Со стеклишком повременим. Я надеялся сделать одну главу, однако “остапа понесло” и теперь будет две, пхпхпх.
========== 23. Gasoline ==========
Are you insane like me? Been in pain like me?
Bought a hundred dollar bottle of champagne like me
Just to pour that motherfucker down the drain like me?
Would you use your water bill to dry the stain like me?
Are you high enough without the Mary Jane like me?
Do you tear yourself apart to entertain like me?
Do the people whisper ‘bout you on the train like me?
Saying that you shouldn’t waste your pretty face like me?
Halsey — Gasoline
— Он хоть что-нибудь ел, пока нас не было?
— Нет… Не до еды было. Он в сознание пришел не очень надолго, я просто не успел накормить. Запихал его в ванную, промыли раны… — я снова потер шею.
Тереза сидела на краю кровати и накладывала специальную мазь на твою спину, чтобы раны быстрее затягивались. Странное дело — ты даже не проснулся, не пошевелился, когда кто-то другой снова касался того, что осталось от твоих крыльев. И это настораживало только еще сильнее. Я снова боялся, что ты не проснешься.
— Не дело. Очнется — надо будет покормить. Он уже и так как анорексик выглядит, а значит риск велик, что дальше его организм вообще откажется принимать пищу, — Тереза вытерла руку об салфетку, закрыла баночку с мазью, а потом достала из рюкзака марлю на клейком пластыре, — Со зрением, говоришь, были проблемы?
— Были… Я так и не понял, из-за чего это. Он когда очнулся, у него глаза были обычные, мы потом когда зашли в квартиру — они чернели, там он все еще пытался их менять… А потом не получилось уже. Но он видел все только когда они демонические. А когда обычные — говорил, что все расплывается. Это же не нормально, так?
— Может и нормально… — выдохнула Тереза, заканчивая заклеивать раны, — Он же не человек. А на них всегда все по-другому действует. И без пищи он уже дольше обходится, чем человек. И лекарства на него действуют не так, как на нас… Я здесь не специалист, Дилан. Я человеческий психолог, врач. А то, что происходит с Крылатым… Это все-таки сверх моих знаний. Да и вообще чьих-либо…
Я молча вздохнул. Перевел глаза с Терезы на тебя, еще раз пробежался глазами по царапинам.
Что с тобой случилось, Томми… Что сделал с тобой я… Куда девалась та самая добрая и светлая в мире улыбка, куда делся блеск в глазах, привычка быстро меняться в настроении, видеть во всем грязном и убогом мире что-то хорошее? Куда делся тот шестнадцатилетний мальчишка, полный азарта и желания жить, тот самый, с такими странными, казалось бы, несвойственными такому тебе, увлечениями… Или все это было вырвано вместе с твоими крыльями?
— Может открыть форточку? Тут так накурено… — предложила Тереза, поднимаясь с кровати.
— Накурено… — до меня, наконец, дошло, — Тереза, здесь накурено!
— Д-да… Я тебе только что об этом сказала… — девушка уставилась на меня с непониманием.
Я кинулся к окну. Уж лучше устроить здесь лютую холодину вперемешку с вонью от мусорных баков под окном, чем приторный запах наркотиков по всему дому.
— Ты сказала, что на Крылатого все действует не так, как на нас! Господи, какой я идиот…
Я возился с задвижкой, и та, наконец-то поддалась. Я распахнул окно.
— Ты хочешь сказать…
— Наркотики! Они в воздухе тут повсюду, ими здесь все провоняло! В таких малых дозах на людей они не действуют почти, а Томми… Вот на что было похоже его поведение, он просто обдолбался! Он под дозой сейчас, поэтому боли не чувствует и… не контролирует глаза и способности! Помоги мне открыть все окна и вытяжку…
Тереза кинулась открывать второе окно в комнате — счастье, что в этой комнате их два, быстрее проветрится.
— Это же все объясняет. Помнишь, ты еще задавался вопросом, почему Крылатый так долго не приходил в себя после того, как его поймали? И в вертолете отключился так надолго? Обезболивающее. И успокоительное, те препараты, которые ему вводили ведь тоже содержат наркотические вещества! Вот почему он был без сознания…
— Да, да! — я был рад тому, что Тереза очень быстро поняла мою мысль, — Ты сможешь с этим что-то сделать? Если же человек перебарщивает с наркотиками, ему ведь делают промывание или что-то еще…
— По-хорошему, ему не помешала бы капельница… Только у меня нет ничего с собой. Нужно стойку, мягкие пластиковые трубки с иглой на каждом конце, резервуар для лекарственного раствора…
— Ки Хонг купит, — парировал я, взял Терезу за локоть и повел в гостинную, где последний раз видел дрыхнущего «друга».
***
— То есть, как это «нет»? — я вопросительно поднял бровь.
Ки Хонг и ухом не повел, молча затянулся самокруткой и выдохнул в мою сторону сладковатый дым. Тереза рядом закашлялась, помахала перед носом рукой.
— Бро, расслабься. Зачем куда-то бежать… — азиат лениво перебирал языком, — Подумаешь поваляется Ангелочек без сознания пару деньков, кому от этого хуже…
— Однажды ты говорил совсем по другому. Когда дело коснулось твоей собственной шкуры, — холодно подметил я.
Лицо Ки Хонга резко изменилось. Теперь на нем не было и тени той беспечной расслабленной улыбочки, что красовалась на его роже еще секунду назад. Взгляд потемнел, жилка на шее дрогнула.
Я молча кивнул Терезе, чтобы ждала за дверью. Сейчас надо было перетереть с Ки Хонгом без посторонних ушей — ни к чему друзьям знать о нашей с ним тайне. Так будет не правильно — даже несмотря на то, как низко он пал, все равно не я был в праве опускать его еще ниже.
Азиат, меж тем, встал с дивана и медленно, однако угрожающе двинулся на меня. Я знал, что за такие слова он может и ударить, однако и он отлично понимал, что я никогда не останусь в долгу.
— Сука… — зашипел он прямо мне в лицо, — Как ты смеешь говорить об этом…
— Кажется, кто-то говорил, что взывать к его совести бесполезно, — я ухмыльнулся, довольный реакцией Ки Хонга, — Оказывается, ты ее еще не всю потерял. Или совесть появляется только тогда, когда дело доходит до того дня?
Ки Хонга перекосило от злости. Да, он даже под кайфом никогда не забывал о том, в какой жуткой передряге побывал в наши с ним лихие годы. Я и не сомневался, что азиат вспомнил все до мельчайших подробностей. А нет — так я заставлю. Заставлю заново пережить тот день, а он сделает для меня все, лишь бы я замолчал.
— Зачем ты мне сейчас напоминаешь об этом? Зачем приперся сюда, притащил эту шлюху и еще каких-то… На кой-тебе сдался этот Крылатый? Что, думаешь, ты его вылечишь и он в качестве благодарности тебе бесплатно попку подставит, да? Хочешь обзавестись личной игрушкой, раз на девок не встает?
Ки Хонг разошелся не на шутку. Узнаю старого друга, у которого по жизни был один девиз: лучшая защита — нападение. И он решил кольнуть меня побольнее — видел же, какими глазами я на тебя смотрю и на что я готов. Вот только я не слушал его уже. Из-за одного слова, которое он сказал в самом начале своей «триады».
— … Пойми ты, да он уже трупак! Возиться с ним вообще дохлый номер, он сломан физически. Не трать свое время на таких ущербных…
— Я не говорил, что он раньше работал в барделе.
Ки Хонг замолчал, с ужасом уставившись на меня. Только что он сам понял, что проговорился о том, что знал тебя и раньше. На автомате выдал то, о чем ему следовало молчать. И понял, что одно-единственное слово теперь может стоит ему жизни.
Я уже понял, что он тебя имел. О своей «работе» ты старался молчать еще со дня нашей первой встречи, я сам-то узнал обо всем этом случайно. Все это время я знал на сто процентов, что ты не будешь болтать о том, как зарабатываешь на жизнь первому встречному. А значит и знать о проституции могли лишь те, кто тебя покупал. И мой «друг» был одним из них.
Тело Ки Хонга передернуло дрожью. Я не спускал с него глаз, готовый в любую секунду впиться руками в его горло и задушить, если он еще хоть раз откроет свой поганый рот и скажет что-нибудь про тебя. Ты мой сейчас! Только мой, и никто не посмеет тронуть тебя и пальцем!
