— Воины! — выл Тристан, — не пускайте в сердце ненависть! Мы сражаемся за будущее, а не за прошлое! Мы стоим за свои земли, но не мстим! Не давайте этим тварям черпать силы из вашей души, но наполнитесь силою сами! Бейтесь достойно…

— Я знаю это место, Тристан, — Призрачный волк словно из ниоткуда возник перед вожаком Туманных, — нам нужно взять правее. Там много расщелин, но есть тропа, она поведет нас выше в горы. Она не даст Черным Волкам окружить нас!

— Добре, — отозвался вожак и, кивнув Аграэль, чтобы он повторил его клич, взвыл в темнеющее небо:

— Правее! Вправо и вверх!

— Вправо и вверх! — завыл Аграэль, и помчался вдоль рядов воинов, — вправо и вверх.

— Вправо и вверх! — отозвались Призрачные. Спиной к скалам, мордой к врагу, сплотившись, они кусали и рвали подступающих Черных Волков, отступая выше и выше, на узкую, испещренную пропастями скалу.

— Динь! — Гиро оказался рядом с целительницей внезапно, — идем, Тристан показал мне новое место для целителей.

Он проводил ее взгляд своим и вздрогнул.

— Они идут за мной, Гиро… — прошептала волчица, — они убьют всех на моем пути…

Гиро огляделся. Целители встревоженно прислушивались к словам волчицы.

— Приходит ночь, — сказал он, — идем скорее! Они не найдут тебя. Идем, Динь, идем все! Они еще далеко, и наши воины храбро сражаются.

— Динь, — Вент легонько ущипнул волчицу за ухо, — очнись! Он прав!

Гиро нетерпеливо переминался с лапы на лапу:

— Идем же! — позвал он и нырнул в темный проход между двух огромных валунов. Целители потянулись за ним.

Ночь пала на скалы, и битва притихла. С последним закатным лучом до целителей добрался воин, выживший в мясорубке, устроенной Черными Волками. И сами целители, а также молодые волки без устали рыскали по полю битвы в поисках раненных бойцов, рискуя попасться Черным Волкам, которые отыскивали их намного быстрее по запаху боли.

Динь рвалась с ними, но Вент и Гиро уговорили ее остаться, напуганные тем, что она может попасться кому-нибудь из врагов, ибо белый окрас ее был заметен в темноте. А когда камни вокруг волчицы заполнились раненными и воздух сгустился от их стонов и скуления, у нее не осталось ни одной секунды на мысли о собственной никчемности. Она металась среди волков, утешая и успокаивая, накладывая травы, выпаивая отвары. Они провели всего пару дней с другими целителями, но понимали друг друга без слов и учились на ходу.

С запада доносился вой Черных Волков. Они ликовали, не чувствуя усталости, досыта накормленные чужими страхом, ненавистью и болью. Они продолжили бы бой и ночью, но боялись ловушек и засад, в которых Туманные были мастерами.

На западе же, возле земли не было видно ночи из-за Серых Волков, шагающих стройными рядами, безмолвных и неумолимых. Что оставалось за их спинами, никто не знал, но каждый чувствовал: ничего. Первозданная пустота. Не было смысла умолять их или склонять на свою сторону, они были не земными созданиями, они были самим роком.

— Рано или поздно они совсем не оставят нам места для битвы, — заметил Тристан, вглядываясь в Туман, — мы столкнемся с Черными морда к морде, а тех, кто выживет, из нас или из них, не важно, испепелят эти создания.

Аграэль держал нос высоко, как и полагалось советнику, но сидел неестественно прямо, было видно, что он напряжен и напуган.

— Как ты думаешь, — спросил он у Тристана, — кто они?

Он кивнул туда, где колыхалось зыбкое марево серой стаи.

— Не знаю. Ничего. Ни единой зацепки во всей волчьей истории. Ступай, Аграэль, проверь воинов и отдыхай, завтра будет еще один трудный день.

Когда советник ушел, Тристан тяжело вытянулся на холодном камне и закрыл глаза. Кровь пульсировала у него перед веками. Они отступали, только отступали, и все равно — потеряли много воинов. Потери Черных по сравнению с их были ничтожны. Неведомым волкам, сотканным из тумана не добраться до живых — никого не останется. Тристан вел войско на смерть, и мысль о том, что земли все равно не достанутся Черным, Волкам не утешала его.

Динь сидела, опустив голову. Глаза ее были закрыты, но она не спала. В ушах все еще стояли стоны раненных волков, но сейчас было тихо. Холод и стесненность целителей в травах сделали свое дело, многих раненных они просто потеряли. И ничего не могли сделать с этим, совсем ничего. Порой, они лишь выступали утешением для умирающих, шептали глупые бесполезные слова… Или облегчали их страдания соком смертоцвета. Здесь это растение называлось именно так. Каждый раз, когда Динь вкладывала в глотку очередному волку снег, смоченный ядом, она вспоминала Хельвингу и свои глупые вопросы.

«Ты когда-нибудь убивала?..»

Это было давно, в прошлой жизни. И вот, теперь она убивает сама.

Целители позади еще шептались о чем-то, но вскоре уснули. Динь же не могла спать. Она пробовала ложиться, но судорога сводила ее тело, перед глазами вставал алчный алый взгляд Гаера, и она словно проваливалась в какую-то яму и тут же открывала глаза, слабея от ужаса.

Раздался тихий шорох — это Вент шел к ней, волоча по снегу крыло.

— Как ты? — спросил он, голосом, совсем не похожим на свой обычный, насмешливый. Динь неопределенно качнула головой.

— Я вижу его… — прошептала она, — мы встретились взглядами, и я увидела его… И он тоже меня увидел. Он совсем как я, только черный…

Вент встревоженно шевельнул перьями:

— У вас нет ничего общего… Динь, ты же не думаешь?

— Не думаю, — солгала она. Лгать Стерну становилось все проще, — пока не думаю.

Но на самом деле — думала. Мучительно, каждую секунду. Думала, когда запихивала мох в раны, думала, когда смачивала пасти волков талым снегом, думала, когда убивала Смертоцветом.

Она нужна ему, это известно. Он хочет убить ее, уничтожить. Для этого он прислал Иту, и бедная Ита погибла, сброшенная со скалы. Для этого он отправил отряд за ней на скалы, но она улизнула через ход, показанный Гиро. Рано или поздно его волки найдут ее и убьют… А если нет — это сделает Туман.

Динь отгоняла от себя эти мысли весь день, она старалась убедить себя в том, что все это — неправда. Но, волчье чутье слишком явно подсказывало ей, что это — конец. Конец их жизней, их земель, их мира. Она чувствовала конец подушечками лап, и знала, что его чувствуют все, пусть никто не знает, откуда он взялся и почему.

Но что еще хуже — она чувствовала, что Гаер ей нужен. Они должны были сойтись: белое и черное. Ее душа искала встречи с его душой отчаянно, то ли как смерти, то ли как возможности доказать, что свет сильнее тьмы. Вся ее жизнь — Динь понимала это ясно, была лишь для того, чтобы сойтись с Гаером в последней схватке, где кто-то из них должен победить другого, прежде чем мир умрет и заберет с собой обоих.

В его взгляде она за ту пару секунд увидела не только жажду ее смерти, но и любопытство, и страх. Он не пошел к ней — отправил убийц, желая отмахнуться от своих мыслей, избавиться от волчицы. Но Динь знала, если она выйдет сама, Гаер не откажется от встречи.

И если только ее отвага хоть что-то значила, она не могла отказаться от последней встречи и трусливо умереть от клыков убийц.

— Динь, ложись, — Вент потянул ее клювом за шерсть, — он не придет к тебе, обещаю. Спи.

Волчица неохотно подчинилась. Ей казалось, Стерн лжет, но как ни странно, взгляд Гаера действительно исчез из ее разума, и она провалилась в глубокий черный сон под свист ветра.

— Спи Динь, спи… — шептал Вент, глядя на исхудавшую морду волчицы янтарным свирепым взглядом, — нам осталось недолго. Конец пути близок, и он удивит тебя…

— Встаем! — рычали Аграэль и Тристан, — просыпайтесь!

Кто-то пронзительно визжал рядом, и Динь немедленно поднялась. Целитель, который будил ее, поспешно отскочил.

— Что случилось? — спросила она. Целитель указал мордой в сторону:

— Тристан приказал сделать вылазку в темный час, как я понял, им удалось порвать глотку пятерым Черным Волкам, прежде чем поднялся переполох. И даже вернуться невредимыми… Почти всем.