Риччи внезапно представила, как выглядит со стороны: стоящая в полосе лунного света в одной тонкой мокрой рубашке, облепившей тело, и обтягивающих мокрых штанах. Вместе со смущением в ней вспыхнула ярость.

– Кто ты? – прошептал матрос.

– Русалка, – ответила Риччи, оскалившись, и бросилась на него.

Он умер со счастливо-мечтательной улыбкой на губах, не успев понять, что она хочет от него на самом деле.

Риччи вытерла клинок об его куртку и направилась к люку, ведущему в кубрик.

Она осознавала, насколько рискованна ее вылазка и как много она ставит на карту, рассчитывая бесшумно и быстро убить нескольких взрослых мужчин, которые вряд ли застынут столбом, глядя на нее. Но понимание этого вызывало у нее не ступор и не желание спрятаться, а азарт и легкость, словно она отхлебнула из спрятанной Мэри-Энн бутылки и начала партию в самую увлекательную игру в мире.

Звуки, с которыми ее босые ноги ступали по палубе, казался Риччи чересчур громким, но ей казались громкими и скрип досок, и шелест парусов, и чей-то храп внизу. А самым оглушительным звуком было биение ее собственного сердца.

***

Риччи подняла фонарь и подала условный знак. В ожидании шлюпки она отыскала более-менее чистую матросскую куртку и накинула ее на плечи. Мокрая от морской воды и чужой крови рубашка не спасала от холодного и сильного ветра, дующего с моря.

Лодка пришла быстро. Очевидно, в нее верили достаточно, чтобы приготовить ее заранее.

– Все в порядке, капитан? – спросил Фареска. – Вы ранены?

– Это не моя кровь.

– Надо быстрее поставить паруса, – сказал Малкольм. – И погасить огни.

– Нет, – ответила Риччи. – Это заметят, и из гавани мы не выйдем. Идем так, будто у нас есть полное право отплыть. Фареска, если нас окликнут с тех кораблей, ответишь им, что у нас срочное поручение от губернатора. А теперь – все на мачты!

Она поспешила подать пример.

– Но я же… – прозвучал нестройный хор из трех голосов.

– Неважно! Сейчас главное – выйти из гавани. Мэл, покажи нам, что тянуть.

– Конечно, капитан, но… кто-то должен стоять за штурвалом.

Риччи выразительно глянула на Фареску.

– Может, стоит сняться с якоря для начала? – хмыкнул Томпсон.

– Нет, – возразил Фареска. – Нас может снести течением на мель. Я плохо знаю эту бухту.

Ставить паруса оказалось совсем не так легко, как командовать их ставить. Но Риччи не жаловалась, потому что тяжело было всем – и Юлиане, обычно не поднимавшей ничего тяжелее корзины с продуктами, и Томпсону с его чувствительными и ловкими руками шулера, и Мэлу, которому приходилось выполнять работу за троих, восполняя их медлительность.

Но никто из них не роптал, в красках представляя, что сделают с ними испанцы, если догонят.

***

К некоторому удивлению Риччи они поставили основные паруса без увечий и потерь с их стороны, если не считать случайных синяков и ободранных ладоней.

– Теперь – якорь, – скомандовал Малкольм. – Навалимся дружно!

– Не кричи… на английском… на всю гавань… – произнесла Риччи в паузах между рывками.

Ее расчет оказался верен – ни одному испанцу не пришло в голову, что почтовый бриг выходит из порта с пиратами на борту.

Они забыли, как дышать, когда поравнялись с фрегатом. Одного залпа из пушек одного борта, даже неполного, хватило бы, чтобы пустить бриг ко дну. Риччи видела в свете фонарей, как Фареска нервно облизывает губы.

«Если нас окрикнут, надежда будет только на его умение лгать и выворачиваться на ходу», – подумала она, пытаясь вспомнить, хорошо ли штурман умеет врать. Она не помнила, чтобы он говорил неправду, но несколько раз Фареска умалчивал нечто существенное.

Когда судно вышло в открытые воды, обогнув мыс, и редкие городские огни пропали из виду, ее команда без сил попадала на палубу.

Лежа на спине прямо в луже Риччи думала о том, что никогда не видела столько звезд, ярких и похожих на россыпь драгоценных камней.

– Наконец-то, можно передохнуть, – донесся до нее голос Томпсона, и Риччи стряхнула с себя оцепенение.

– Рано, – объявила она, поднявшись на ноги. – Погасите огни, дальше идем в темноте. Мэл, надо поставить еще и марсели! За ночь надо уйти как можно дальше! Берто, держи ближе к берегу!

– Это очень предсказуемый маршрут, – заметил Фареска.

– И потому его от нас ждать не будут.

– Ну, раз вы уверены…

– Я не уверена. Я просто делаю ставку. Когда рассветет, мы узнаем, как сыграли мои карты.

– Если поднимется буря, нас разобьет о скалы. Опять. В этом году сезон бурь начался рано.

– Не поднимется, – уверенно ответила Риччи. Она не собиралась испытывать свои непознанные силы и верила в свою удачу. Ведь новичкам должно вести, об этом говорила даже капитан Мэри-Энн.

***

– Ну, теперь-то можно на боковую, – сказал Томпсон, вытирая пот со лба. Они поставили столько парусов, сколько сочли возможным, и бриг легко бежал по волнам под попутным ветром. – Скоро уже рассветет, давайте спустимся вниз и оценим, насколько удобен местный кубрик.

– Кубрик, – повторила Риччи. – Знаешь, там надо немного прибраться.

– Прибраться? – переспросила Юлиана. – Вы имеете в виду, что там… разбросаны вещи?

– Не совсем. Встань, пожалуйста, за штурвал. Остальные выбросят за борт кое-что тяжелое.

Юлиана прижала ладонь к губам.

«И она еще собирается кого-то убить», – хмыкнула Риччи мысленно. – «Стоило бы преподать ей урок, но я хочу спать, а не слушать ее истерику».

Они спустились вниз вчетвером. Шедший перед ней Томпсон зажал пальцами нос и поморщился.

– Ненавижу запах мертвечины, – пробормотал он.

– Завернем их в гамаки, – сказал Берт, наклоняясь над ближайшим телом и доставая нож.

Заворачивая импровизированный саван, он заметил вскользь:

– Прямо в сердце. Сразу видно, что вам не впервой наносить «удар милосердия».

Риччи сделала неопределенный жест головой, отдаленно похожий на кивок. Не могла же она сказать, что била так точно потому, что отчетливо слышала биение их сердец.

Она наблюдала, как в глазах смотрящих на нее парней уважение мешается со страхом. Не такое уж и плохое сочетание. Если не помнить, сколько восхищения и почтения было во взглядах, обращенных к капитану Уайтсноу.

Томпсон прошел вглубь кубрика и сморщился еще сильнее.

– А это был не такой уж точный удар, – сказал он.

Риччи пожала плечами. Последний моряк проснулся не вовремя и потому умер не так быстро и легко, как другие.

– Надо будет хорошенько выскоблить доски перед тем, как ложиться, – вздохнул Мэл.

– Убраться, конечно, надо, – сказал Фареска. – Но к чему торопиться? Мы можем занять капитанскую каюту и каюты для пассажиров.

Риччи горячо поддержала его предложение.

Сейчас ей казались почти невероятными хладнокровие и сноровка, с которыми она разделалась с командой «Сантьяго». Хотя Риччи и не верила в призраков, ей не хотелось спать в той комнате, где она прикончила четверых человек.

========== Тропический берег ==========

Наутро они не увидели ни одного паруса, но, как объяснил им Фареска, опасность еще далеко не миновало.

– Они могут догнать нас в любой момент, – сказал он. – Мы не можем идти галсами, только по ветру. А это самый очевидный курс. Один из кораблей уже, должно быть, идет по нашим следам.

Риччи смотрела на карту, где штурман отметил пройденное расстояние, и сравнивала его с тем, что им оставалось пройти. Поставить все паруса и надеяться, что их не догонят, казалось ей все более сомнительным планом. Но и уйти в сторону она не могла – маневрируя, они свалятся без сил на второй день.

Задумчиво покусывая губу, она смотрела в иллюминатор, за которым виднелись волны и узкая полоска земли, и вдруг ее осенило:

– У нас ведь маленькая осадка! Мы можем подняться вверх по реке?

– По большой реке, пожалуй, – подумав, ответил Фареска. – Не так уж далеко…