* * *
Так бы, наверное, и продолжалось, если бы однажды я не пригласила одного человека. Я вам даже имени его называть не буду, ибо какая разница. Мне было на него глубоко наплевать. Как и ему на меня, собственно. Только в довесок к этому еще он начал мне угрожать. Сначала звонками, затем подпаленной входной дверью и ночными встречами у подъезда с претензией вернуть деньги.
Об этом я также никому не говорила. Мне было стыдно, что я вообще допустила подобного персонажа до фойе, но я выступала лишь в роли просеивателя, ситом же, отбирающим алмазы, служило собрание. К нему-то я и поставляла сырье.
* * *
Да и что он мог мне сделать, в самом деле? Убить? Покалечить? Сомневаюсь…
Хотя, если в данном случае отсутствует что-либо святое напрочь, тогда возможно.
Люди готовы ставить свечи и идти исповедоваться, но никогда не признаются в собственном малодушии, прикрывая духовностью и верой тот факт, что просто хотели срубить по-быстрому бабла на все те же земные похоти.
Что ж, дай бог, чтоб Бог услышал вас и обязательно учел перед судом единым вашу трусость признаться самим себе в собственной же недееспособности. Ведь все, что вам хотелось, сидя на собрании, – это иметь чуть больше, чем ваш сосед. Но слишком уж много лени в вас и слишком мало ответственности, чтоб иметь хотя бы это.
Поэтому я не боялась. Лишь загнанное нагрузками сердце иногда взволнованно колотилось при заходе в подъезд и панически сжималось в ожидании непредвиденного. Так бы, наверное, и продолжалось, пока я однажды не отключилась за столом у г-на Патанина. Я искренне старалась собрать воедино двоившегося эксперта в моих глазах и сохранять стабильное вертикальное положение, но меня шатало и пол буквально уходил из-под ног. Я чувствовала, как с каждой минутой веки становились все тяжелее и ватнее, а голова буквально клонилась на бок. В какой-то момент я непроизвольно откинулась на спинку стула, потому что сил не оставалось даже просто держать спину. Сползшая рука на последнем издыхании зацепилась белесыми пальцами за край столешницы, чтоб не раскинуться плашмя, – у многих экспертов рядом еще шли переговоры с новенькими партнерами, и вид полуживого создания был бы совершенно не к месту. Картинка перед глазами пошла цветными пятнами, а звук доносился все глуше и дальше.
Я не потеряла сознание. Я в принципе не знаю, что должно случиться, чтоб я его потеряла. Просто все чувства как будто бы притупились, а тело словно погрузилось в прохладное желе и не могло произвести хоть малейшего движения.
Анабиоз, одним словом. И сколько он продлился, вам определенно расскажет кто-то сторонний.
Первое, что вернуло меня в осязаемый мир, было теплое прикосновение к присохшим к столешнице рукам. Теплое-теплое, медленной волной расползающееся по клеточкам организма, как глоток глинтвейна в двадцатиградусный мороз. Все выше и выше по нервным окончаниям. И вот картинка панорамного вида медленно восстанавливается, открывая встревоженное лицо эксперта и его руки, крепко сжимающие мои кисти на краю стола. Благодаря этому они – совершенно безвольные – все еще оставались на месте.
– …госпожа Батунина! Госпожа Батууунина!!! – донеслось до меня как сквозь туман. – Вы в порядке?!
Я кивнула. Кивнула достаточно убедительно, как мне показалось, и даже попыталась изобразить что-то наподобие улыбки. В итоге лишь почувствовала натянутость пересохших губ.
– Все хорошо… – получилось у меня где-то с третьей попытки.
Еще со второй мне удалось привести спину в вертикальное положение, уперевшись локтями на стол.
– Вы почему такая холодная?! – последовали вопросы, видимо, как следствие того, что я вернулась в способность на них отвечать. Пусть и медленно…
– У меня бывает… все нормально…
– Из-за чего бывает? Почему? Вы отравились чем-нибудь?
– Нееет… – меня даже насмешило подобное предположение, но смеяться еще не было сил.
– Это от усталости, наверное… я просто не сплю вторые сутки…
– Почему?
Я решила не врать. И даже не недоговаривать. Я сказала как есть, потому что так было, и сказать сейчас что-либо другое означало просто соврать. Этого я себе позволить не могла – не с этим человеком.
– Я же работаю по выходным ночами. Мне так смены поставили. А оттуда сразу сюда еду. Так и получается, что я с пятницы по воскресенье иногда вообще не сплю… месяца два уже…
Он как-то глубоко посмотрел на меня. Будто прочитывая…
– А почему мне ничего не сказали? Я что, не человек, что ли? Я бы все понял…
– Ну, я же должна быть с командой. Никого не волнуют мои сторонние занятия. Есть гость, есть система, есть заработок, да и партнеры просили в фойе пообщаться. Я должна быть здесь, и я здесь. А в каком состоянии – дело десятое.
Он снова так же посмотрел на меня, только на этот раз уже как-то теплее. Мне стало приятно и страшно одновременно – удивительное сочетание. Даже мурашки пробежались по пояснице, отчего непроизвольно захотелось заерзать.
Только бы взгляд не отводил, еще хоть немного… под ним, очевидно, мое состояние улучшилось.
– Вам отдыхать нужно, – мягко оборвали мой сеанс взглядотерапии. – Сейчас сразу же поезжайте домой, а завтра будем на связи.
У меня наконец получилось улыбнуться: «Договорились».
Затем снова горячая рука в замке рукопожатия, которая не отпускала меня до самого выхода из зала. Представляю, насколько комичным было наше такое своеобразное перемещение. Затем открытая передо мной входная дверь – и меня буквально передали в руки кого-то из партнеров, стоящих неподалеку, из последнего числа ожидающих своей аудиенции, со словами, что они несут полную ответственность за мою доставку до дома. К слову, лично я была знакома только с одним из них. Ему-то и довелось нести меня те самые двести метров до припаркованной машины, ему-то и пришлось пилить в мой спальный район и по дороге отпаивать кофе. И совсем уже ночной звонок, заставший буквально врасплох, от эксперта с одним единственным вопросом: как я себя чувствую? Никаких расспросов о планах на предстоящую неделю, никаких претензий по поводу отработки в фойе, никаких разборов причин невступившего гостя и настроя на новую неделю, к которым я уже морально была готова. Просто пожелание доброй ночи и восстановления физических сил. Все. Признаюсь честно, я даже несколько раз в процессе разговора посмотрела на дисплей телефона: с тем ли человеком я вообще разговариваю? Все правильно, с тем. На экранчике отчетливо читалась фамилия эксперта.
Сколько негодования я испытала в тот момент. На фоне общего физического переутомления всякая эмоциональная встряска становится невообразимой. Что уж говорить о сегодняшнем дне…
Мне кажется, даже засыпая, я все еще искала причины подобного поворота событий. Мне кажется, они мне даже снились. И, даже проснувшись далеко за полдень, я все еще не могла успокоиться.
Какой тут успокоиться, когда на телефонном дисплее семь неотвеченных вызовов, причем это с неотключенным звуком (это ж надо так спать!). И два из них – от Игоря Викторовича. Блеск!
Я еще долго сидела на кровати, держа в руках телефон. Ватность головы понемногу отступала, передавая бразды правления физической слабости. Даже после десяти часов сна организм не смог восстановиться, а мозг судорожно искал пути выхода, потому что пять из входящих вызовов были из салона – я не вышла сегодня в смену.
Перезванивать я никому не стала. Просто выехала на работу и положила заявление по собственному желанию. Тупо оставила его у Катьки на ресепшене – директрисы в салоне к тому времени уже не было – и, ничего не объясняя, удалилась. Даже вещи свои немногочисленные собирать не стала. Что мне с этой чашки и прочей мелочевки? Это как с кладбища в дом нести – плохая примета, так и я с отмершего места решила ничего не брать. Затем съездила к квартиросъемщице, распотрошив для этого последнюю заначку, чтоб заплатить за предстоящий месяц, и устроила встречу с малознакомым товарищем, который так и норовил перейти в разряд «виделись пару раз». Только после этого набрала заветные цифры и, заведомо внутренне сжавшись, услышала то, чего, по сути, слышать была не должна.
