– Бегите, – шепнул Мэл, вытягивая меч из ножен.

Стратегия «замереть и ждать» провалилась.

Тварь подняла одну из лап и невероятно быстро для столь грузного существа выбросила ее вперед. Конечность размером и толщиной с фонарный столб прошла сквозь тело Мэла, словно багор сквозь трухлявую древесину, и отшвырнула их с Юли в сторону, как ненужный мусор.

В одно мгновение произошло немыслимое – они лишились половины команды. Они потеряли друзей, с которыми бок о бок прошли сквозь бесконечные опасности и миры.

Стеф отказывался верить, что Мэл и Юли больше не с ними, хоть его разум и говорил, что их уже не сможет спасти даже Риччи.

Берт с диким животным воплем занес меч и со всей яростью обрушился на ближайшую конечность чудовища. Лезвие разлетелось вдребезги, словно стеклянное.

Еще одно движение твари – и Берт рухнул с пробитой насквозь грудной клеткой, как будто ядро мелкой пушки ударило ему прямо в грудь.

Тело его отбросило назад, голова запрокинулась, и на мгновение – последние мгновение своей жизни – он встретился взглядом со Стефом. Губы его шевельнулось, но что он хотел сказать – «люблю тебя»? «береги Риччи»? «отомсти за меня»? – осталось известно лишь самому Берту.

Стеф не успел даже сдвинуться с места, как остался один на один с тварью.

Чудовище как будто не замечало его, окаменевшего от шока, и потеряло интерес к этому куску улицы.

Стеф мог дождаться, пока оно вернется к уничтожению окружающей реальности, и сбежать. Идти в верхнюю часть Экона или забиться в какую-нибудь дыру и пересидеть там до ухода Тварей или полного уничтожения города.

Но мысль о возможности остаться в живых лишь посетила его голову и исчезла. Он не мог бежать после того, как Мэл, Юли и Берт расстались с жизнью, бросив их тела, как падаль, на улице.

Стеф нащупал за поясом кинжал Джея, отданный ему Риччи – ничтожное оружие по сравнению с размером Твари, но могущее стать смертельным.

«Если только у меня получится правильно применить его», – сказал он себе, собирая волю и силы, в то время, как все его существо требовало бежать как можно дальше и быстрее.

Он помнил, что смертоносные удары Риччи приходились тварям в головы или около, но он не мог подпрыгнуть так же высоко, как она, а поблизости не было подходящего трамплина. Поэтому Стеф замахнулся и метнул кинжал, целясь между выпученных глаз тошнотворного цвета и поставив все на этот бросок. Ни другого оружия, ни возможности подобрать свой снаряд, если он промахнется.

Стеф не взялся бы сбить яблоко с чужой головы, но попасть по такой цели было едва ли не легче, чем промахнуться.

Костяной кинжал вошел в плоть Туманной твари, словно пуля в песок, погрузившись с рукоятью. Стеф наблюдал, как чудище теряет равновесие и падает, без малейшей радости от победы.

Месть вышла совершенно безвкусной.

Отрешенно он наблюдал, как безжизненная туша валится на остатки дома, как взметаются вверх пыль и камни. В голове его не было ни единой мысли о будущем, даже инстинкты замолчали. Стеф походил на машину, в которой кончился бензин.

Из этого состояния его вывело чувство острой боли в груди.

Стеф прижал к этому месту руки и почувствовал липкую влагу на пальцах.

Несколько камней вошли в его тело, как дробины.

«Оно достало и меня», – подумал он, оседая на землю. – «Пришла и моя очередь. Мэл… Юли… Берти… Риччи? Риччи, где ты? Не дай мне умереть в одиночестве…»

***

Она опаздывала.

Ее задерживали мечущиеся в панике люди, ее задержала закрытая стена Верхнего города, ее задержали две попавшиеся на пути Твари, ее задерживали скользкие от черной крови подошвы. С момента, когда она услышала звон колоколов, прошло непозволительно, безнадежно много времени.

Но она верила.

До той секунды, в которую своими глазами не увидела тела.

Риччи шла на ослабевших ногах, ведомая уже не стремлением к цели, а инерцией. Она старалась не смотреть на лица друзей, чтобы не задумываться о том, о чем они думали перед смертью. Она и так знала, кого они звали, кого они ждали и не дождались.

Ее зрение милосердно затуманилось. Риччи дотронулась до щеки и ощутила на пальцах влагу.

Она не плакала, когда оказалась на острове без воспоминаний и представления о будущем, она не плакала под пытками Инквизиции, но сейчас слезы текли сами, и ничто не могло их осушить.

Но и не смотреть она тоже не могла.

Изломанные тела Юли и Мэла отбросило к стенам лицами вниз. Берт лежал на спине, глядя в небо с тем решительным выражением лица, с которым всегда шел в бой.

Остался только Стеф, и Риччи замедлила шаг, всем сердцем не желая видеть искалеченное тело.

Она хотела бы запомнить всех их живыми, но кроме нее, некому было похоронить их.

Риччи неотрывно смотрела на безжизненную руку в знакомой синей куртке, не решаясь перевести глаза дальше. Когда она увидела, как еле заметно дернулись пальцы, то рванула вперед так стремительно, словно у нее крылья выросли.

– Стеф! – крикнула она, падая на колени прямо в вязкую бурую лужу. – Стефи! Это я!

Может быть, она все-таки не совсем опоздала.

Но хотя Стеф и открыл глаза, медленно и с усилием, Риччи сразу поняла, что ей удастся лишь попрощаться. Слишком много ран, слишком глубоких, и никакой медицинской помощи в Эконе нет.

Больше всего на свете Риччи сейчас хотела, чтобы Стеф не был связан с ней – тогда ее кровь могла бы его спасти – или чтобы он был Вернувшимся – тогда черная вода Туманного моря могла бы вернуть его. Но Стеф был тем, кем он был, она не смогла его защитить, и не существовало способа сохранить ему жизнь.

Стеф смотрел на нее единственным уцелевшим глазом так спокойно, словно они были на «Барракуде» и не существовало ни проигранной битвы, ни смертей.

– Не плачь, Ри, – произнес он так тихо, что она с трудом разобрала его слова.

Риччи хотела бы сказать, что не плачет, но ее слезы мочили куртку Стефа.

– Прости меня, – прошептала она, склоняясь над ним. – Прости, прости, прости…

Стеф чуть сжал ее пальцы, прерывая поток бессмысленных извинений.

– Все хорошо, – сказал он, пытаясь улыбнуться, но его усилия привели лишь к подобию судороги. – Ты прости… мы оставили тебя одну…

– Не оставите! – выкрикнула Риччи со злым упрямством. – Я обязательно что-нибудь придумаю.

– Невозможно, – это слово она не услышала, а прочитала по губам.

Но она не собиралась подчиниться этому слову.

– Я всегда творю невозможное, помнишь, – быстро заговорила она, потому что небесный цвет глаз Стефа тускнел. – Я всегда нахожу выход, даже в том подземном храме нашла… и сейчас найду, – воспоминание о храме ударило ее, словно пулей в голову. – «Человек, прошедший через пустыню, совершит невозможное»… или как там сказано? И кто этот человек, если не я?

Стеф все-таки сумел улыбнуться своей невероятной улыбкой, пусть и лишь половиной лица.

– Ри, ты как всегда…

Риччи наконец-то поняла простую истину, декларируемую, наверное, в каждом любовном романчике, которые она должна была читать в прошлой жизни хотя бы из любопытства: все проблемы начинались и заканчивались в ее голове. Никакие внешние обстоятельства, ничья чужая воля не могли испортить все так, как испортила она сама.

И она осознала свою ошибку слишком поздно, чтобы что-то исправить, но как раз вовремя для того, чтобы прожить долгую жизнь с ее последствиями.

У нее больше не было ни единой самой незначительной причины, чтобы не говорить того, что она бесконечно давно хотела сказать.

– Я люблю тебя, Стеф! – выпалила она.

– Я… тоже, – произнес Стеф тихо и медленно, борясь с собственным телом за возможность дышать. – Так поздно… Ри… я лю…

Он не договорил.

Его невозможно голубые глаза закрылись.

Он больше не мог ее слышать, но Риччи все равно сказала.

– Я всех вас спасу.

***

Им удалось отбиться от Тварей, и даже потери оказались не слишком велики. Как бы не повела себя Риччи в отчаянный момент, как бы она не жаловалась на своих учеников все время, она сумела привить им базовые навыки.