— И почему я узнаю о своём тигре от кого угодно, кроме него? — невесело усмехнулся Дар.

— Потому что не спрашиваешь?

— О таких вещах не спрашивают, Кэм.

Она подумала немного, прежде чем кивнуть. А потом вдруг приподнялась на носочках, легонько чмокнула его в щёку и тут же отстранилась.

— Не обижай моего маршала, Маграт. И трахни его уже наконец, даже я со своим графиком попробовала кису раньше!

Какой там любимый жест у бабушки? Ладонь у лба? Вот, именно это и захотелось сделать.

«Когда она успела вообще?!»

— У меня, по-твоему, график лучше? Да я один на этом грёбаном Севере стою десятерых!

— Что ж так мало? — усмехнулась Кэм, толкнула его в сторону деревянной двери, отделяющей улицу от деревенского храма. Хотя какой там храм — даже алтаря нет! Просто дом Оры, по старой привычке выкрашенный в серый — цвет Хаоса. — Если дела ты делаешь так же шустро, как по улицам расхаживаешь, то и на полработничка не потянешь.

— Эй, это ты виновата! — тут же парировал Дар. — Болтаешь тут без остановки! А у меня, между прочим, вещунья не допрошена!

Кэм фыркнула, глянула на дом вещуньи и посерьезнела вмиг. Оно и немудрено. Речи про новую Великую зиму напрочь отбивают всё веселье.

— Тебя подождать?

— Нет, — Дар покачал головой. — Меня там Изар заждался. Поговорю с Орой и сразу к нему.

Дом Оры, чьи двери не запирались никогда, встретил привычным полумраком и тусклым светом нескольких свечей. Зачем они нужны в век, когда электричество проведено даже в самые захудалые трущобы, а гномьи лампы куда надежнее воска с фитилем — поди пойми. Впрочем, как и самих вещуний, женщин по обыкновению весьма своеобразных и загадочных.

— Шандар, — Ора склонила голову в приветствии. Он ответил низким поклоном, коснулся лбом подставленных рук. — Ты один. Жаль.

— Зачем тебе Изар?

Она отошла к камину, поворошила поленья. Осень уже, нагретые солнцем стены после заката остывают вмиг.

— Ицаре. Звезда-на-заре. Звезда, что проведёт нас через холод и мрак Великой зимы.

— Почему он?

Ора покачала головой, плеснула в две кружки пахнущее травами пойло. Чай из горьколистника, очень горячий и ничуть не сладкий. Дар поморщился, но под её взглядом послушно допил. В голове поселилась приятная расслабленность, которую не смогло вызвать вино — точно проблемы не отошли на второй план, но взяли паузу.

Речи Оры, правда, понятнее не сделались.

— Он не страшится ни стали, ни серебра. Он — звезда, что может воссиять во тьме, а может рассеять её.

Она заметила его ошалелый взгляд и тепло рассмеялась.

— Не смотри на меня так, Шандар, я не сошла с ума. То речи Прядильщика, не мои. Приведи кота, вот что он сказал. Приведи к алтарю, а когда он вернёт его тебе, угроза Великой зимы отступит.

— И когда он мне его вернёт? У меня, знаешь ли, на этого кота есть планы!

— Он знает. Но твой кот должен поприветствовать его. Это всё, что я могу сказать.

Всё, что хотелось сказать Дару в ответ на сомнительное предложение — это твёрдое «нет». Богам нельзя верить, особенно когда в заумных речах имеется слово «алтарь». Мало ли тех книг, в которых подробно описываются последствия таких предложений? Но Судьбы Прядущий — их бог, их создатель. Они все — его дети. И как бы ни был Дар убеждён, что от богов мало проку, всё решают только собственные силы, ему Прядильщик ещё не вредил.

Великая Зима или Изар на алтаре бога Хаоса? Северянин Шандар гро Маграт знает, что выбрать. В смятении лишь дикий зверь, признавший свою пару и любящий так, что готов ради него рвать глотки всем и каждому.

Он примет решение. Но сначала возьмёт своё. Чтобы даже боги знали, кого получат во враги, если осмелятся навредить его тигру.

========== Глава 17 ==========

Наверное, мне бы стоило чуть больше переживать из-за идиотской ссоры с Магратом. И из-за собственного порыва пристрелить эту косолапую напасть… Да только ужасает совсем другое: пристрелить его я не смог.

А собирался ведь. Всерьёз этого хотел. Но, уже почти спустив курок, понял, что не смогу.

Да и хотел-то не потому, что боялся его. Просто нельзя, нельзя пробираться мне в самое нутро, больно раня неосторожно брошенным словом; нельзя бессовестно красть моё сердце; нельзя вынимать из меня душу. Нельзя!

Вот только кого бы ещё оно волновало? Дар вот точно плевать хотел, творит со мной что вздумается. Да и как тут не творить, когда сам же и позволяю. И кто я вообще после этого?..

Кретин полосатый, вот кто. И не лечишься уже.

В общем, всю дорогу до дома меня преследовало скверное такое ощущение, будто я сам себя загнал в угол.

И град издёвок, встретивший едва не с порога, спокойствия отнюдь не прибавил.

— Когда начнём готовить сва-адебку? — премило поинтересовался Джил, не успел я дойти до гостиной.

— Нам уже звать Дара папочкой? — вторила ему сестрица, оживлённо хрустя попкорном. Карамельным, судя по запаху. Я люблю сырный, но карамель тоже ничего. — Или только тебе?

— Ха-ха, не отвечай, у тебя на лице всё написано!..

Оба мелких зубоскала сидели на новеньком кожаном диване — похож на тот, что был в приснопамятном пентхаусе, только поменьше, и обивка не чёрная, а скорее графитовая.

Я в кои веки решил повести себя соответственно возрасту и проигнорировал идиотские шпильки.

— Что смотрите?

— Какую-то ахинею про вампира, оборотня и их человеческую подружку.

— Звучит страшно.

Я плюхнулся на свободное местечко между тигрятами. Джилли тут же положил голову мне на плечо, а Лил доверчиво прижалась всем телом и довольно вздохнула.

Странная она стала. Ну да, в таком поведении нет ничего удивительного — беременная оборотница ищет защиты у альфы… Но мне немного непривычно. Долгие и трудные годы после смерти родителей, когда малышка Лилли ненавидела меня, а заодно и весь мир, давно остались позади, но всё равно она никогда не была настолько ласковой и тактильной, как тот же Джил. Кошмарная штука эти гормоны.

(Прямо девиз сегодняшнего дня, да.)

Идущий по визору шедевр синематографа, впрочем, ещё кошмарнее.

— Да что за нахуй? — не выдержал я минут через пять. — Нипочём бы нормальный вампир не связался с такой девицей! Оборотень — наверняка, но только не вампир. Да она же явно сверху!

— Там срочно нужен персонаж-охотник, — поддержала Лил. Гормоны гормонами, а любовь к триллерам и боевичкам никуда не делась. — Чтоб подорвал этот рассадник дебилизма и пафосно свалил в ночь.

— Не оглядываясь на взрыв, — внёс я важное уточнение.

— Да, именно.

— Ой, а мне нравится! — фыркнул на нас Джилли, бросив в рот парочку кукурузин. — Зануды, с вами только документалки про пингвинов смотреть…

Вытерпев ещё минут десять многоугольной идиотии, я решительно удалился наверх. Лучше уж обновить ту восхитительно гигантскую ванну. И вместе с тигрятами приготовить ужин. И, быть может, всё-таки накатать по свежей памяти отчёт для Сворна. И…

И вовсе я никого не жду. Вот ещё не хватало.

Три часа спустя, выполнив все пункты нехитрого списочка, я бестолково замер у окна мансарды. Уже стемнело, но острый нелюдской взор легко выхватывал из вечернего сумрака желтоватые островки пожухлой травы и сочно-изумрудный массив хвойного леса, кое-где расцвеченный золотисто-бурыми пятнами лысеющих дубов и клёнов.

Красиво здесь всё-таки. И до того уютно, что даже пугает. Но мысли как-то не о живописных пейзажах. Вот совсем.

И где, спрашивается, это трепло косолапое? Я же жду!

Да, да, последовательность всё ещё не в списке кошачьих достоинств.

— Ну и ладно, не очень-то и хотелось, — бормочу себе под нос. Зло и тихо, чтобы мои пакостники не услышали ненароком.

Покачал головой, дивясь собственной ебанутости, и принялся нервно ерошить волосы. Раздвоение личности, что ли, заработал? Бессмысленно ведь теперь отрицать, что Дар мне нравится. И хочется его… очень. Но вот беда — держаться подальше от него — от альфы — хочется почти так же сильно. Несмотря ни на что.