Пираты неплохо помнили дорогу от побережья до деревни, несмотря на то, что, идя по ней в первый раз, они не слишком надеялись вернуться ею.

– Это мало изменит их жизнь к лучшему, – все-таки добавила Риччи. – Если вообще изменит к лучшему. Мы с вами не так уж сильно отличаемся от дикарей, скармливающих своих родственников воображаемому духу.

– Ты шутишь? – спросил Стеф недоверчиво. Он заглянул ей в лицо, но не обнаружил, разумеется, и тени улыбки.

– Не шучу, – мотнула головой Риччи. – Просто… это сложно объяснить. Когда-нибудь ты поймешь. Может быть.

– Сколько тебе лет на самом деле? – вдруг спросил он.

– Восемнадцать… то есть, уже девятнадцать. А что?

– В некоторые моменты ты кажешься сильно старше.

– Эй, это не слишком похоже на комплимент! Хотя, если серьезно, я ведьма, помнишь? Я знаю многое, что недоступно обычным людям.

– И не знаешь многого из того, что известно всем людям, – парировал Стеф. – Если бы я не знал, что ведьма на нашем корабле именно ты, я бы поставил на Юлиану.

– Потому что она красивая?

– Не такая уж и красивая, – небрежно заметил Стеф. – Просто она рыжая. Все известно, что ведьмы рыжие.

– Я знаю минимум два исключения из правил. А как насчет колдунов? Бехельф не был рыжим. Если только не красился.

– Ладно, я понял. Хотя ты все равно не слишком похожа на ведьму.

– Ты знаешь так много ведьм, что можешь это утверждать? – усмехнулась Риччи. – Или снова ориентируешься на байки и стереотипы?

Внезапная мысль забрела ей в голову. Риччи даже сбилась с шага и споткнулась о камень.

– Или ты прав, – произнесла она потрясенно. – И я изменюсь. Ведь я стала ведьмой меньше года назад. Я могу еще превратиться в тех, о ком рассказывают все эти истории.

– Необязательно, – сказал Берт. – Ты – та, кто ты есть. Ты сильная личность. Ты сможешь всегда быть собой.

«Но ты не представляешь размеров этого всегда», – грустно подумала Риччи. – «Пройдет сотня лет, а я все еще буду такой же девчонкой. Кажется, теперь я понимаю, почему Мэри-Энн надоело жить».

– Если бы ты была похоже на классическую ведьму, я бы не стал ходить на одном корабле с тобой, – заметил Стеф. – Хотя я все еще не могу поверить, что вожусь с настоящей ведьмой, а не с девушкой, которая почему-то изображает ведьму.

– Ты водишься с такой кучей разного народа, а удивляет тебя именно это? – хмыкнул Берт.

Томпсон хмуро покосился на него.

– Мне и до поступления на «Ночь» встречались испанцы, которые не были полными тупицами, и сбежавшие из дома девушки в поисках приключений, и крестьяне, ищущие лучшей доли, чем грязный коровник, а уж со всякой швалью, вроде Кинна, я постоянно водил компанию, но вот с ведьмой встретился впервые.

– Может, и не впервые, – заметила Риччи. – Если ты не раскрыл Мэри-Энн, значит, мог и раньше общаться с Вернувшимися и не знать об этом.

Стеф собирался поспорить с этим утверждением, но впереди показались вершины хижин, и потянуло вкусным ароматом сочного жареного мяса.

***

Их появление произвело эффект. Аборигены при их появлении бросали свои дела и пялились на них так, словно в деревню приехал цирк. Впрочем, среди дикарей не было вооруженных мужчин – очевидно, они отправились на охоту или еще куда-нибудь по своим туземным делам.

Риччи, навесившая на лицо самое внушительное и угрожающее выражение, хотя это и было бессмысленно, потому что индонезийские аборигены не улавливали европейскую мимику, уверенным шагом шла прямо к центру деревни. Там стояла клетка с пленниками и там же, насколько она помнила, сложили отобранное у них оружие.

Там же им впервые встретились способные оказать сопротивление дикари – они охраняли клетку, в которой, как с облегчением заметила Риччи, все еще сидели матросы. Один из охранников клетки при виде Риччи и офицеров издал что-то вроде угрожающего рыка и двинулся к ним.

Риччи могла бы броситься к куче оружия и вытащить из нее свой меч, но это было бы слишком суетливо для ее нового статуса, а на нее сейчас смотрели все туземцы деревни, поэтому она просто подождала, пока дикарь не подойдет к ней близко. Тогда Риччи угрожающе оскалилась, подняла сжатый кулак и ударила им себя по груди, надеясь, что правильно выбрала жест.

– Рыбий бог! – выкрикнула она. – Моя Рыбий бог.

«Ужасный язык», – подумала она. – «Почему за тысячелетия не самой сложной вообще-то жизни на острове нельзя было придумать хотя бы нормальные местоимения?»

Дикарь попятился, и лицо его приняло выражение, какого Риччи еще ни у кого из них не видела.

– Рыбий бог! Рыбий бог! – принялись выкрикивать туземцы, падая на колени и протягивая к ней руки.

Риччи не меняя выражения лица, которое уже начало сводить, степенно прошествовала к куче оружия и вытащила из нее свой меч. Его теплая рукоять ощущалась как дружеское рукопожатие.

Она закрыла глаза и сосредоточилась. Невероятная концентрация требовалась для того, чтобы использовать не всю силу разом, а лишь небольшую часть. Чтобы теплая волна, идущая от сердца к пальцам, не выжимала ее досуха.

По крикам дикарей и впечатленным ругательствам товарищей Риччи поняла, что у нее кое-что получилось. Открыв глаза, она увидела, что разукрашенный столб полыхает.

– Потрясающе! – прокомментировал Стеф. – Только почему ты не предупредила нас?

– Я не это собиралась сделать, – смущенно призналась Риччи. – Но и так неплохо получилось.

Она оглядела потерявших от священного страха голос дикарей и направилась к клетке, хладнокровно отодвинув с пути туземца-охранника. Двумя ударами меча она оставила тюрьму без одной стены.

– Капитан! – воскликнул один из матросов. – Это, правда, вы?

– Давайте быстрее, – бросил им Стеф. – Вождь возвращается со своими людьми.

Лица пиратов исказил страх. Риччи осталась спокойной.

– Мы не можем просто взять и уйти с острова, – сказала она. – Нам нужны припасы. Так что я буду играть до конца.

– Может, ну их к черту? – предложил матрос.

– Дотянем до Мадагаскара на солонине и овсянке, – поддержал его другой.

Риччи от этой перспективы передернуло.

– Ну, уж нет, – заявила она. – Чертовы дикари заплатят нам за все.

Чувство голода заглушило в ней остатки здравомыслия, так что Риччи бесстрашно двинулась навстречу вождю с его свитой из вооруженных копьями воинов. Ее смелость смутила туземцев, и вместо того, чтобы швырять в нее копья, они молча смотрели, как она приближается. Они даже не мешали Стефу и Берту развязывать пленников.

– Рыбий бог! – выкрикнула Риччи, ударив себя в грудь.

Вождь оглядел главную площадь деревни – павших ниц жителей и полыхающий тотемный столб.

То ли это его убедило в ее божественности, то ли он решил, что с ней не стоит связываться.

– Рыбий бог! – выкрикнул он, потрясая своим посохом, и рухнул на колени. Воины с копьями последовали его примеру.

– Отличная работа! – сказал Стеф, подойдя к Риччи со своей шпагой, вернувшейся на пояс, и мушкетом.

– Я же гений! – скромно заметила Риччи.

– И что теперь ты им прикажешь в роли их божества?

– Потребую, чтобы они отнесли побольше подношений на берег. А когда они все это сложат неподалеку от нашей шлюпки, заставлю их уйти в джунгли. Когда они вернутся, нас уже и след простынет.

– Замечательный план, – одобрил Стеф. – Только одно маленькое замечание. Видишь ли, капитан, мы с Бер… с Фареской недосчитались пары матросов. Может, конечно, они все еще блуждают по джунглям, но ребята припоминают, что вчера вечером туземцы что-то крупное жарили и ели. Может, конечно, это была и свинья, но вынужден тебя попросить…

– Мяса брать не будем, – сказала Риччи, ощущая тошноту. Она вдруг поняла, что ей совершенно расхотелось есть.

Стеф согласно кивнул.

Риччи знаком привлекла к себе внимание вождя.

– Еда! Еда! – заявила она на языке туземцев. – Берег. Берег. Лодка. Еда. Много еда.

«Как они вообще могут жить с языком в четыре десятка слов?» – подумала она. – «Форменное издевательство, а не язык!».