Стеф понял, что обстановка накалилась, выхватил пистолет и выстрелил в ближайшего носителя мундира, рассчитывая на то, что толпа вокруг запаникует, разбежится и тем даст ему возможность скрыться.

Но солдаты, не обращая внимания на того, кто рухнул на пол, начали брать его в кольцо. Единственной причиной, по которой Стеф еще остался жив, было количество людей вокруг, из-за которых испанцы не начинали стрельбу, ведь пули, как известно, не выбирают жертв.

Стеф задрал рясу, выхватил шпагу из ножен и прикинул, в каком месте стоит прорываться к выходу. Ему показалось, что один из солдат стоит на ногах не слишком твердо.

Испанцы на мгновение застыли, глядя на него. Репутация пиратов заставляла их остерегаться. Среди них не было никого, кто дал бы приказ идти в атаку, и кого бы они боялись больше, чем пирата.

Стеф не сомневался в своем умении фехтовать, и несмотря на количество противников, давал себе неплохие шансы пробиться к выходу: используя мебель в качестве прикрытия, он мог бы не драться более чем с одним или двумя противниками сразу.

Но он не учел тяжелого глиняного кувшина, которым разозленный грузчик огрел его по голове.

Упав на пол, Стеф ощутил сильный удар по ребрам:

– Каналья, – прорычал кто-то.

Он подтянул колени к животу. Опыт подсказывал ему, что этот удар был далеко не последним, и надо защищать уязвимые органы.

Стеф не пытался встать – такая попытка окончилась бы для него очень плохо. Он мог лишь постараться избежать тяжелых увечий и дождаться шанса на побег.

– Оттащите его в тюрьму, – произнес другой голос. – И не помните сильно. Хочу завтра увидеть, как он будет плясать на арене.

***

Из тюрьмы Берт вышел с проклюнувшейся в душе надеждой. Риччи была жива, хоть и потрепана, и у нее, как всегда был план по выходу из неприятностей. Ее воля к жизни была заразительна.

Берт сделал круг по площади, высматривая высокую фигуру в черном балахоне. Сделал второй, костеря Томпсона про себя. Он сделал бы и третий, но случайно услышал разговор о том, что в соседней таверне был пойман английский шпион, выдававший себя за священника.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Берт развернулся и направился к порту. Пока кому-нибудь не пришло в голову проверить всех священников, монахов и проповедников, следовало переодеться и подыскать себе ночлег. С учетом того, какое количество людей съехалось на праздник в Картахену, это была нелегкая задача.

Его не слишком пугало то, что Томпсона поймали. Заставит ли этот факт губернатора и адмирала усилить охрану или они напротив, потеряют бдительность, расслабившись, для их с капитаном плана это не имело большого значения.

Даже если Томпсон рассказал о нем, найти одного испанца в полном празднующих гостей городе невозможно.

Возможно, Риччи освободит Томпсона в процессе собственного побега. Если же нет… Берт вовсе не будет по нему скучать.

***

Риччи так истосковалась по солнцу, что могла бы смотреть на него целый день. Но у людей, которые вывели ее на арену, были другие планы на то, как ей его провести.

Овальная сцена, засыпанная песком, и несколько трибун, окружающих ее – вместе они напоминали плохую копию Колизея. Заключенных поместили в большой деревянный сарай, разделенный на клетушки, в каждой из которых был выход прямо на арену.

Повсюду было слишком много солдат с алебардами и копьями, чтобы надеяться на то, что попытка бунта закончится успехом. В Картахене не впервые проводили турнир, и испанцы научились обеспечивать безопасность.

Риччи дали меч – тяжелую железку с тупым лезвием, покрытым царапинами, и неудобной жесткой рукоятью. Холодной. Риччи только сейчас поняла, что рукоять ее меча всегда была теплой – ни холодной, ни горячей, а ровно температуры человеческого тела.

Разумеется, кандалы с нее не сняли, но она уже почти научилась не замечать их каменной тяжести и действовать, пусть и более скованно.

Риччи сделала несколько пробных шагов по песку. Желудок некстати скрутило от голода. Вопли толпы ударили по барабанным перепонкам.

Против нее выставили здоровенного разбойника с бритой головой, который радостно ухмыльнулся при виде нее, предвкушая легкую победу.

Еще вчера она не собиралась наносить ни единого удара, чтобы не доставлять радости адмиралу и прочим самодовольным откормленным рожам, взирающим на нее из специальной отдельной удобной ложи, обитой алым атласом. Но Берт принес ей надежду, и теперь Риччи собиралась драться, а это значило, что рост и вес разбойника не дадут ему преимущества.

Она окинула взглядом трибуну, пытаясь найти фигуру в черной рясе, но не нашла. На трибунах толпилось огромное количество людей, она еще никогда не видела столько народа в одном месте. Найти одно лицо среди тысяч было практически невозможно. Получение меча начало казаться более сложной задачей, чем она ожидала.

У Риччи мелькнула мысль, что это может быть и вовсе невозможно, но она отогнала ее.

«Берт что-нибудь обязательно придумает», – сказала она себе и начала сражение.

Она знала слабое место тяжелого оружия и массивных противников – инерция. Поэтому дождалась, пока разбойник, бросившийся на нее в атаку, наберет достаточно скорости, чтобы не успеть остановиться, и прыгнула влево. В завершении маневра она ударила по ноге в районе икры, и противник упал с воплем боли. Риччи завершила бой, вогнав свой меч ему между лопаток – на этом подобии гладиаторских игр не предусматривалось оставления противника в живых, проигравший умирал.

Меч засел в чужом теле так прочно, что она не смогла его вытащить. Его так и унесли с мечом, торчащим из груди, а ее заставили вернуться в сарай.

***

Берт наблюдал бой с одного из верхних рядов трибуны со смесью восхищения и отчаянья. Риччи прекрасно дралась – для того, чтобы одолеть весьма сильного противника ей не потребовалось даже прибегать к своим колдовским способностям. Вот только даже победа в турнире не принесла бы ей свободы, а он не мог ей помочь.

Придя на главное событие праздника, Берт обнаружил, что пробиться к первому ряду промто невозможно. Люди сидели на ступенях так плотно, что ему пришлось бы идти по головам. Места занимали заранее, за кусочек пространства у борта доплачивали золотом. Ему с трудом удалось попасть на галерку, но дошвырнуть меч отсюда до арены не представлялось возможным.

Он подумал о том, чтобы пробиться к краю при помощи оружия, но вокруг было слишком много солдат, быстро пресекавших беспорядки, и такая попытка окончилась бы лишь его удалением за пределы амфитеатра раньше, чем он смог бы что-нибудь сделать.

Берт осматривался по сторонам, пока на арене сражался кто-то еще – она была достаточно большой, чтобы, разделив пространство решетками, на ней проводили сразу четыре боя – пытаясь найти способ помочь Риччи.

Взгляд его упал на ложу для привилегированных лиц. Там сидел губернатор и адмирал де Седонья, там было еще больше охраны, чем где-либо еще, но только из этой ложи можно было бросить меч так, чтобы он попал на арену.

Берт оглядел свой потрепанный костюм, вздохнул и направился ко входу в ложу, мысленно пытаясь подобрать повод, чтобы его пустили внутрь хотя бы на пару секунд.

***

На память о следующем противнике ей осталась длинная рана на бедре, заживающая медленно, словно у обычного человека, и посылающая заряд боли по телу при каждом шаге, тем самым замедляющая ее движения.

С арены убрали разграничительные решетки, поскольку ее предстоящему поединку предстояло стать единственным развлечением публики на следующие несколько минут – дольше поединки обычно не длились.

«Поздравляю», – сказала себе Риччи. – «Ты вышла в четвертьфинал кубка Картахены по боям без правил».

Солнце жарило вовсю, а воды никому из пленных не предлагали. Риччи думала о том, что победителем, похоже, станет не самый ловкий преступник и не самый сильный, а самый выносливый. И о том, что произойдет с ней, если у нее случится солнечный удар. У нее ведь может случиться солнечный удар?