На тебя же сия песня произвела обратное впечатление: ты выронил из рук пластмассовую вилку (которая, хвала небесам, упала не на грязное сиденье, а в контейнер с едой), оставил еду на импровизированный стол (все та же приборная панель, на которую многие пассажиры подростки, к коим ты относился, любили складывать ноги) и придвинулся ближе к Тайлеру. Похоже, пытался рассмотреть или слова песни, или ее название.
I’ve given up…
Бросаю все…
I’m sick of feeling
Тошнит от чувства.
Is there nothing you can say?
Тебе нечего сказать?
Take this all away
Возьми все назад,
I’m suffocating!
Я задыхаюсь!
Tell me what the fuck is wrong with me!
Скажи, что же, бл**ь, не так со мной!
Второй припев вы уже пропели с Тайлером вместе. Я как-раз более менее успел привыкнуть к громкости. Тут немного подхриповатый голос певца разбавляли еще два: задорный Тайлера и приглушенный твой. С первого прослушивания ты, понятное дело, не запомнил все слова, а потому просто пробовал повторить мелодию. Ох, не устроить бы мне на дороге аварию, а то ведь, засмотрюсь на то, как ты поешь, блаженно закрыв глаза.
***
Судя по всему, вы с Тайлером решили переслушать все рок-композиции, которые только были закачены в его телефон. Вскоре после группы Linkin Park в битву с моими ушами вступили AC/DC, Skillet, Nickelback, Fall Out Boy, Imagine Dragons, Nightwish, Nirvana, ваши любимые Queen и на закуску отбитые Rammstein.
За время дороги, долгой, но по-особенному прекрасной, ни я, ни Тереза почти не произнесли ни звука. Они были ни к чему, с таким-то говорливым попутчиком, как Тайлер. Выдрыхся наш задорный водитель, что уж, но руль занять не спешил — чесал языком в основном с тобой и еще немного с нами: просто чтоб, как ему казалось, скрасить путь историями о своей жизни, странных и даже забавных приключениях за те свои двадцать шесть с половиной лет.
Не удивительно, в принципе, что вы с Таем (теперь ты называл его только так) нашли общий язык. Тебе было интересно послушать о нем, о настоящей, насыщенной жизни обычного человека, без какого-то ни было криминального прошлого, полной свободы, и независимости ни от кого, о которой ты сам так долго мечтал. А он, кажется, нашел себе идеального слушателя и брата по духу, с кем можно обсудить музыку. А уж когда он узнал о том, что ты в живую видел концерт «Queen»…
Короче, динамики джипа, которым из этого музыкального марафона не суждено было выбраться целыми, начали обратный отсчет.
***
— Тай, слушай, а почему ты с нами поехал?
Впервые за долгое время поездки, этот говорливый тревеллер, наконец, замолк. В тупик попал, сволочь эдакая таинственная. О да, мне тоже было очень интересен ответ на твой вопрос.
— Да, Тай, чего это ты за нами увязался? Нам с Терезой тоже очень интересно послушать об этом, — поддакнул я, переглядываюсь с девушкой. Она ничего не ответила, однако и не возразила.
Тайлер натянуто улыбнулся, видимо, соображая, какую ложь нам лучше скормить. Пусть только попробует, и я вышвырну его из машины на полном ходу.
— Черт…
Поузи досадливо цокнул языком и полез куда-то в карман джинсов, доставая какую-то смятую постаревшую бумажку. Однако, отдавать или разворачивать он ее пока не собирался. Видимо, подбирал слова для более правдоподобной версии.
— Дилан, ты будешь смеяться…
— Почему-то не уверен, — строго ответил я.
— Кхм, да, — не стал возникать Тайлер, — Пфф… На самом деле мне был знак о том, что…
— Что? Я думал, ты придумаешь что-нибудь пооригинальнее чем сверхъестественная бредятина. Вот уж и правда смешно.
— Нет, блять, дай мне закончить! — горячо возразил Тайлер, смерив меня таким взглядом, что я и правда пожалел, что раскрыл свой рот, — На самом деле я знаю как это звучит и не прошу мне верить, просто это и правда было так: мне очень долго снился один и тот же сон, только это было очень давно, в детстве еще, сейчас уже давно не снятся. Знаете, всерьез детские такие кошмары никто не воспринимал. Я называл это сон про «красного ежика»… Знаете, я тогда думал, что тот монстр из сна похож именно на ежа. Снился мой дом, только там было темно. Будто я проснулся зачем-то рано утром, вроде солнце есть где-то снаружи, но внутри только мрак. Я шел вперед, заходил за угол и всегда видел одну картину — огромного монстра в углу с торчащими блестящими иглами. Монстр никогда не двигался в моем сне, однако всегда пугал до жути — я просыпался и еще какое-то время не мог сдвинутся с кровати из-за леденящего уж-жаса.
На последнем слове его голос дрогнул. Тайлер замолчал на несколько мгновений, видимо переводя дух и пытаясь вытряхнуть из головы картинки детских кошмаров, которые, я подозреваю, застряли там надолго. Только вот странно, при чем тут мы? Неужели он подумал, что сменив место жительства, наконец, избавится от детских страхов?
— Пару дней назад я понял, что никакой это был не ежик. Труп, утыканный стеклом, будто иголками, всего то, — он хмыкнул, — Знакомая картина, да? Он даже лежал в том же углу, что и… — Тайлер на секунду поднял на тебя глаза, но потом поспешно опустил, будто боялся, что если посмотрит на тебя — тут же тоже умрет.
— Почему ты решил именно бежать с нами? — мягко спросила Тереза, кладя руку ему на плечо, отчего он вздрогнул, — Если так, то не логичнее ли было наоборот убежать от всего этого на край света?
— Потому что так должно было быть. Знаешь, Тер, я никогда не бегал от своих страхов, вот что-что. Но на самом деле, это только одна из причин. Вторая — вот.
Он протянул мне свернутый листок, который все это время держал в руках. Пришлось отпустить руль и обеими руками развернуть бумагу. Это была фотография — старая, потрепанная временем. Почти обычная черно-белая фотка, однако сделанная рукой профессионала. На ней практически спиной к объективу сидел паренек, полностью обнаженный — низ прикрывали только простыни, а торс изящно обвивали веревки, переплетаясь под белыми крыльями и связывая за спиной запястья. Голова была повернута вбок, будто он оглядывается через плечо, опустив вниз ресницы. Тебя я узнаю везде.
— Это твой Томми, — шепнул мне Тайлер. Будто и без него не знаю!
— Я в детстве как-то шарился по отцовским ящикам, не помню уж зачем. И наткнулся на эту фотку. Отец обругал тогда, сказал, что это единственная фотография настоящего ангела и сказал, чтоб я к ней не прикасался, поскольку ее потом можно будет дорого продать. Спрятал обратно в ящик и грозился дать ремня. Конечно, я еще пробовал расспрашивать его про этого ангела на фотке, он только рассказывал какие-то сказки, дескать, жил у нас когда-то такой. Я любил эти сказки и всегда видел в этом что-то особенное. Тайно лазил в этот ящик и часами разглядывал этого странного птицечеловека на картинке, пытаясь понять, как такое существо может жить с этими крыльями — они же ведь такие заметные, как ангелы прячутся, раз о них нам остались только сказки? Я читал все книги, даже изучал религию, пытаясь понять, почему, что, как, только вот почти ничего. Через пару лет выкрал у отца из стола эту фотку, пытался расспросить священников в местной церкви, а они только пожимали плечами, а некоторые даже крутили у виска. Самое интересное, что отец пропажи даже не заметил. Так фотка навсегда осталась у меня.
Тайлер снова взял паузу, чуть перевести дух. Как говорится, хотите верьте, хотите нет. Как бы я не относился к этому парню, сейчас мне почему-то показалось, что он не врет. Хотя на детекторе лжи я бы его все-таки проверил.
— Теперь понимаете, почему я свинтил вместе с вами и почему помогал? — с надеждой спросил Тайлер, — Мне не только очертела жизнь в этом станище, мне не просто было любопытно, когда я узнал Крылатого… Да, признаю, поначалу так и было — я случайно подрезал вас на машине, а потом узнал в одном из пассажиров мальчишку с фотки. Подумал еще, не почудилось ли мне? Решил, может в темноте обознался, помогу людям — а там станет ясно. Но чем больше я сравнивал, тем больше понимал — это он, как две капли. Сомнения исчезли, когда мой кошмар про «красного ежика» вдруг стал реальностью. Да, Тереза, ты права: тут у меня действительно был выбор, либо бежать от вас, либо с вами. Но я просто не мог оставить то, за что был в ответе — с того момента, как в руки попала эта фотография. И, Крылатый, — Тайлер обратился к тебе, выхватив у меня из рук листок, — Теперь я без малейшего зазрения совести отдаю ее тебе. Она твоя. Сделаешь с ней что захочешь, хоть сожжешь, чтобы глаза не мозолила — видел я, каких страданий тебе стоила жизнь в станище. Стыдно, что я причастен и к этому. Я же ведь тоже тревеллер, хоть и не от мира сего.
