========== Весна в Агде ==========

Весна в тот год наступила внезапно, будто Господь излил на нас свою благодать за деяния наши, вняв молитвам братии. После лютых холодов, когда даже море покрылось коркой льда у берега, а город, никогда не видевший снег, оказался в его плену так, что замер в страхе, не решаясь отворять двери и ставни, внезапно выглянуло солнце, и мрачные свинцовые тучи отступили.

Снег не был для меня диковиной, скорее, напоминанием о детстве, оставленном в далеком прошлом, ибо родился я в стране англов, изучал науку богословия в парижском университете, потом в Тулузе, преподавал юриспруденцию в Авиньоне, и наконец, нашел свой приют в доминиканском монастыре святого Петра в Сете, хотя постоянно мне приходилось совершать путешествия в Агд, куда я был назначен исполнять обязанности инквизитора в диоцезе.

Поездка на лошади вдоль берега моря доставляла мне удовольствие, сравнимое с молитвой, поэтому я настойчиво отвергал предложения цистерианцев разделить с ними хлеб и кров, а к братьям-францисканцам у меня были свои счеты: большую половину из них стоило обвинить в ереси, но каждый раз тот или иной понтифик избегал напрямую столкнуться с магистрами ордена.

Поэтому у меня и сейчас был «соперник», достаточно молодой, но уже бривший бороду, брат Франциск, тоже назначенный инквизитором в Агд, с которым я был вынужден вести беседы, хотя брат был достаточно невежественен, страдал желудком, и большей частью предпочитал где-нибудь заснуть, между справлением ежедневных молитв. Он мог бы быть моим сыном, если бы школяром я где-то нагрешил, хотя сильно сомневаюсь, что способен породить столь нелепейшее и глупое существо на белый свет, даже во грехе.

— Я вчера получил письмо, брат Доминик, — громко и взволнованно начал брат, едва поздоровавшись. Он встречал меня уже на входе в дом городского совета, скрываясь от солнца под портиком.

— Я тоже, брат! — я с усмешкой на него посмотрел и опять утвердился в том, что не вижу в брате своем ни особой красоты, ни особой значимости: — Ты будешь меня сопровождать или останешься здесь?

Брат Франциск побледнел, сама мысль трястись по жаре на лошади на границу диоцеза вызывала у него недомогание и рвотные позывы. Благородная кровь брата не была даже приспособлена к длительным переездам, а тяжелее распятия он в своей жизни ничего в руках не держал, я не понимал, почему нежный и впечатлительный мальчик избрал именно францисканский орден с его суровой дисциплиной. Я же был крепче и, в отличие от брата Франциска, умел обращаться с оружием, мои предки постоянно с кем-то воевали, поэтому нужное воспитание в семье давалось всем мальчикам.

У городских ворот меня уже ждали шесть конных стражников с пятью мешками, в которых, при каждом шаге коня, позвякивали оковы для наших будущих пленников. Презабавное зрелище мы представляли для жителей деревень, которые, заслышав издаваемый нами шум стремились разбежаться в стороны и прятаться в домах. Но это только потому, что они уже все забыли, рассуждал я. Когда-то давно, когда Монпелье и Безье лежали в руинах, тюрьма Агда могла принять до пятидесяти заключенных еретиков, а теперь — они до нас просто не добегают, перехватываемые соседями. Это обстоятельство сильно печалило нашего епископа, он жаловался и постоянно писал письма, заверяя в своей готовности служить Святому престолу и его решениям. Мы с братом-миноритом пытались его утешить, как могли, уверяя, что совсем скоро найдем и своих еретиков, доморощенных, но не особо усердствовали. Я обучал свою новую лошадь прыжкам через препятствия, читал книги и писал собственное сочинение, полемизируя с Фомой из Аквины, а брат Франциск, по всей видимости, рукоблудствовал, за что порол сам себя нещадно перед распятием. Однако, сейчас над нами сжалился уже архиепископ — потому что Агд, как часть Галлии, не должен был нести в себе и тени подозрения, что в наших землях можно укрыться от преследований в ереси.

Мы двинулись по основной дороге в Безье, где у моста на границе диоцеза нас уже должны были ждать городские стражники «соседей». Оковы мы взяли с собой, поскольку наши будущие пленники теперь будут совсем наши, а значит, и в цепях мы должны их вести «своих», а значит, еще нужно будет заплатить кузнецу, чтобы расклепал одни и поставил другие. Вот такого рода мысли меня волновали по дороге.

Моим вниманием сразу же завладел посланник от инквизитора из Безье, передав плотно перевязанный пакет толщиной с книгу, но имел милосердие ко мне быстро разъяснить все на словах. Беглые еретики были пойманы на границе нашего диоцеза, поэтому архиепископ распорядился отдать их Агду, но с условием, что мы успеем подготовить признания и заключения к началу, ну, хотя бы к середине, срока разбирательства в Сансе по обвинению братьев-тамплиеров в ереси. Что спрашивать, и что именно писать уже давно определено и содержится в пакете, главное, чтобы дознание проводилось законно и не вызвало сомнений у судей в Сансе [1]. Разрешалось применить пытку. В добавлении к конверту нам передавали троих рыцарей Храма — двух франков и одного италика, пытавшихся сбежать от правосудия, женщину, в доме которой они были пойманы, и мужчину-торговца, который помогал беглым преступникам, и мешок с их общим скарбом.

— Пошли смотреть! — стража, видя наше приближение, приказала всем пленникам подняться с земли, и тогда я увидел его — моего пленника.

Насколько совершенны были древние статуи, виденные мной в Риме, настолько прекрасен был юноша. Широкие плечи, развитые мышцы, узкие бедра и сильные ноги — идеальное тело, которое хотелось ласкать. Длинные золотистые волосы, вьющиеся крупными кольцами до плеч, выраженные скулы и редкого цвета глаза — синие, как небо.

Комментарий к Весна в Агде

Описываемое время - весна 1310 года, конец марта. Место - город Агд (Agde), один из древнейших городов юга Франции, у места впадения реки Эро в Средиземное море.

[1] имеется в виду церковное деление: архиепископство Санс, куда территориально входил Париж. Папская комиссия собиралась в Париже с февраля по конец мая 1310г. Архиепископом Санса был Филипп де Мариньи, брат Ангеррана де Мариньи - советника короля Филиппа Красивого.

========== Грезы ==========

«Аларассис Буассе из Совьян, диоцез Безье, укрывала в своем доме трех братьев, рыцарей-тамплиеров, имена которых назвала.

Они в первый раз были в ее доме в мирском платье, но среди вещей имели оружие и белые плащи с крестом.

Эти братья рассказали ей, что они путешествуют в мирской одежде, потому что не хотят заходить в монастыри, где их отошлют к епископам, ибо все получили приказы заключить их в тюрьму по прибытии. Братья сказали, что шестеро из них вместе останавливались в гостинице в Тулузе, еще не были опознаны.

Снова она сказала, что эти три брата оставались в ее доме, одетыми в светскую одежду с Рождества. Она и ее мать снабжали их всем необходимым. Она добавила, что двое братьев из францисканского ордена, которых она назвала, приходили в ее дом в мирском платье и встречались с первыми тремя. Они остались на некоторое время в ее доме, так же облаченные в светское, поверх францисканских ряс. Она дала одному из них четыре куска полотна, из которого он сделал себе светскую рубаху (тунику). Позднее они вернулись в Тулузу, где, как уже говорилось, еще трое братьев-тамплиеров оставались, переодетые в мирян.

Потом она опять принимала в своем доме и давала пить двум мужчинам, которые сказали, что приехали с Майорки в поисках вышеупомянутых братьев-тамплиеров, которые не осмеливаются показаться на публике. Их целью было доставить этих братьев на Майорку. Чтобы распознать, что она может верить этим двум мужчинам и раскрыть местопребывание упомянутых братьев, которые прятались, она отправилась в Тулузу, чтобы посоветоваться с Жаком Тренкавелем. Тот ответил, что она может доверять этим людям, и что спрятанные братья могут спокойно пересечь с ними море. Когда она это услышала, то вернулась в Совьян и пересказала все, что она узнала от Жака Тренкавеля беглецам.