– Вот как… – медленно сказала Джиад, про себя лихорадочно пытаясь сообразить, что это означает и почему Алестар отправился к Лилайну сам.

Ну хорошо, с целителем. Но не с ней! Он сказал, что Лилайну не причинят вреда. Слово короля – честь моря. Не забыть бы об этом… Но почему?! И что случится, если эти двое…

Джиад едва не застонала, разом представив себе, что могут натворить вспыльчивый иреназе и искренне ненавидящий его наемник. Малкавис, за что? И что делать? Торопиться разнимать? Подождать? Аккуратно послать туда кого-нибудь?

«Мало мне было забот с одним, – безнадежно подумала она. – Вот теперь, чувствую, разом станет куда веселее».

Алестар хвостом чувствовал, что первый разговор с возлюбленным Джиад должен случиться наедине, чтобы жрице ни в коем случае не пришлось оказаться между волной и рифом. И как можно скорее, пока кто-то не наболтал лишнего. Все равно человеку скажут, конечно, что Джиад – избранная короля, но с этим можно разобраться после, когда первый шторм между ними стихнет. Куда труднее будет объяснить всем остальным, почему жрица больше не носит его браслет… Но это все – тоже потом!

Так что он велел целителям предупредить его, как только человек придет в себя и сможет беседовать, а оказавшись в комнате, первым делом велел оставить их вдвоем. Умница Ирвайн поклонился и уплыл, попросив только не беспокоить раненого слишком долго, и Алестар пообещал, забыв, впрочем, спросить, долго – это сколько? Ладно, разберется как-нибудь.

Дождавшись, пока за Ирвайном закроется дверь, он подплыл ближе к постели, где лежал обнаженный до пояса и перевязанный человек, внимательно вгляделся в лицо, показавшееся смутно знакомым. Хижина, каменный очаг с огнем, сидящая перед ним Джиад… Горячечный бред после запечатления вспомнился так явно, словно все случилось наяву. Значит, это и в самом деле не было бредом! Но какая теперь разница? Их с Джиад запечатление растворилось в молочном тумане зелья – и воспоминание об этом отдалось в сердце уже привычной болью.

Алестар молча разглядывал раненого, даже не думая стесняться своего интереса, и человек отвечал тем же. Светло-голубые глаза цвета зимнего неба недобро глядели со смуглого, почти как у Джиад, лица. Однако оттенок кожи – это единственное, что у них со жрицей оказалось похожим. Тело Джиад при всей его силе поражало изяществом и плавностью форм. Лилайн же – как назвала его жрица, – был похож на хорошего гоночного салту: рослый, с четко обрисованными плоскими мускулами плеч, груди и рук. Такой же быстрый, наверное. И такой же опасный.

Во взгляде, колючем, как острие лоура, у него точно не было ни тени смирения или боязни. Он смотрел так, словно выискивал на Алестаре уязвимое место. Или уже нашел. «Мало мне было одного Даголара», – с усталым раздражением подумал Алестар, окончательно уверившись, что правильно решил сначала поговорить с глазу на глаз.

– Полагаю, ты очень хочешь меня убить, – спокойно сказал он, одним взмахом хвоста опускаясь ближе к полу, чтобы человеку не приходилось смотреть снизу вверх.

– У меня есть причины, – помедлив, с обманчивым равнодушием отозвался тот.

– Есть, – согласился Алестар. – Но даже пытаться не стоит.

– Потому что я здесь пленник? – одними уголками рта усмехнулся человек и пошевелился на подушках, тут же едва заметно дернув щекой от боли.

– Ну что ты, – ответил Алестар такой же едва заметной усмешкой. – Разве Джиад не заверила тебя в моем гостеприимстве?

О, какой яростный огонь вспыхнул в льдисто-голубых глазах! Злость пополам с бессилием – отрава, разом напомнившая Алестару дурман гарнаты. Несколько мгновений он смотрел наемнику в глаза, почти наслаждаясь тем, что видел в них. Разве не этот двуногий отнимет у него Джиад? Уже отнял! Она выбрала его сама и по доброй воле, их не разделяет память о боли и унижении, и он смог стать для нее тем, чем Алестар уже станет никогда – возлюбленным, которого желают сердцем и телом.

И она уплывет с ним. Вот о чем забывать не следовало, как бы ни хотелось хоть ненадолго забыть.

– Гостеприимстве?

Яда в одно-единственное слово человек ухитрился влить столько, что хватило бы на дюжину мурен. У Алестара даже в висках застучало от злости. Да что он о себе возомнил, этот двуногий?! Беспомощный, раненый, всем своим хрупким существованием зависящий от камешка на шее! И только из-за жрицы Алестар до сих пор не осадил его за наглость.

– Здесь, в Акаланте, не любят людей, – бросил он еще более ядовито и надменно. – Тебя приняли как гостя по просьбе Джиад, единственной из жителей земли, чье слово я ценю. Ты под моей защитой, потому что она этого хочет, но сомневаться в гостеприимстве короля Акаланте – дерзко и не слишком умно.

– Не глупее, чем рассчитывать на его благородство.

Человек попытался привстать, то ли для того, чтобы пристальнее всмотреться в Алестара, то ли просто – лечь поудобнее. Скривился едва заметно, лицо на пару мгновений закаменело от тщательно скрываемой боли, но читать по лицам и глазам Алестар умел, хоть и хуже, чем по движениям. Его сопернику было больно. Наверное – очень больно, однако он держался и огрызался, едва ли думая, чем все это может закончиться. Да глубинные его побери! Как легко и сладко было бы ненавидеть этого двуногого салту – и не получалось!

– Терпения у меня еще меньше, чем благородства, – невольно съязвил Алестар. – Советую хорошо это запомнить. Я не буду с тобой драться, даже не рассчитывай. И если у тебя есть хоть капля ума, ты тоже не станешь добиваться поединка.

– Потому что ты здешний король? – глумливо усмехнулся тот.

– Именно, – бросил, едва сдерживаясь, Алестар. – Я здешний король, и покушение на мою жизнь карается смертью. Закон не знает исключений. А ты – гость не только мой, но и госпожи Джиад. Она за тебя поручилась. Понимаешь, что это означает?

О, понял он мгновенно. Еще пару мгновений смотрел на Алестара с лихорадочной ненавистью в глазах, а потом стиснул зубы так, что по заострившимся скулам прокатились желваки. Вдохнул глубоко, полной грудью, и Алестар невольно посочувствовал какой-то частью разума, ответственной за справедливость. Быть так близко от того, кого ненавидишь, и не иметь возможности для мести – он хорошо помнил, каково это. Еще не растаял в памяти ненавистный вид и голос Торвальда Аусдрангского! Да, возлюбленного Джиад, изнывающего от бешенства и бессилия, Алестар понимал. И готов был свести к ничьей поединок слов, если уж поединок оружия и вовсе под запретом. Но человек подставился сам.

– И каково оно – прятаться за чужой спиной? – поинтересовался он едко.

Смуглое лицо заливала бледность, и будь здесь целитель – Алестара уже давно отправили бы из комнаты. А теперь, получается, он должен подумать и об этом? Уйти, оставив последнее слово за соперником? Чтобы тот, не дай Трое, не слишком утомился?!

– Спроси самого себя, – огрызнулся он вместо этого. – Потому что мы оба за ней прячемся, если начистоту!

Перевел дыхание и добавил, с трудом сдерживая злость:

– Меня не интересует, что ты обо мне думаешь. Просто веди себя прилично, чтобы в твоей дерзости не обвинили Джиад, – это все, что от тебя требуется. Она не заслужила разнимать нас, как двух сцепившихся салту.

И, едва успев договорить, он понял, что попал. Безупречно угодил в больное место, словно легко и точно скользнул в просвет, на пару мгновений открывшийся между плотными телами чужих верховых зверей.

На мгновение стало стыдно. Человек не сделал ему ничего плохого, и уж причин для ненависти у него и вправду предостаточно. Алестар бы на его месте…

«Я на его месте никогда не буду, – устало подумал он. – И хватит об этом. Что толку вечно мучиться угрызениями совести, если прошлого не изменить.

– Я не просил о твоем гостеприимстве, – тихо сказал Лилайн.

– Верно, – согласился Алестар. – И потому ты ничего мне за него не должен. Кроме обычной вежливости, да и то, поверь, я бы без нее обошелся. В другое время…