– Хорошо, – сдался Макс без боя. – Может, еще что привезти, раз уж я все равно к тебе еду?

– О да! Ты меня ужасно выручишь, если купишь продукты. Оказывается, здесь у меня в холодильнике шаром покати. Представляешь, только одна бутылка вина.

– Представляю. Ладно, жди. Не умирай пока.

Какой же у него солдафонский юмор! Алла раздраженно положила трубку на рычаг и отправилась в кухню. Открыла дверцу битком набитого продуктами холодильника и улыбнулась: очень надо голодом себя морить! В жизни так мало настоящих радостей, и одна из них – вкусно и с удовольствием поесть.

Но торопиться с этими доступными удовольствиями она не станет, так как на переполненный желудок и думается плохо, и лень такая, что уже ничего не хочется. Алла съела бутерброд с красной икрой и кусок торта. Пожалуй, пока с нее довольно. Сначала дело.

Она прошла в гостиную и села в кресло, запрокинув ногу на ногу, отчего полы длинного шелкового халата разошлись, оголяя полные круглые колени.

Интересно, у него хоть какие-то чувства к ней остались? Неужели совсем нигде не екнет при виде белоснежного, нежного и пока еще упругого тела? Что за фантазии! Неужели она решила соблазнить Макса?

Сплошные вопросы, и ни одного ответа. И что она с ним собирается делать – уложить в постель? А если у него этого и в мыслях не будет, в каком же она положении окажется! Аллу даже в пот бросило. Она не любила находиться в смешной ситуации.

Поднявшись в гардеробную, переоделась. Розовый спортивный костюм, пожалуй, больше подойдет к роли приболевшей сотрудницы, чем излишне откровенный наряд. Вернулась в гостиную и снова принялась строить планы на предстоящий вечер.

Для начала его нужно опоить снотворным, а там, когда он окажется в полной ее власти, можно будет и дальше подумать. Во всяком случае, какое-то время на возможное отступление Алла себе предоставляет. Но если поймет, что все идет гладко, то, возможно, решится и на более серьезные действия.

А если Макс вино пить не станет? У него и уважительная причина для этого есть – он за рулем. Подобные занудливые крючкотворы правил не нарушают в принципе. Хорошо, но от кофе ему все равно не отвертеться.

Алла размельчила упаковку таблеток сильнодействующего снотворного и высыпала образовавшийся порошок в банку с молотым кофе, которого на донышке. Зачем-то понюхала, затем плотно закрыла и потрясла, перемешивая содержимое, снова вернула на полку.

Сама же она от вина ни в коем случае не откажется. Ее и в самом деле что-то знобит. Неужели от волнения? И чего Алла так боится? Ведь она же не собирается делать что-то ужасное, просто усыпит его.

Открыв бутылку, наполнила высокий хрустальный фужер и сделала глоток. Почувствовала, как по телу разлилось благодатное тепло, принося покой и умиротворение.

Может, не стоит ничего предпринимать? К такому важному делу готовятся задолго, заранее, взвешивая и обдумывая каждый шаг. Да, несомненно. Но так поступают мужчины. А она женщина, которая боится всего на свете, поэтому долго вынашивать в голове преступные планы не в состоянии. Чтобы заранее не надорваться. Уж лучше экспромтом, да и то, если получится. Если нет – всегда можно пойти на попятную.

Так она и поступит. Только проверит, удастся ли хотя бы отключить его.

Раздался мелодичный сигнал клаксона. Алла взглянула на экран домофона с видеонаблюдением. Узнав «Мерседес» – подобный необычный окрас авто она видела в их провинциальном городке только у Макса, – прошла в просторную кухню, где за тяжелой портьерой скрывалась потайная кнопка открытия ворот.

Дождавшись, пока машина въедет во двор, снова нажала кнопку, закрывая ворота, и поспешила на крыльцо встречать долгожданного гостя.

– А заезжать-то мне зачем? – спросил Макс, выходя из роскошного внедорожника и вытаскивая многочисленные пакеты с продуктами. – Надо было только калитку открыть. Я бы и пешком мог до дома пройтись. Все равно только на минутку.

– Твою машину не то что за минутку, за секунду разденут и разуют, а я потом буду виновата? Нет уж, так вернее. Здесь у нас хоть и приличные люди живут, – подошла Алла, внимательно разглядывая машину непривычного для легковушек матового цвета хаки, с затемненными окнами и более темной крышей, создающими удачный оригинальный контраст основному оттенку, но добавляющими агрессивности, – да и охрана есть. Только она в основном возле шлагбаума толчется. Лишь иногда проезжает мимо с контрольной проверкой. Красивая у тебя машина. Даже очень. Однако у меня она невольно ассоциируется с военной техникой.

– Согласен, цвет сложный. Но самый оригинальный и лучший для сильной половины человечества.

– Никак в войнушку не наиграешься?

– Охотой увлекся, вот и приходится маскироваться. Ты зачем вышла с температурой? – Макс прошел в дом, затем за Аллой в кухню. – Сама разберешь или помочь? – Он принялся раскладывать пакеты на круглом столе.

– Сама разберу. И на кого же ты охотишься – на крупную дичь или на мелкую?

– На ту, что в мои сети попадется. А какой она окажется – крупной или мелкой – не столь важно, интересен сам процесс ловли.

Алла ощутила неприятную горечь во рту, в висках забились встревоженные жилки, требуя внимания.

– Аспирин купил? Голова просто раскалывается.

– В первую очередь заехал в аптеку. Вот здесь еще что-то от простуды. – Макс вытащил из кармана пиджака небольшой аптекарский пакетик с лекарствами.

Алла приняла таблетку и направилась в гостиную.

– Ты не возражаешь, если я немного прилягу? А потом что-нибудь приготовлю.

– Я не голоден. Да мне и ехать пора.

– Обидеть хочешь? Такой гордый стал, столичный, что даже с нами, маленькими людьми, и общаться уже не желаешь?

Алла прилегла на диване, укрывшись пледом, Макс устроился в кресле.

– Как поживаешь? – спросила Алла, пристально вглядываясь в бывшего кавалера.

Совсем не изменился: такой же неказистый и щупленький. Хотя нет, немного раздался в плечах и возмужал. Наверное, в спортзал ходит, железо тягает, чтобы выглядеть посолидней. Но все равно с ней, Аллой, смотрелся бы как юноша. Они почти одинакового роста, но при ее привычке всегда ходить на высоких каблуках Макса и вовсе приняли бы за младшего брата.

Нет, не пара они, как ни крути. И хорошо, что когда-то расстались.

– Нормально поживаю, – усмехнулся Макс.

– Мне нужно серьезно с тобой поговорить. Обо мне. У меня такое ощущение, словно я попала в ловушку, из которой самостоятельно не выбраться. Меня заставляют делать то, на что я сама ни за что бы не решилась. Мною вертят, как марионеткой. Так страшно, что я бы и тебе не доверилась, но ты здесь чужой, поэтому они тебя вряд ли успели переманить на свою сторону. Ты единственный, к кому я могу обратиться за помощью.

– И в чем она будет выражаться?

– Я отдам тебе кое-какие документы. И если со мной что случится, ты отправишь их по назначению.

– Все действительно так плохо? А ты не преувеличиваешь опасность?

– Конечно, нет! Неужели я бы стала говорить с тобой о ерунде? – Алла еле сдерживала раздражение.

Макс всегда считал, что у нее слишком развитое воображение. И теперь Алла вынуждена с этим согласиться, поскольку большинство достоинств наверняка дорисовала ему сама. Потом еще и влюбилась без памяти, дура несчастная. А ведь он совсем не тот, за кого она его принимала.

Ох уж это пресловутое женское воображение! Каких только самовлюбленных эгоистов оно не заставляет принимать за эталон мужественности.

– Я так устала сопротивляться, что теперь вынуждена плыть по течению. Но я чувствую, что меня окончательно затягивает на дно. – Алла чувствовала, что вот-вот расплачется от жалости к себе. Она достала из кармана носовой платок, пытаясь промокнуть появившуюся в уголках глаз влагу, чтобы не растеклась тушь. – Мне так страшно, что жить не хочется.

– А если эти документы отослать куда следует, не дожидаясь, пока с тобой разделаются?

– Можно и сразу отослать, тоже вариант. Все равно ведь мне умирать. Так какая разница – позже или раньше? – Алла уже не могла говорить, поток жалости к себе хлынул из глаз, и она зарыдала, уткнувшись в плед.