– Но если ты любишь его, это прекрасно, – ответила Юли. – Кем бы он не был.

«Если я правда люблю его», – подумала Риччи, но не стала делиться с подругой сомнениями. – «Если этот пожар в груди – это признак любви».

Она помнила слова Льюиса о пяти секундах, но это чувство родилось слишком быстро. Так быстро, как раньше приходило ощущение «враг» и Риччи чудился в этом какой-то подвох.

Словно ее собственный мозг пытался обмануть ее саму.

***

– Я им не доверяю, – сказал ей Берт, вроде бы как по секрету, хотя его недоверие к дикарям едва ли можно было назвать тайной.

Риччи понимала его, она и сама не испытывала к «лесному народу» большой симпатии, несмотря на всю бедственность их положения.

– Они пытаются защитить свою землю, – сказала она, убеждая то ли Берта, то ли саму себя.

– И при этом они убивают женщин и детей поселенцев.

– Дети и женщины умирают с обеих сторон, – заметила Риччи. – Будем справедливы.

– Все же мне кажется, что я должен быть на другой стороне. И, похоже, они думают так же.

Риччи посмотрела на стрельбище, где Кану Хаорра и другие опытные, украшенные шрамами и красочными узорами, бойцы учили молодняк племени обращаться с луками. Она не могла обвинять команду в отсутствии духа единения, когда сама не могла влиться в ряды «лесного народа».

«Но пока наши с ними пути… точнее, их с Эндрю пути не разойдутся, нам как-то придется находить общий язык».

– Я думаю… – начала она, пытаясь подобрать слова, которые успокоят Берта.

Услышала ли она свист тетивы, увидела ли краем глаза движение, сработало ли ее шестое чувство – Риччи не могла сказать. Она действовала инстинктивно и быстро – развернулась и рукоятью меча отбила летящую стрелу.

Тяжелую боевую стрелу с разноцветным оперением и не затупленным наконечником той жуткой формы, которая позволяет вырвать его из тела только с куском мяса. Даже для нее ранение стало бы болезненным, а если бы стрела попала в Берта…

Она стиснула рукоять так сильно, что пальцы побелели и заболели.

– Ублюдки! – Берт с покрасневшим лицом развернулся в сторону дикарей.

В его позе читалось желание набить несколько раскрашенных лиц, но Риччи поймала его за руку прежде, чем он рванул в их сторону.

– Не поднимай бучу, – велела она. – Это всего лишь глупая случайность. Не превращай ее в скандал.

– Они могли ранить вас, капитан!

«Или убить тебя», – подумала Риччи. – «И они еще ответят за это… но не сейчас».

– Это бы меня не убило, – ответила она.

Она вытащила из дерева стрелу, прикинула вес и баланс и метнула ее обратно в сторону стрелявших.

Стрела просвистела в воздухе и эффектно воткнулась в землю у ног Кану Хаорра. Риччи бы не слишком жалела о промахе на метр выше, но ее рука оказалось точной.

– Если кто-нибудь из них еще раз позволит себе что-то подобное, – пробормотал Берт, чуть успокаиваясь при виде исказившихся лиц дикарей, – я убью его лично.

– Полагаю, они усвоили урок, – ответила Риччи.

***

– Я слышал, что губернатор Йеллоустоуна и его комендант собираются предпринять что-то против нас, – сказал Эндрю. – И они уверены в успехе, но никто не может сказать, что именно они задумали.

– Большой белый человек собирается отправить еще солдат, – заявил Кану Хаорра уверенно.

– Он уже делал это, и мы их просто уничтожим, – покачал головой Эндрю. – Он должен был придумать что-то новое, необычное и опасное.

– Заранее узнать, что, будет половиной успеха, – высказалась Риччи. – Есть у тебя какие-нибудь зацепки насчет того, как нам это сделать?

– Мэр Счастливого должен что-то знать, – ответил Лефницки. – Это их форпост, и его должны известить о планах против нас. Вчера из Йеллоустоуна прибыла почта, и с ней, наверняка, письмо от коменданта. Мы должны заполучить его.

– То есть забраться к мэру в управление и выкрасть почту? – уточнила Риччи.

Смелый и рискованный шаг. В других обстоятельствах она предложила бы поискать более разумные и простые пути раздобыть нужные им сведенья. Но сейчас она думала по-другому.

«Опасное мероприятие, в котором все, что угодно, может пойти не так – идеальная возможность для меня проявить себя и показать, на что я способна», – внутренне ликовала она.

– Прекрасный план, – сказала Риччи, улыбаясь, и поймала на себе хмурый взгляд Кану Хаорра.

Каждый раз, когда Риччи улыбалась Эндрю, говорила с ним или даже просто смотрела на него, дикарский лидер смотрел на нее так, словно очень хотел, чтобы ее поразило молнией. И Риччи никак не могла понять причину этих взглядов.

«Он должен понимать, что мой переход к ним – его огромная удача», – недоумевала она. – «Какими бы ни были мои мотивы, мы увеличиваем силу «лесного отряда» на треть, если не сказать – вдвое».

Кану Хаорра заметил ее пристальный взгляд и, скорчив неописуемую гримасу, отвернулся.

«Или же именно мой мотив его не устраивает?», – осенило Риччи, когда они оседлали лошадей и составляли строй, а Кану Хаорра так стремился занять место рядом с Эндрю, что толкнул ее лошадь. После того, как Риччи ее успокоила, ей пришлось ехать в хвосте.

«Ты сам хочешь слушать Эндрю, сидеть рядом с ним и драться рука об руку», – подумала она, глядя в спины Лефницки и Кану Хаорра. – «Он – спаситель твоего народа, но только ли поэтому ты хочешь владеть его вниманием и быть его единственным другом? И хочешь избавиться от меня?»

Его можно было понять, и при других обстоятельствах Риччи сочла бы его мотивы трогательными, и это недоразумение могло бы даже сблизить их… Но это не было недоразумением.

Оказавшись на одной стороне в территориально-национальном конфликте, они с Кану Хаорра одновременно стали врагами на невидимом фронте.

«Но на этот раз у меня нет ни одной причины уступать!»

Эндрю Лефницки не был членом ее команды, так что ей не мешали этические нормы, а Кану Хаорра и близко не являлся ее другом, так что и моральные преграды отсутствовали.

«Может, ты и знаком с Эндрю дольше», – думала она, – «но у меня есть преимущества, которые дает мне пол. Ну, и мое лицо – не картина свихнувшегося импрессиониста».

Обычно Риччи не только не полагалась на женское обаяние, но даже скрывала женские черты. С людьми, которые принимали ее за парня, было легче вести дела, как минимум, сразу отпадали два вопроса: «Как ты смогла стать капитаном?» и «Почему тогда тебя зовут Ричардом?». Но у нее пред глазами был пример Юли, и она знала, чего может добиться женщина от мужчины с помощью улыбки и правильных слов. И правильной одежды, само собой.

«Я ни за что не отдам этому варвару Эндрю», – пообещала себе Риччи, стиснув зубы. – «Даже если для этого мне придется расправиться с Арни Гиньо, наемниками железнодорожной компании и солдатами в юбке и на каблуках».

***

– Остаетесь здесь, – сказал Эндрю, когда в темноте показались огни поселка. – Дальше я пойду один. Пока все тихо – со мной все в порядке.

«Не делайте глупостей без меня» – читалось во взгляде Лонги. Сейчас Риччи просто не могла применять к нему другого имени. Этот человек был Лэем Лонгой, предводителем разбойников, и никем иным.

Но Риччи не была одной из голозадых любителей стрельбы из лука, чтобы безропотно выполнять его распоряжения.

– Я иду с тобой, – сказала она. Просто и не оставляя места для «может» и «бы», которые тут же превратятся в «нет».

Она позаимствовала этот прием у Юли. Мужчине неудобно и непривычно останавливать женщину, которая внезапно идет напролом и тактичностью носорога.

Лонга оказался в ситуации, когда «нет» прозвучит оскорбительно, «не стоит» будет проигнорировано, и времени на долгие уговоры нет.

– Ты будешь мешать, – бросил он.

– Не буду, – парировала Риччи. – Я могу все, что можешь ты.

Тренировка прошлой ночью должна была предостеречь ее от бросания такими словами, но она, как будто, потеряла умение учиться на своих ошибках.

– Не бери ее с собой, – вмешался Кану Хаорра. – Она поднимет тревогу, чтобы получить золото.