– Риччи!

«Еще один мираж», – подумала она устало.

На этот раз ей придется сказать «ты уже мертв» Стефу.

Но его сапоги вздымали облака песка, когда он торопливо спускался с холма. И его объятия, радостно и легко подаренные им Риччи, были ощутимы.

Он не был миражом.

– Стеф! – воскликнула она, роняя на песок сумку. – Стеф!

Кажется, все другие мысли и слова из нее выбило.

– Привет, Ри.

Но она помнила, как стояла на коленях, и как кровь пропитывала ее одежду. Она видела, как из этих глаз уходит жизнь. Она слышала, как с этих губ сорвался последний выдох, и как быстро бьющееся сейчас сердце остановилось. Она чувствовала, как тело на ее руках обмякло и стало чуть легче.

Она знала, что Стеф не может быть здесь.

Даже если бы Искатель изменил своим правилам, он не мог вернуть его.

Тот, кто стоял перед ней не мог быть Стефом Томпсоном, и стоило задаться вопросом: «Кто он есть?», но этот вопрос не шел с губ Риччи.

– Как ты выжил? – спросила она, в душе понимая, что не услышит ни слова правды, но она не могла не спросить.

– Разве это имеет значение? – улыбнулся Стеф как улыбался только он. – Я всегда был счастливчиком. Теперь мы можем вернуться в город.

– В Экон?

– Или в любой другой, какой захочешь, – сказал он беспечным тоном.

– А где остальные? – спросила она.

– Разве тебе нужен кто-то кроме меня?

И Риччи окончательно убила в себе надежду, которая, несмотря на бессмысленность своего существования, трепыхалась за ребрами с того момента, как она поймала взгляд незабываемо голубых глаз. Настоящий Стеф Томпсон никогда бы не сказал так – никогда бы не попытался внушить ей, что жизни Берта, Юли и Мэла ничего не стоят.

Хотя настоящий Стеф Томпсон не смог бы даже войти в пустыню.

– Ты не Стеф, – сказала она, словно шагнула в пропасть. – Ты не мой друг.

И раз он не был Стефом, он мог быть только одним существом во Вселенной.

Риччи должна была испугаться – тот, кто создал миры, Победивший бог, стоял перед ней. И она боялась, но ее злость была сильнее и ярче страха. Никто не имел права использовать облик Стефа. Будь он даже Хранителем Вселенной.

Который обладал не такой уж безграничной властью в этом месте, раз ему пришлось прибегнуть к такому трюку.

– В некотором роде – он, – ответил Хранитель.

В том, кто стоял перед ней, в самом деле, присутствовало кое-что от Стефа Томпсона – достаточно, чтобы Риччи могла обмануться. Но его суть изменилась, он больше не был человеком. И она не могла позволить себе сдаться сейчас.

– Я предлагаю тебе хорошую сделку, – сказал он и улыбнулся совсем как Стеф. – Ту жизнь, о которой ты мечтала.

Риччи знала, что для него вытащить из ее головы самые потаенные страхи и фантазии не сложнее, чем для нее – вытащить сардину из банки, но по спине все равно пробежал холодок, несмотря на жару градусов в сорок.

Жизнь, которую она потеряла, лежала перед ней – только протяни руку. Риччи как наяву вдохнула запах канатов и просмоленного дерева, ощутила брызги воды на щеках и ерошащий ей волосы соленый ветер, и уверенную сильную руку с длинными изящными пальцами, лежащую на ее талии.

Риччи представила себе этот мир, в котором снова будут корабли, море и приключения. И скромное венчание по старому морскому обычаю, после которого ни Юли, ни Берт не возненавидят ее.

Одно ее слово – и этот мир станет ее реальностью. Да, даже и говорить не нужно, не требуется озвучивать свое поражение – достаточно кивнуть. Достаточно отвести глаза и сдаться.

Риччи позволила себе слезу скорби о мире, которого у нее никогда не будет. Даже Хранитель Времен не всесилен. И уж тем более он не милосерден – уж тем более к Вернувшимся.

– Это не будет настоящей жизнью. Я могла бы напиться водослевой дряни покрепче, если бы хотела чего-то подобного, – презрительно фыркнула Риччи. – Или достать той отравы на основе темной воды. Если бы я хотела убежать от реальности, я бы поступила именно так, и мне для этого не пришлось бы тащиться в эту проклятую пустыню.

– От напитков и зелий наступает просветление, – ответил Хранитель Времен. – Если же ты примешь мое предложение, то никогда уже не вспомнишь, что ты кого-то потеряла.

– Разница небольшая, – поморщилась Риччи. – И то, и другое – лишь иллюзия, а я ищу способ все изменить на самом деле!

Лицо Стефа на мгновение исказил совершенно животный оскал.

– Это – лучшее, что ты можешь получить, – произнес он хрипло.

Образ Томпсона сыпался прямо на глазах.

– Я могу пройти через пустыню, – ответила Риччи.

Лицо Стефа при этих словах потеряло остатки человечности. Глаза полыхнули огнем и потемнели.

– Ты не сможешь пройти, – прохрипел он еле разборчиво, словно связки больше не слушались его.

– Если бы ты так думал, тебя бы здесь не было, – парировала Риччи.

– Ты не получишь того, чего хочешь, даже если пройдешь!

– Возможно, – оскалилась она. – Но я должна поверить тебе на слово? И отказаться от единственного шанса?

– Я защищаю Вселенную много тысячелетий, – произнес Хранитель. – Он таких, как ты.

– Ну, спасибо!

– От марионеток Искателя, – он произнес другое слово, но сознание Риччи трансформировало его имя в то сочетание звуков и образа, что мог воспринять ее разум. – Я – единственная причина, по которой миры не погибли миллионы лет назад. Не погибли до сих пор.

– Большое спасибо, и все же…

– И я знаю, что будет, если у тебя хватит силы и удачи преодолеть пески.

– Не то, чтобы я тебе верила… И все же – что?

– Я умру, – ответил он, и Риччи казалось, что он был искренен. – И Вселенная умрет вместе со мной.

Он был убедителен, и Риччи даже допускала, что он говорит правду. Но что ей было с того, что Вселенная возможно погибнет, если ее мир уже рассыпался в прах.

– Плохой аргумент, – зло усмехнулась она. – Думаешь, я откажусь убить тебя после того, как из-за тебя погибли мои друзья?! И моя любовь, – добавила она, потому что умалчивать о чем-то было бессмысленно.

– Ты считаешь, что смерть Вселенной – подходящая плата за твою месть? Ты, как и все его отродья, безмозгла и зла. Но у тебя не хватит духа преодолеть Ничто.

– Не слишком рассчитывай на это, – оскалилась Риччи.

Она не знала, что такое «Ничто», но была готова преодолеть все, что угодно.

Лицо Стефа приняло жуткое изломанное выражение, и Риччи далеко не сразу поняла, что оно должно обозначить улыбку.

– Тысячи испорченных Искателем людей приходили в пустыню, – прохрипел он. – И все они говорили так.

– И никто из них не дошел до конца, верно? – Риччи почувствовала неуверенность – впервые с того момента, как шагнула в Ворота.

– Конечно, никто. У тебя не хватает ума понять даже это. Неудивительно, что ты не понимаешь, из-за кого на самом деле погибли твои друзья.

Умом Риччи понимала, что Хранитель Вселенной не может поведать ей ничего, кроме лжи – вернее, той части правды, что ему выгодна. Но пока он разговаривал с ней, она могла думать о том, как его одолеть.

– И из-за кого же они погибли, если не из-за тебя, создавшего тварей? – спросила она.

– Кто сделал тебя той, кто ты есть? Кто привел тебя в противоестественный город Экон? Кому нужно, чтобы ты отправился в пустыню?

– Я сама согласилась на Второй Шанс, – ответила Риччи. – Я сама искала ответы. И я сама решила идти в пустыню!

После подсказки меча, если подумать. Меча, который был частью оружия Искателя.

Пусть его влияние и не могло равняться с возможностями Хранителя Вселенной, оно оставалось огромным. Могла ли Риччи быть уверенной до конца в том, что все ее мысли и решения исходили от ее разума?

– Ты даже сама не уверена в этом, – сказал Хранитель Вселенной, принимая почти нормальное для человека выражение лица. – Но время разговоров кончилось. Я предлагал тебе выход, и ты от него отказалась.

Он мог читать ее мысли, и значит, знал, что она выберет, лучше ее самой. Уловки бессмысленны, но Риччи сомневалась, что прямые удары окажется эффективны.