— Почему?

— Она уже знала.

Джаред со вздохом отвел от себя руку Дженсена, сел на кровати и принялся застегивать пуговицы на рубашке.

— Шрайк рассказал правду — Пандору убил Валентайн?

— Да, — Дженсен сжал кулаки. — Он действительно как-то умудрился запереть мою память. А после этой кодовой фразы у меня в голове словно открылся потайной ящик, из которого высыпаются картинки с воспоминаниями. — Он помолчал. — В тот день я проснулся от громких ругательств на чердаке. Узнал голос Валентайна, он частенько прилетал к нам. Когда я поднялся наверх, то увидел маму, которая пыталась отнять у него какой-то ящик и просила, чтобы он отдал МЕДУЗУ. Валентайн сначала отбивался, а потом достал шпагу и… — Дженсен сглотнул. — Я крикнул, он обернулся и бросился ко мне. Его шпага только задела меня, — Дженсен непроизвольно провел ладонью по левой щеке, — но я упал как подкошенный, и крови было много. Наверно, он подумал, что убил меня. Дальше ничего не помню, очнулся уже в доме Шрайка.

— Прости, — прошептал Джаред. Ему было тяжело смотреть на такого Дженсена — потухший взгляд внутрь себя и побелевшие костяшки пальцев.

— А знаешь, что самое страшное? — Дженсен посмотрел прямо Джареду в глаза. — Он понял. Когда в Брюхе я ткнул его ножом в живот и шарф упал с моего лица, он увидел шрам и понял. Я просто выполнял работу, а он уже все знал. Он всегда все знает, он очень умный. Всегда на шаг впереди.

Джаред хотел сказать что-то утешающее, но тут послышался голос Анны:

— Дженсен, если ты закончил, иди сюда, помоги мне с Синтией.

Джаред сполз с койки и потащился вслед за Дженсеном.

Синтия лежала на пропитавшемся кровью покрывале на полу каюты капитана. Ее спину пересекали рваные борозды от когтей Шрайка.

— Я уже обработала, хочу перевязать. Приподними немного.

Джаред засмотрелся, как эти двое ловко управляются с ранами, и тут вспомнил фразу, которую Синтия сказала за минуту до появления в таверне Шрайка. То, что Лондон направился к Батмунх-Гомпе, Щиту-Стене, защищающей Шань-Го от вторжения городов, Джаред уяснил, а вот начало нет.

— Что такое Фэн-Хуа?

— Цветок ветра, идиот, — простонала Синтия.

— Меня так прозвали в Шань-Го, — пояснила Анна. — Потому что всегда и везде выступаю за свободу. Когда я была маленькая, город, где жила моя семья, съел Архангельск. Нас превратили в рабов и отправили работать на верфи. В течение многих лет я припрятывала то старый пропеллер, то деталь двигателя. В итоге мне тайком удалось собрать «Дженни Ганивер», и я улетела.

— А ваши родители?

— Они не дожили до этого момента. — Анна выглядела спокойной, только складка между бровей выдавала давнюю скорбь. — Поэтому я не люблю эти ваши города. Предпочитаю быть выше, во всех смыслах, — коротко засмеялась она, — ходить птичьими дорогами. И даже после смерти не хочу покоиться в земле. Я уже не раз говорила друзьям, что если… то есть когда умру, чтобы они сожгли меня, а пепел развеяли. Чтобы Цветок ветра стал наконец ветром. И не говори ничего, Синтия, я знаю твое к этому отношение, — обратилась она к возмущенно подавшей голос подруге.

— Ты особенная, Анна, — Синтия перевернулась на спину и глазами, полными обожания, смотрела на Анну.

— Дай тебе волю, девочка, ты из меня сделаешь памятник при жизни.

— Ну ты скажешь, при жизни, — хохотнула Синтия и тут же сморщилась от боли, — а вот после смерти…

Она резко замолчала и уставилась расширенными глазами в потолок. Никто не заметил этого кроме Джареда.

— Мы подлетаем, — Анна заняла кресло пилота, Джаред встал у нее за спиной.

— К чему?

— К Шань-Го, конечно, — удивилась она. — Надо предупредить Правителя о приближении Лондона. Если он так уверенно взял курс к Стене, то это не означает ничего хорошего. Стена неприступна, и это известно всем. Сдается мне, что Валентайн задумал зло.

— Вы думаете, у него МЕДУЗА, которую он отобрал у Пандоры Шоу? — тихо спросил Джаред, не веря тому, что говорит.

— Посмотрим, Джаред Падалеки из Лондона, посмотрим. — Руки Анны порхали над пультом. — Сейчас слушай внимательно, я буду рассказывать, что делаю и для чего. Ты же хотел научиться управлять кораблем? Почему-то мне кажется, что тебе это знание скоро понадобится.

VI Шань-Го

Крохотная тень «Дженни Ганивер» уже скользила по снежной вершине Чжань-Шаня, самой высокой из новых гор, чья снеговая шапка возносилась в бесконечный холод небес. Впереди в горной цепи виднелся разрыв, который перегораживала Щит-Стена, издали казавшаяся еще одним горным отрогом.

Сплошная стена ночной черноты, сложенная из громадных плит вулканического базальта и укрепленная броней из палубной стали городов, осмелившихся бросить ей вызов и уничтоженных сотнями ракетных батарей.

Анна что-то пропела на аэросперанто в переговорное устройство, красный дирижабль беспрепятственно пролетел над ущельем и пошел на снижение. Джаред увидел, что Стена на самом деле является городом, вертикальным городом с сотней террас, окон и балконов, прорубленных прямо в черной скале. У подножья сверкало синевой озеро с разбросанными по нему парусами лодок.

— Батмунх-Гомпа, — торжественно объявила Анна, — Город Вечной Мощи.

— У вас есть два часа, потом жду тебя на встрече у Правителя, — объявила она Дженсену, когда «Дженни Ганивер» уже стояла в ангаре. — Не прослушай сигнал гонга.

— Я приду с Джаредом. — Лицо у Дженсена стало очень упрямым, а Джаред, о котором говорили в его присутствии в третьем лице, почувствовал себя лишним.

— Тебе принимать решение, — бросила через плечо Анна, уводя Синтию.

— Я бы поел чего, — подал голос Джаред. — С Ярмарки ничего во рту не было.

Ну не считать же за еду кусок сушеного мяса и так и не попробованного суслика.

— Да, отличная идея. — Похоже, Дженсен думал о другом. — Пошли, я знаю одно место…

— И вот еще… — смутился Джаред и придержал Дженсена за рукав. — А можно здесь где-нибудь помыться? Общественные душевые или что-то в этом роде? И, знаешь, у меня есть немного денег, квирков, я бы не отказался купить рубашку и другую куртку, а то…

— Я понял, — Дженсен подхватил Джареда под локоть, потащил его к лестнице из ангара. — Болван, мог бы и сам сообразить.

В первой же лавке китайского торговца одежды оказалось столько, что у Джареда разбежались глаза. Тюки занимали все пространство, стояли вдоль стен и по углам, выбор предлагался огромный. Дженсен деловито отобрал себе штаны, вместо старых, порванных гарпуном мусорщиков, пару мокасин, нижнее белье — Джареду, и обоим по рубашке. Хотел еще теплую кофту прихватить, но Джаред запротестовал. К тому же Дженсен наотрез отказался взять его деньги и, аргументируя, что лондонская валюта здесь не в ходу, расплатился сам. Подходящей куртки в этой лавке Джаред не нашел.

Пока Дженсен укладывал покупки в наплечный мешок, китаец, ткнув Джареда пальцем в грудь, жестами изобразил, что он, вопреки заявленному, не отказался бы от квирков. И дождавшись, когда Дженсен направится к выходу, Джаред быстро выхватил из кучи один платок, понравившийся ему с первого взгляда, — золотисто-охряного цвета, с необычным рисунком: стилизованный под человеческое лицо диск солнца с крупным третьим глазом во лбу. Джаред хотел подарить его Дженсену взамен порванного шарфа Анны. Но отдать сразу не решился и, скомкав гладкую ткань, сунул платок в карман.

***

Джаред с детства твердо знал, как должна выглядеть душевая — большое сырое помещение, где одновременно могли принимать гигиенические процедуры не меньше двадцати человек. Время посещения в которых расписано наперед, все заходят группами строго по списку. Джаред ходил мыться исключительно в компании учеников своей Гильдии. Старая одежда складывалась в щель стирального автомата, на выходе брался свежий комплект нужного размера. Общий зал без перегородок, тонкая струя еле теплой воды из отверстия в потолке, минута двадцать секунд. Не уложился — остался грязным.

Место, куда Джареда привел Дженсен, называлось купальня. Дженсен рассказал, что здесь есть и парилка, и общий бассейн, и все виды массажа, но так как у них мало времени, виновато пояснил он, пойдут они только в душевую. Хотя с великим удовольствием познакомил бы Джареда с прелестями турецкой бани. Джаред понятия не имел, что такое турецкая баня, но покивал. Ему здесь уже нравилось. Стены небольшого зала были отделаны гладким камнем с радужными прожилками, узкие окошки под самым потолком выложены не обычным стеклом, а маленькими цветными стеклышками, приглушенный уютный свет и приятный аромат, совершенно не напоминающий о запахе плесени.