– Не станем! Ну же, Ботта?.. Не знают же эти птицы каждого бурундука в лицо? А мы обрушимся на них, как лазутчики!

– Как шпионы?..

– Оно самое! Ну что, вы со мной, сержант Пуховичок?

– С тобой, не бросать же брата на такое опасное дело одного…

– Ура-а!!! Ваш победный клич, сержант?

– Ура, лейтенант Песчаный Берег…

– Да придумай мне уже нормальную кличку?

– Не заслужил ещё, хе-хе…

Прошло немного времени, когда и крылья были готовы, а я тем временем нашёл последнюю необходимую деталь на хвост самолётика, да подал её Эдвине, чтобы тот закончил его собирать.

Мы поднялись, оттряхивая с себя пыль. Я даже нашёл в себе смелось стереть её с лица Эдви рукавом, хватая его за щёки – он смеялся и просил от него отстать, но я нахмурился и приказал стоять смирно, пока не закончу:

– Ботта! Ха-ха… Прекрати, щекотно же! Я не маленький, и сам умыться могу!

– Ага, конечно. Стой смирно солдат! Тебе ещё за честь семьи умирать.

– Но я не хочу, хочу остаться с тобой, Ботта… – Эдви уже не вырывается. – А ты знаешь, почему я прятал инструменты всё это время здесь, на чердаке? Почему отодвигал старый разобранный шкаф, складывал всё аккуратненько?..

– Чтобы не нашли?

– Верно. Я ведь и сам тебе так и не решился об этом рассказать.

– Это сон или… что это?! Почему я тебя вижу и дурачусь, как прежде? Я ведь знаю, что нас убили! Почему я всё ещё это всё переживаю, Эдвине?!

– Не кричи на меня… Просто пообещай, что будешь рисовать схемы для моих будущих разработок? Я хотел стать инженером. Об этом даже никто не знал, мне было стыдно, что я этого хочу. Рисовать я не умею, тебя я поддерживал, чтобы ты мне со схемами потом помогал.

– Конечно я буду тебе рисовать! Эдвине, ты знаешь, что происходит-то хоть?

– Знаю! Как не знать? Мы через водопад пошли, спустились с горы через лес, там на поле поели земляники немного, я ловил кузнечиков, а ты поймал маленького лягушонка и дал мне его в руки. А потом мы побежали с самолётиком на рынок, к птицам. И с крыш нам удалось его спустить. Только нас вычислили, наши ребята все дрались. К концу драки мы убежали, все потрёпанные…

– Эдви, я не про сегодняшнее воспоминание. Это не первое такое в моей голове. Я про нас самих.

– Мы-то что? А мы мертвы, хи-хи! Можем вот это всё заново пересматривать. Пока что не скучно, но ты постоянно куда-то пропадаешь… Без тебя страшно и холодно.

– Я пропадаю?? Это разве не сон?

– Может для тебя это теперь и сон… Но ты поклялся найти меня. Ты же… найдёшь меня, Ботта?..

– Как?! Ты мёртв! Где я тебя найду?

– У тебя новый друг, я знаю. Вот у него спроси, сержант! А мне… очень не хочется больше с тобой расставаться.

…

А вы знаете, что такое тело, оставшееся без физического присутствия духа? Это потерявший рассудок человек, не способный обрабатывать поступающую к нему информацию из внешнего мира должным образом.

Мой дух был настолько испуган, что скитался долгие годы в воспоминаниях прошлой жизни, не ища из них выхода, только перекраивая произошедшее на отличный ход событий, утверждая потребность эффекта лестницы в моей психологической травме.

Я завершал все представления одной лишь смертью, но в итоге, когда душа Эдвине позволила мне выйти из этого адского круга… всё закончилось.

Я возник в новой жизни также резко, как пронзает обычно небо падающая звезда. Я был ничем и всем одновременно, я будто спал, будто управлял этим миром, а потом оказалось, что мне 24, и я воспитываюсь двумя замечательными людьми – уроженцами готтоского королевства – в маленькой горной деревушке.

Воспитывали меня как недалёкого, психически неуравновешенного человека. Меня тренировали, отчего я ничем не отличался от своих сверстников в физическом плане, но в ментальном между мной и ними была огромная пропасть. Я забывал родителей. Забывал их лица, их голоса. Называл их то папой и мамой, то чужими дяденькой и тётенькой, то и вовсе – дедушкой и бабушкой; где тут было правильно, я и сейчас не скажу. От такого неказистого меня им следовало бы отказаться, как подумали бы некоторые, но нет. Я был для них чудом – единственным наследником. Верно, что они либо не могли иметь детей и взяли меня из приюта, либо я был их первым и последним ребёнком.

Чудо произошло, когда я начал служить. Ко мне возвращались какие-то отголоски сознания, а не только пустой взгляд и автопилот, на котором я безоговорочно выполнял все указания, не вставляя поперёк и слова. Солдатом я был идеальным, но всё же моя душа и воля начали постепенно возвращаться и привязываться к моему новому телу.

– Аллан, ты чего? Чего не ешь суп и так уставился? Тарелка никуда не убежит. – Бабушка смотрела с волнительной настороженностью, в то время как я видел её нечётко, через туман и грохот собственного сознания.

Пугаюсь. Дед хлопнул рукой по столу и начал меня ругать, видать, притом не впервые.

– Сколько можно повторять?! Ешь свой суп! Ты за столом! Хватит витать в облаках.

– Бабушка… Дедушка…

Они были в шоке лишь от одних этих слов. Немо смотрели, отставив свои блюда в сторону.

– Аллан, неужели ты признавать нас начал? – затрепетала бабушка, схватив мою горячую ладонь.

– Опять демон в нём играет! Не ведись. – Дед не так заинтересовался, но есть всё же продолжил.

– Дедушка, а кто это такой – демон?

– Как же ты и не знаешь, ха? – дед решил встать и тряхнуть меня за плечи. – Да неужели ты очнулся, Аллан?

– От чего очнулся? Где я? И где мои родители… Вы вроде мне родные, но вы не мои родители, вы моя нынешняя семья. Я знаю, что вы любите меня, я это ощущал всё время. А теперь и сказать смог. – Конечно, я признавал в этих людях каким-то образом родных, но не мог соотнести все свои воспоминания друг с другом до конца. – Но вы ведь… не они.

– Так дурачком ты ещё маленьким стал, Аллан. – Объясняла ба.

– И на имя своё не отзывался даже. – Дополнял деда.

– А я и не Аллан, я Ботхелм. Только имя и вспомнил.

Бабушка схватилась за сердце, дедушка её успокаивал. Мне становилось некомфортно с этими людьми, поэтому я пораньше ушёл спать, поблагодарив их за еду, да дождался утра, чтобы попрощаться и навсегда покинуть… отчий дом.

Через месяц служения в армии, через недели ночёвок в лагере на границе, едва не подхватив ужасную болезнь от антисанитарии (благо, с нами были маги воды, а я был магом воздуха, и с помывкой себя и посуды мы справлялись хорошо), нам дали задание убить генерала, армия которого подожгла ту самую деревню.

Розы, что цвели в двориках домов – все почернели от гари, а иные сгорели, рассыпаясь пеплом при прикосновении к бутону, чёрной корочкой вначале покрытые, затем обрушаясь серой невзрачной массой в опустевшую, стонущую от огненного кошмара землю. Всё горело. Везде было это адское пламя, а люди умирали от угарного газа, пытаясь вынести ценное, свои пожитки, спасти родных, скот, да свою несчастную жизнь.

Я спустился вниз по улице, скатываясь по крепкому льду на весенних лужах, минуя порушенные и сгоревшие дома, что были по обе стороны от меня, растянувшиеся горделивыми гентийскими змеями по всей длине дороги – они ощущались так после нападения на нас гентас. После я зашёл в дом, как когда-то в том кошмаре… Ещё месяц назад этот дом был моим, верней, это был дом человека, которым я случайно родился; тело которого я забрал (как обычно это делают только демоны из иного мира), а образ хоть и был похож на мой прежний, но это было всё, что я знал о себе. Внешность и имя.

Мне делом воинским принято ненавидеть противников нашей политики. Таких, как генерал Норхельм, по причине которого все в деревне сейчас были мертвы. Но я просто смирялся с этим. Я вспомнил, что ненавижу их всех: и гентас, и готтос.