– И вы просто оставите его умирать?! – воскликнула она. – Вы просто сбежите, как паршивые псы?

Ее речь произвела эффект – некоторые из дикарей помоложе и погорячее схватитесь за оружие, но старшие сразу зашипели на них. В племени не любили Риччи и не признавали, но определенно боялись.

– Сражаться с белыми людьми все равно, что сражаться с прибывающей водой, – сказал Кану Хаорра. – Мы будем мудрее – мы уйдем.

Риччи не была сильна в воодушевляющих речах, и не слишком хорошо понимала лесное племя, с которым ее свела судьба, но она чувствовала, что решение принято ими осознанно и твердо, и самой прочувственной речью она ничего не изменит.

– Наши пути с раскрашенными расходятся, – шепнула она своей команде, опустив голову. – Им не выгодно драться, но будьте начеку.

Она поднялась на ноги, не скрывая презрения.

– Белым людям в скором времени понадобится вся ваша земля, – предупредила она.

– Даже жадность белых людей не безгранична, – ответил Кану Хаорра.

Риччи встретилась с ним взглядом и внезапно поняла – слишком поздно, но все же – ускользавшую от нее тайную подоплеку дела. Ей потребовалось несколько дополнительных секунд, чтобы поверить в то, о чем ей говорили факты.

Потому что это был Кану Хаорра. Человек, который говорил: «я отдал бы правую руку ради него», и говорил искренне, который сражался с Лэем бок о бок множество раз, которого Лонга назвал «лучшим другом», который смотрел на скромные попытки Риччи флиртовать с Лэем так, словно она покушалась на его собственность, который с фанатичной верой в глазах говорил о «спасителе лесного народа».

Было почти невозможно поверить в его предательство, но не оставалось других вариантов.

– Ты ошибаешься, если так думаешь, – сказала она, подойдя к вождю ближе. – И скоро сам убедишься в этом. Что бы не пообещали тебе люди в мундирах за голову Лэя – они лгали.

Кану Хаорра ей, конечно же, не поверил. Впрочем, она и не рассчитывала переубедить его. Он уже совершил предательство, и теперь приложит все силы, чтобы убедить других – и себя – в том, что оно было оправданным.

***

– Как они могли продать его? – спросил Стеф, оглянувшись. Они не проехали и нескольких метров, но лесной лагерь уже растаял в листве, словно его и не существовало. – Они называли его своим спасителем, своим богом. И это было так убедительно, что даже я проникся.

– Ты готов был поставить этого дылду на пьедестал? – хмыкнул Берт.

– Не будь я знаком с Риччи, может, и поставил бы, – усмехнулся Стеф. – Но они его, в самом деле, ставили. Столько человек не могут так убедительно притворяться!

– Так ты беспокоишься о том, что они тебя провели?

– То, что они считали его богом, – вступила Риччи в спор, – не означает, что они, точнее один из них, не мог предать его. Ведь такой случай описан даже в самой известной книге.

– Вы о Библии, капитан? – уточнила Юли. – Действительно… хоть это и кощунство, но некую параллель можно…

– Значит, Кану Хаорра получил свои тридцать сребреников, – заметил Стеф. – Но он вроде как вернулся с пустыми карманами. Я не слышал никакого бренчания.

– Надеюсь, что получил, – ответила Риччи мрачно. – Как бы они не выглядели. Потому что если он их не получил, вся эта история еще глупее и бессмысленнее, чем кажется сейчас.

– Вы не выглядите удивленной, – заметил Стеф.

– Я рассержена, – призналась Риччи. – Я готова выпустить ему кишки и повесить на ближайшем дереве. Но я не удивлена. История повторяется.

Этот мир географически отличался от других, посещенных ею, но люди в нем шли по тому же пути. Риччи плохо помнила историю освоения Дикого Запада, но что-то подсказывало ей, что победы поселенцев совершались не без тех маневров, что демонстрировала им Гиньо.

***

– Что будем делать, капитан? – спросил Берт.

– Лично я предлагаю делать ноги, – вставил Стеф. – Неважно, на восток или на запад, главное – быстро.

Риччи понимала его мотивы. Риччи в общем-то была с ним согласна.

Им следовало уходить. Уходить сейчас, уходит далеко, туда, где их не достанут руки Арни Гиньо, туда, где на каждом углу не висят их портреты под надписью «Живым или мертвым».

Риччи читала это в глазах своих друзей, Риччи сама это понимала. Но внутри нее поднималась глухая холодная тоска, при мысли о том, что она больше не увидит глаз, в которых горит огонь, и сердце начинало пропускать удары.

Ей следовало отступиться сейчас, это было не их битва с самого начала, а они влезли в нее куда глубже, чем было разумно. Уйти, оставить проигравшего вкушать плоды поражения.

Скажи Риччи две недели назад, что она будет готова полезть в петлю за человеком, которого не знает и двух недель, она бы долго смеялась. Сейчас ей было совершенно не смешно.

– Я не хочу его оставлять, – призналась она.

Иди речь лишь о ее жизни, Риччи просто плюнула бы на все логические доводы и ввязалась бы в предприятие, пусть даже с одним на миллион шансом выжить. Но от ее решения зависела жизнь всей команды.

– Давайте проголосуем, – сказала она с тяжелым сердцем. – Кто-нибудь, кроме меня, хочет спасать этого наивного придурка?

Она хотела лишь убедиться, что нет смысла медлить с отходом, и никак не ожидала, что вверх поднимется пять рук.

– Мы обещали ему помочь, – сказал Мэл просто.

– Это так романтично, – вздохнула Юли.

– Если уж мы ввязались в драку, надо довести ее до конца, – философски заметил Берт.

– Мы идем с вами, конечно же, – хмыкнул Стеф. – В последний раз, когда вы отправились одни, ничем хорошим это не кончилось.

Риччи не могла ни подобрать слов, ни погасить облегченную улыбку.

Ее команда любила ее сильнее, чем Риччи заслуживала.

Против них была Арни Гиньо и все официальные и неофициальные власти этих земель. У них не было союзников – даже таких сомнительных, как дикари. Но ничто не пугало Риччи сейчас. Ее команда была с ней, и Риччи верила, что они победят – иначе и быть не может.

***

Когда затрещали ветки, они вскинули оружие, но это оказался всего лишь Кошмар – конь Лонги, один и без седла.

Который, Риччи хорошо помнила, был надежно заперт в загоне.

– Вам не кажется, что он слишком умен для верхового животного? – спросил Берт.

– Умен? – хмыкнула Юли. – Просто кто-то из этих чурбанов в перьях забыл закрыть загон, а коню мы нравимся больше, чем лесные чучела, что неудивительно.

Риччи внимательно посмотрела на Кошмара. По ее мнению, он был умным животным, но не чрезвычайно умным. Их связь с Эндрю казалась ей поразительной, и она впервые задумалась, нет ли у нее особой причины.

На лоснящейся черной шкуре кое-где виднелись сероватые отметины. Эндрю, вспомнила она, говорил о том, что спас Кошмара от волков, но на какой стадии он это сделал? Что, если он, как и Риччи когда-то, поймал его на грани между жизнью и смертью, и своей кровью привязал к этому миру? Работает ли этот способ на животных? И кем они становятся после этого?

– Он просто умное животное, но ничего особенного, – сказала она. – Он любит хозяина, понимает, что с ним случилось что-то плохое и хочет вернуться к нему.

– Тот разукрашенный болван с ума от злости сойдет, – хмыкнул Стеф.

– Верно, – кивнула Риччи.

Кану Хаорра пожадничал, приведя Кошмара обратно в лагерь. Не то, чтобы она поверила в смерть Эндрю, если бы он вернулся без его коня, но так его история выглядела бы чуть достоверней.

Риччи решила потом спросить Эндрю, не поил ли он Кошмара своей кровью. Возможно, это произошло случайно, решила она. Странно было бы, если бы Эндрю знал способ спасать живых людей от смерти, и использовал его для того, чтобы спасти лошадь, но не для спасения кого-то из своих товарищей по оружию.

– Мы возьмем его с собой? – спросил Стеф. – Ведь Лонге нужна будет лошадь.

– Я к нему не подойду, – буркнул Берт. – И тебе не советую, если не хочешь остаться без глаза. В лучшем случае.

– Может, он пойдет со мной, – предположила Риччи, вылезая из седла. Она не собиралась подвергать свою лошадь опасности. – Но я не собираюсь уговаривать его долго.