Глядя друг другу в глаза, они оба осознавали это. Каждый из них смотрел на своего смертельного врага.

Но Риччи – ушедшая, бросившая их Риччи – все еще связывала их.

– Она ушла в пустыню, – сказал Берт. Стеф не стал спрашивать, откуда ему это известно. Он это тоже знал. – Мы ничего не сможем сделать до того, как догоним ее.

Стеф понял, что на самом деле Берт хотел сказать.

– Да, – кивнул он. – А идти по пустыне вдвоем куда веселее.

Пусть даже это будет их последнее совместное путешествие.

В конце его они примут разные стороны. Но до этого момента ничто не мешает им оставаться друзьями.

– Только сначала… – начал Берт и огляделся с выражением боли на лице.

– Похороним Мэла и Юли, – закончил Стеф.

Они успеют догнать Риччи. Теперь у нее перед ними нет преимуществ Вернувшейся.

***

Берт посмотрел на небо Экона: голубой цвет сдавался туманной пелене и черному небытию.

– Надо идти, если мы хотим догнать Риччи, – сказал Стеф. Берт кивнул.

Дыра в груди больше не кровоточила и не болела, но и не заживала. Кем, интересно, он теперь был? И кем был Томпсон?

Он знал лишь одно – теперь они были врагами. Но пока они не добрались до Риччи, и это не имело значения.

Существо иного плана – Берт не мог назвать его ни богом, ни дьяволом, да и не был силен в терминологии – воспользовалось его телом, и Берт не винил его – у них не было возможности выбирать. Зато они еще раз увидят Риччи.

Пусть даже перед тем, как быть убиты ею.

– Мы ведь должны ее спасти, – сказал Стеф.

– Должны, – кивнул Берт.

Один из них врал, оба они знали, кто, но поднялись и отправились в пустыню вместе. Этот путь – все, что у них осталось.

***

Идти по пустыне оказалось не так тяжело и утомительно, как она боялась.

Ей следовало, пожалуй, взять с собой воды и хоть какой-то еды, но от отчаянья ее организм вроде как совершил новое открытие – и теперь не нуждался в подпитке сил. Или, скорее всего, ей отказали чувства голода и жажды – нужные нервные рецепторы перегорели, как неисправная проводка. Теперь она даже не почувствует признаков приближающегося голодного обморока. Но какая разница? В крайнем случае, она повторит судьбу Лилиас и несколько раз умрет от голода по пути.

К счастью она не могла заблудиться – хотя в песках не были никаких ориентиров, и один холм в точности походил на другой, она чувствовала направление, словно птица, возвращающаяся к гнезду.

Она почти сразу потеряла счет времени – если в этом месте время вообще шло. Эку над ее головой не менял ни положения, ни яркости, словно все они – она, пески и светило над ними – застыли в одном моменте.

Отсутствие ветра усиливало это впечатление – ни одна песчинка вокруг не трогалась с места, за исключением маленьких облачков, поднимаемых ее ботинками и неохотно опускающихся обратно. Казалось, в таких условиях за ней должна оставаться четкая дорожка следов, по которой и через тысячу лет сможет пройти кто-то другой, но когда Риччи оглянулась, то обнаружила пески за своей спиной такими же нетронутыми и ровными, как до ее появления. Лишь три или четыре ее последних шага еще читались на их поверхности, как кляксы на листе бумаги.

Она не чувствовала усталости, но заставляла себя делать перерывы каждый раз, как счет шагов достигал трех тысяч. Потеряв ощущение утомления, она потеряла и понятие о пределах выносливости своего тела.

Усевшись прямо на песок, она отхлебнула из фляги. Воды осталось совсем немного, и скоро этот маленький ритуал прервется.

– Я в тебе сильно разочарована, – сказала капитан Мэри-Энн, сидящая рядом. – Разве за этим я посылала тебя в Экон? Чтобы ты умерла в пустыне, никого не спася?

Она смотрела разочарованно и уничижительно, словно шла уже десятая тренировка, а ее ученица никак не могла приучиться правильно держать меч и путалась в ногах.

Риччи вздрогнула. И впрямь, что за глупая идея была забраться в пустыню? Как быстро она сможет вернуться?

Ее разум пытался что-то вспомнить или осмыслить, но на жаре мысли двигались медленно, как сытые рыбы.

– Ты не заслуживаешь капитанской шляпы! – обвинила ее Уайтсноу.

Риччи потянулась к своему головному убору, который все еще носила, несмотря на то, что он совершенно не сочетался с формой Гильдии. Приглядывать за ним стало ее старой привычкой.

Очень старой, возникшей еще тогда, когда она только убила капитана Мэри-Энн и завладела ее новенькой щегольской шляпой.

– Я уже ее заслужила, – произнесла она, протягивая руку, чтобы ткнуть Уайтсноу в грудь. – И я больше не ищу твоего одобрения!

Рука ее беспрепятственно прошла насквозь и ткнулась в песок.

От «капитана Мэри-Энн» не осталось даже вмятины на песке.

Риччи ожидала встретить в пустыне множество опасностей, но не могла представить, что ее разум предаст ее первым.

Она решила сосредоточиться на счете – может, тогда ее мозгу будет не до воображаемых мертвецов. Она дошла до двух тысяч шестисот, когда Бехельф, шедший рядом, сбил ее фразой:

– Я же говорил тебе, что заводить друзей – плохая идея. А влюбляться в кого-то из них – полная глупость, – добавил он.

Риччи не согласилась. Но усталость навалилась на нее душной тяжестью, и ей не хотелось отвечать вслух.

Дружба и любовь – лучшее, что изобрело человечество.

Благодаря дружбе и любви она нашла себе место в новом мире, ради дружбы и любви она превозмогала и превосходила себя, дружба и любовь помогли ей пройти через все испытания и добраться до Экона. Дружба и любовь вели за ней ее команду и привели ее в Экон.

Дружба и любовь вели ее всю жизнь и в итоге привели в пустыню.

– Стоила ли эта дружба и эта любовь того, чтобы страдать в пустыне? – хмыкнул Бехельф.

– Ты сгнил в джунглях, – ответила Риччи, понимая, что иначе он будет преследовать ее до конца. – В одиночестве.

Бехельф растаял в воздухе, не потрудившись что-либо ответить.

Но она едва начала считать заново, как снова была вынуждена остановиться.

Эммануэль Вайн стоял на ее пути и выглядел весьма грозно.

– Ты останешься лежать здесь, – прорычал он, поднимая свой меч. – Дерись честно!

Она уже наполовину вытащила меч, когда вспомнила.

– Я не дралась честно, когда убила тебя, – сказала она. И прошла сквозь него, как сквозь воздух.

«Следы на песке», – сказала она себе. – «Надо смотреть на следы».

Те, кого она убила по пути в Экон не оставляли на песке ни малейшей вмятины.

Интересно, кто будет следующим? Лилиас? Или Арни?

– Риччи! – окрикнул ее со спины знакомый голос.

– Эндрю? – она оглянулась удивленная, слегка раздраженная его настойчивостью и в то же время обрадованная.

Приятно было встретить кого-то, кроме миражей мертвецов.

– Ты и так зашла слишком далеко, – сказал он. – Тебе стоит вернуться.

– Мне незачем возвращаться, – повторила Риччи то, что уже сказала ему в городе.

– А как же я? – он подошел ближе и посмотрел ей прямо в глаза. – Я люблю тебя, Риччи. Я хочу чтобы ты вернулась со мной. Сейчас.

– Но я…

«…прошла неизвестно сколько по этим пескам».

Она увидела Ворота за спиной Эндрю.

– Давай вернемся, – повторил он. – В Экон. Вместе.

«Почему бы и нет?» – спросила она себя. – «Я так устала. И, похоже, ходила по кругу все это время».

Она сделала шаг – и облачко песка взметнулось под ее ногой.

А вот ноги Эндрю. Не оставляли. Следов.

Это был предел ее выносливости.

– Убирайся! – закричала она, падая на песок, ударяя кулаками по нему, словно он был во всем виноват, поднимая целую тучу мелкой пыли.

Эндрю исчез еще до того, как она договорила.

Сидя на земле, Риччи выкрикивала в пустоту все ругательства, которые смогла вспомнить.

А потом поднялась и отправилась дальше.

Арни так и не пришла попытаться отговорить ее. Должно быть, ей было стыдно за то, что ее убил собственный кровник.

***

Она надеялась, больше не увидеть миражей, поэтому досадливо поморщилась, услышав за спиной до боли знакомый голос: