Джованни отвернулся от него и уперся взглядом в стену перед собой. На ней еще виднелся облупившийся и выцветший от времени узор в виде переплетений зеленых веток с белыми цветами:

— Ты никогда не сидел в каменном мешке, когда твои товарищи валяются в собственном дерьме и гниют от ран после жесточайших пыток. А на тебе ни единой царапины, — с горечью добавил он и покачал головой. — Посмотрел бы я на тебя, рыцарь, как бы твоё сердце кровоточило от страдания, какие бы тебе муки совести пришлось бы перетерпеть!

Слуга короля решил, что пора вставать, подошел к окну и уселся на скамью напротив, загородив весь рассматриваемый Джованни узор:

— Что-то ты распелся! Видно, сегодняшняя ночь была полна воспоминаний? — Джованни кивнул и закрыл ладонями лицо, мучимый тем, что внезапно было открыто ему по воле Господа. Но Готье следовал лишь собственным целям. — Как интересно, что могло пробить дыру в этой плотине? Может быть, твоё утреннее потрясение, страх, ощущения в заднице, целый день верхом на лошади, горячая вода в купальне? Давай, соображай, лекарь, как вернуть твою память, коль не тугодум, раз говоришь! У меня лечение простое: прикажу насыпать тебе в штаны пол-унции горчицы, посажу на лошадь и буду гонять по кругу до кровавых соплей.

Джованни заставил себя поднять голову и упереться взглядом в де Мезьера. От того веяло опасностью, как от хищного зверя, играющего с собственной жертвой. Изучая его холодные глаза, насмешливо приоткрытый рот, руки, сжатые в кулаки, упирающиеся в колени, юноша не сомневался, что так оно и будет, стоит ему оступиться и дать волю извращенной фантазии слуги короля:

— По мне, так это только Господь наш решает, что открыть, а что — нет.

— А ты молись почаще, — дал совет слуга короля, — может и смилостивится. Терпение у меня тоже не безгранично. И я могу наказать, а могу и помиловать. Сейчас ты в моей власти…

— Только потому что Вы, господин де Мезьер, сильнее, но разве я приносил Вам оммаж [1]? — спросил Джованни, упрямо продолжая искать хоть какую-то лазейку в этой непрошибаемой фигуре власти.

— Да, — рыцарь утвердительно качнул головой, — вчера утром. Ты забыл? Встал на колени, соединил руки, подчинился моей воле, причём добровольно, а не по принуждению.

— Разве, — Джованни покраснел от стыда, досадуя, ругая себя последними словами, вспоминая сидящим у ног де Мезьера, и развязывающим шнурок на гульфике, чтобы дать волю его возбуждённому члену и прикоснуться к нему губами. Он был настолько запуган и подавлен, что не нашел в себе сил сказать «нет», — так приносят клятву верности?

— А как? — с вызовом спросил Готье и склонил голову набок, смерив его насмешливым взглядом. — Как еще рыцарь-шлюха или шлюха-рыцарь, уж не знаю, что вернее, мог бы совершить оммаж? Или тебе нужны были свидетели? Я предлагал позвать солдат. И клочок земли, что за тобой значится, тоже принадлежит мне.

Джованни прикусил губу, не зная уже, что ответить: в глазах де Мезьера он так и остался простолюдином на низшей ступени лестницы, и кроме пренебрежительного отношения, ему больше нечего ожидать от рыцаря. Он глубоко вздохнул, собираясь с силами: и даже простолюдин может сказать «нет». Пока ещё не поздно.

— Я не хочу подчиняться тебе так, как ты предлагаешь это делать, я не шлюха. Если Джованни Мональдески умер, то я — никто, простолюдин, и я свободен, если же он жив, то не требуй иного, что потребовал бы от своего вассала.

Выслушав такую отповедь, Готье усмехнулся про себя: жертва сопротивлялась и ему это чертовски нравилось. А вот скрывающий под маской учтивости свои живые эмоции, такой Джованни не вызывал никакого интереса:

— Я стараюсь проявлять терпение, — де Мезьер сделал многозначительную паузу, — потому что ты не простолюдин, а рыцарь. Но ты мой пленник и мой вассал. Поэтому советую смирить свою гордыню и принять предложенный порядок. Пока я не найду спрятанное золото с твоей помощью или без, ты не свободен. Отыщем золото, отправишься на все четыре стороны: хоть в Агд к своему палачу, хоть в Марсель к своему сутенёру, хоть во Флоренцию к своей семье. Мне будет всё равно, как тебя звать, и плевать, если тебя убьют где-нибудь по дороге. Но…

— Не от меня зависит…

— Но… — перебил его Готье, — ты будешь спать рядом со мной, ты будешь есть из моих рук, и я использую любые способы, которые сочту действенными, чтобы твоя чёртова память вернулась. Любые! И мне неважно, что ты при этом будешь испытывать: ненависть, омерзение, боль, страх, страдание, насилие… Мой король счёл меня достойным исполнить его волю, а для моего сюзерена я сделаю всё, что в моих силах.

Он встал с места, показывая, что разговор закончен, оставив Джованни наедине с совсем нерадостными мыслями.

Они снова провели день верхом, направляясь в Тулузу, которая, по словам солдат, и была конечной целью их долгого путешествия.

Тулуза в те времена была «королевским городом». Лежащий на пересечении паломнических путей, город с многовековой историей стал центром сосредоточения власти, религии и просвещения. Главным местом преклонения на пути пилигримов считались базилика и аббатство святого Сатурнина, в которых нес свою нелёгкую службу архиепископом Гайяр де Прессак, памятуя в ежедневных молитвах своих предшественников: многие из них были святыми и епископами. Сама базилика была выстроена трудами святого Сильвия и святого Экзуперия, чьи мощи пребывали в стенах ими же построенного здания и весьма почитались. Собор святого Этьена пока стоял, заключенный в строительные леса, хотя и там начали справлять мессы, и туда направлялись на исправление те, кто был осуждён на «малое паломничество» [2]. Большим влиянием в городе пользовались братья доминиканцы и августинцы, снискавшие к себе обильную благодать и денежные вливания для возведения собственных монастырей и церквей при них.

Сам город, рассеченный надвое полноводной Гаронной, с высоты птичьего полёта был похож на человеческое сердце, и таковым являлся для народа, населявшего Окситанию. Ярко-розовым в лучах восходящего солнца, заливающего светом кирпич зданий, и кроваво-красным в памяти, когда, почти век назад, его улицы обильно были омыты кровью убиенных защитников [3].

Рыцари остановились в крыле большого трехэтажного дома, которое сдавал во временное пользование Готье де Мезьеру его владелец — богатый горожанин Райнальд де санта Камела. Окна на первом этаже были забраны толстыми решетками и закрыты крепкими ставнями. Вход во внутренний сад с улицы охраняла высокая стена. Весь второй этаж, с большими окнами аркообразной формы, посередине которых имелось ещё и маленькое круглое окно, занимал Готье де Мезьер: там была спальня, рабочий кабинет и комната для приёма посетителей. На верхнем этаже спали его солдаты, а нижний, обрамленный портиком и выходящий в сад с одной стороны, и наглухо закрытый, кроме обитой железом двери, с другой стороны, был оборудован под оружейную и конюшню.

В Тулузе слуга короля чувствовал себя как дома: гулял по улицам, встречался с людьми, обедал в городских тавернах, хотя охрану не отпускал от себя ни на шаг.

Комментарий к Глава 2. Что отличает рыцаря от простолюдина?

[1] клятва верности сеньору

[2] одна из форм приговоров инквизиции peregrinationes minores – паломничества по местным церквям в пределах одного региона или королевства

[3] Осада и взятие Тулузы Симоном де Монфором 1217-1218гг

Готье де Мезьер ощущается ближе вот к этому образу http://s015.radikal.ru/i333/1706/6a/898385e39fde.jpg

Окно в замке со скамьями под ним http://s019.radikal.ru/i627/1706/15/5e975c273da7.jpg

Карта Тулузы, середины XVII века, старее не нашлось, но это уже как-то ближе к описываемому времени http://s019.radikal.ru/i605/1706/11/35f0a2e72fe4.jpg

========== Глава 3. Беспокойная жизнь ==========

— Старая монашеская ряса, купленная с рук, обошлась бы мне значительно дешевле, — ворчал Готье де Мезьер, с трудом разворачиваясь в узкой лавке портного, куда они пришли, чтобы купить для Джованни одежду. — Но ты не можешь ходить со мной, одетый как бедный крестьянин.