Я верила тому, что видела. Я видела человека, который всем своим существом олицетворял превосходство, каждым жестом демонстрировал способ и каждым своим появлением доводил меня до мурашек…

– Дамы и господа, я не просто так собрал вас всех сегодня, – как всегда небрежно и легко он начал диалог. – Собрал не всех, потому что не в количестве же дело, как вам известно… Вы понимаете, о чем я говорю. Дело в другом… Мы меняемся, мы растем, могу отметить, как поменялся тот или иной из вас, вы и сами в себе это отмечаете. И сегодня смею заметить, что благодаря нашим с вами стараниям, стремлениям и успехам мы вышли на совершенно новый уровень. Уровень, который автоматически подразумевает собой новые масштабы, новые горизонты и, соответственно, новое название. За последний год мы выпустили не одного предпринимателя, который с помощь нашего бизнеса смог организовать свое какое-то дело, найти себе партнеров, опять же в рамках нашей организации, заведомо будучи в них уверенным, стартануть и выйти на свой самостоятельный путь. Помимо этого, появились программы, которые позволяют еще в более ускоренном виде расти каждому из наших партнеров в своих направлениях, развивать уже существующий бизнес и создавать новый, переходить на более высокие обороты. Все это делается для вас, все это делается вместе с вами. И все ныне существующие программы, они – для вас и они благодаря вам! Потому что успех каждого из вас – это наш общий успех. Не было бы вас – и я не стоял бы здесь, на этой сцене. И сегодня, в этот вечер, я хотел бы представить вам новых Нас. Отныне мы не просто Некоммерческое партнерство, отныне Мы с гордостью называемся «Центр Содействия Развитию Бизнеса и Делового Общения НП Априори плюс». Я хочу, чтоб вы все сейчас наполнили бокалы и подняли их за это событие, за вас самих. Это ваш праздник, партнеры! Празднуйте!

Перелив звона бокалов заполнил зал. Поначалу скромный, аккуратный, в пределах занимаемого столика, он незаметно перетек во всеобъемлющий, когда партнеры перемещались по залу с единым настроением, с единым поводом и стремлением соприкоснуться бокалами. Громко играла музыка, кто-то пел, затем выступали девушки бразильского шоу, через минуту некоторые из партнеров танцевали в их линейке. Шум, чьи-то возгласы, улыбки, поздравления и удары о бокал откуда-то из-за плеча. Шампанское расплескивалось прямо на руки и просачивалось в рукава. Все мелькало и суетилось вокруг. Я не совсем понимала происходящее. Я терялась и смущалась, сталкиваясь взглядами с теми, к кому еще вчера в фойе боялась подойти без повода. Да и с поводом-то через раз…

А тут они пили со мной, дружелюбно похлопывали по плечу, кто-то поздравлял с квалификацией (которой не было!) и в целом вели себя как-то по-свойски, что ли…

Я, конечно же, улыбалась в ответ и всячески поддерживала общий настрой, но откровенно не знала, как себя вести.

Ситуация изменилась после третьего бокала, когда я в состоянии безграничного счастья выводила за галстук Ромку на танцпол. Что уж там играла за музыка, остается на совести звуковика, на моей же – узкая юбка, бесстыдно ползущая вверх при любом мало-мальски широком расставлении ног, и высокий каблук, постоянно цепляющийся за покрытие.

«Черт бы побрал эти ботинки!!!»

А потом холод морозной ночи и дорога в душном такси до дома. Душно, потому что эмоции гоняют кровь куда более эффективно аспириносодержащих. Вы когда-нибудь видели жизнерадостного гипотоника? Вот и я не припомню. Хотя у оптимизма есть свои побочные явления, но не об этом сейчас… чуть позже.

Сейчас я просто приспустила окошко и жадно вдыхала прорывающийся сквозь узкую щель воздух. Он обжигающе колко хлестал по лицу. Знать бы наперед, сколько всего еще колкого и обжигающего будет приятным… Знать бы…

Я не спала уже вторые сутки.

Организм как будто перешел в автономный режим и существовал по инерции, при этом не отягощаясь сонливостью и ватностью мышления. Просто как-то контрастнее воспринималось все окружающее: острее звуки, уже картинки, четче краски. Но это не являлось побочным действием какого-либо из допингов, как могло показаться, просто организму не хотелось отключаться. И все.

Более активная деятельность сменялась менее активной, чего в принципе было достаточно. В подобном режиме проходило без малого два месяца.

Я не могу сказать, чтоб это особо отражалось на общем физическом состоянии. Напротив, мозг работал как атомный реактор, выбрасывая в кровь все новые и новые идеи, рассчитывая и анализируя их. Иногда, правда, хотелось есть. Иногда. В основном же аппетита не было. Кофе и кусок чего-нибудь глюкозосодержащего зачастую являлись основной, а порой и единственной пищей за сутки. И не вследствие каких-то насильственных ограничений, а банально в отсутствие желания.

Но отключки порой все же случались. Неконтролируемые. На пару-тройку десятков минут. Где-нибудь по дороге в автомобиле с напрочь выжженным кислородом из-за качающего кондиционера или во время особо увлекательного монолога утомительно постоянных клиентов.

Непонятным оставалось одно – на каких резервах я еще существовала.

С тех пор как мне выставили ночные смены, временной промежуток с пятницы по понедельник превратился для меня в единый монолит.

Передав журнал записей и прочую бумажную волокиту сменщице, я едва успевала доехать до дома, по дороге пожелав эксперту доброго утра, принять душ и выезжать за гостями. Порой не успевала и этого, если «ее величество сменщица Катерина» позволяла себе поспать именно в эту ночь несколько подольше и благополучно опоздать. В таком случае я летела на собрание прямо из салона и обязательно приспускала окно в машине, чтоб хоть немного выветрить преследовавший меня запах аромамасел.

Иногда я отключалась с открытыми глазами. Бывало, даже прямо в зале рядом с гостем. Бывало, за столиком в кофейнике, обхватив чашку руками. Бывало, просто стоя в фойе. По-разному бывало… пока что-то рывком не возвращало меня в реальность. Иногда этим средством служил мой ежедневник, выпавший из рук, иногда чей-то резкий партнерский хук локтем под ребра.

Главное, что на результате это не отражалось – не отражалось ничем положительным.

За все эти месяцы я так и не открыла структуры.

Люди были, люди находились, люди обрывали мне телефон, и вторники никогда не оставались свободными днями. Мою костолобость не раз отмечали, поощряли и приводили в пример, но не это являлось моим мотиватором.

То, что стояло перед глазами с первого моего момента появления здесь, было куда весомее, плюс добавились еще несколько лиц, в чьих глазах я не могла позволить себе сложить лапки. Я не слабачка. И если смог один, я тоже смогу. Расшибусь, но смогу!

Никто не знал, что я работаю ночами. Я не говорила. Не хотела. Боялась.

Хотя понимала, что меня поставили в, мягко говоря, адские условия, а я не смогла даже повозмущаться за дверьми руководства в свое оправдание – просто приняла как должное и приспособилась.

Внутренний голос же все упорнее и упорнее с каждым разом требовал полюбить себя.

А я не любила. Ну не может человек любить себя, осознавая, что вынужден заниматься всякой бессмысленной беспросветной херней. А я продолжала заниматься, тратя на это большую часть своей жизни и с каждой минутой все больше сомневаясь в собственной адекватности. Все-таки не была я уверена, что Бог создал меня именно для того, чтоб я занималась продажей абонементов, клубных карт и выдачей ключиков на ресепшене.

Никто не знал. Никто бы и не заметил…

Меня лишь выдавали вечно холодные руки и одежда, которая со временем превращалась в бесформенные куски материи на моем весьма исхудавшем теле. Лишь Ульянка молча подсовывала мне конфеты в папку во время собраний на последнем ряду.

Пожалуй, этот экономрежим организма играл мне в определенной степени на руку. Я практически никак не реагировала на вспышки эмоций «друзей», не прошедших естественный отбор, – у меня элементарно не хватало на это сил. Я вела себя с ними предельно равнодушно. Собственно говоря, как еще можно реагировать на очередное жалкое нытье?..