибудь есть идеи, как нам вернуться на корабль? – спросила она.

– Насколько я знаю, у нас есть две дороги, за исключением той, по которой мы пришли, – сказал Стеф. – Остается только выбрать.

– Предлагаю разделиться, – предложил Берт. – Они ищут четверых.

– Отличная идея, – поддержал его Томпсон. – Хоть и от тебя. Леди Юлиана, позвольте…

– Позвольте мне, – перебил его Фарестка, – сопроводить…

– Значит так, – прервала обоих Риччи, – вы вдвоем обходите проклятую таверну вон той стороной, – она ткнула в один конец улицы, – а мы с Юлианой идем вон там.

***

– Мне кажется, Берт хотел пойти с тобой, – заметила Юлиана.

– Обойдется, – буркнула Риччи, скидывая туфли. Идти в них было пыткой, похуже инквизиторской. Лучше уж босиком. – После того, что в таверне было, пусть радуются, что я не устроила им взбучку.

– С ними ведь все будет в порядке?

– Конечно! А в чем дело?

– Я весь день ждала подходящего момента, а он так и не случился. Я думаю… Мне кажется… – произнесла Юлиана, запинаясь на каждом слове. – Я собираюсь ему признаться!

– Кому? – не сразу сообразила Риччи. – В чем?

– Я собираюсь признать Стефи в любви!

– Оу, – только и могла протянуть она.

– Я так долго не решалась даже намекнуть, – продолжала Юлиана. – Но глядя на тебя, я поняла, что должна быть смелой!

– Подожди минутку! Ты уверена?

– В том, что я люблю Стефи? Абсолютно!

– Нет, в том, что ты хочешь сделать это сейчас. В этом городе.

– Нет неподходящих мест для любви!

– Я имею в виду… Нам же еще всем вместе плыть до Лондона, а вы… Послушай, а если он вдруг… женат уже… или у него есть невеста… или какой-нибудь обет безбрачия… он, конечно, джентльмен, и тебе об этом не напомнит, но сама подумай – тебе еще плыть на одном корабле с ним две недели, как минимум!

Юлиана задумалась.

– Ты права, – согласилась она. – Но я только набралась храбрости…

– Сохрани ее до Лондона, – твердо сказала Риччи. – Когда мы сойдем на берег, и экипаж «Барракуды» как единое целое перестанет существовать, ты сможешь сказать ему все! И отправиться знакомиться с его родителями. Или никогда больше не увидеться.

– Замечательный план! Чтобы я без тебя делала, Риччи! Ты мой лучший друг, лучше и пожелать нельзя!

«Я сволочь», – подумала Риччи. – «Эгоистичная наглая подлая сволочь».

У нее были свои причины переносить признание Юлианы на дату прибытия в Лондон, и они не имели отношения ни к душевному спокойствию ее подруги, ни к атмосфере на корабле.

Просто сегодня Риччи впервые за всю свою жизнь – и ту, что она хорошо помнила, и оставшуюся в памяти обрывистой кинолентой – видела в зеркалах, витринах и лужах отражения не нескладного подростка, больше похожего на хилого юношу, а красивую молодую девушку.

Впервые Риччи находила свой вид привлекательным, и сегодня настала ее очередь признаваться. Пусть даже это и была невероятной подлостью по отношению к подруге.

***

– Паршивый вечер, – сказал Стеф, глядя в темнеющее небо.

– Очень, – кивнул Берт.

Их путь пролегал далеко от злополучной таверны, но она была не единственной таверной в городе. Заведение, в котором они вели этот разговор, выглядело не таким чистым, но зато здесь подавали очень похожий по вкусу и действию на ямайский ром.

Они опрокинули всего по стакану, но после этого стакана Фареска выглядел еще хуже, чем после бутылки вина. Однако, вскоре им пришлось покинуть, ставшее куда менее гостеприимным хаведение.