Гребцы вытащили поклажу на правый берег. Там улочка продолжалась узким мостом Кьодо через канал святой Фелиции. За ней, между кирпичными стенами домов с левой стороны и дощатыми сараями с правой, шла длинная улица, параллельная реке. Она тоже прерывалась на середине мостом, перекинутым через маленькую речку. Справа вокруг церквушки за оградой виднелось кладбище. У четвертых ворот в высокой стене слева путники остановились и долго стучали, пока им не открыл дверь хмурый бородатый венецианец в небогатом одеянии, явно не ожидавший прибытия столь многочисленных гостей. Раскрасневшийся и шумно пыхтящий от недолгой пешей прогулки синьор Реньеро пренебрежительно назвал его Микелетто и приказал заносить поклажу в дом.
Трехэтажный палаццо [5], где теперь в затворничестве жил Пьетро Лоредан, утопал в зарослях неухоженного сада и казался мрачным и холодным снаружи и изнутри. Каменная, покрытая черной плесенью лестница вела наверх. Фрески на стенах утратили краски и были затянуты в углах паутиной. Пыльные ковры и гобелены прикрывали необработанный кирпич, из которого были сложены стены и покрытие пола. Джованни шел, сгибаясь под тяжестью сундука, крепко вцепившись в его ручку, и с нескрываемым удивлением рассматривал темные, закопченные давно утраченными светильниками своды. Весь второй этаж занимали покои синьора Пьетро и семьи Микеле из Виченцы, которая ему прислуживала. Третий этаж, где проходили печные трубы каминов, пустовал.
— Можете выбирать себе любую комнату! — крикнул снизу синьор Реньеро, не пожелавший подниматься выше второго этажа.
***
[1] первый мост был построен в 1181 году (он был понтонным и за проход по нему платили мелкой монетой). Затем был построен деревянный мост, но был уничтожен в 1310 году во время заговора Баджамонте Тьеполо. Следующий мост (который сейчас видит Джованни) разломался в 1444 году под тяжестью желающих узреть с него свадебный кортеж феррарского графа. После этого мост стал разводным с мостками между двумя частями, и его можно увидеть на картине художника Витторио Карпаччо. В 1524 году мост построили уже из камня.
[2] Венеция специальным указом Большого Совета в 1171 году была разделена на 6 сестьер (районов): слева от Большого канала «de citra» — Канареджо, Сан-Марко, Кастелло, и справа «de ultra» — Санта-Кроче, Сан-Поло и Дорсодуро с присоединенной Джудеккой.
[3] Abbazia della Misericordia
[4] здание строилось в начале XIV века вместе с аббатством, но долго оставалось незавершенным. Здания такого типа назывались scuola. Деньги на их строительство давала община, а сами они использовались для благотворительных целей — приютов или больниц.
[5] этажи нумеруются после того основания, которое стоит на поверхности земли и где находится вход в дом. То есть — с нулевого этажа.
========== Глава 11. Возвращение блудного сына ==========
Общее состояние верхнего этажа оказалось намного лучше, чем нижних. Там никто не жил с тех пор, как дом был построен, даже краски на стенах не потускнели, а крепкая крыша и закрытые ставни на окнах надежно спасали от дождя. Если не считать пыли, покрывавшей пол толстым слоем, то комнаты были пусты. Три двери выходили в пространство прямоугольного коридора, на котором заканчивалась лестница. Там гребцы поставили сундуки и удалились, позволяя Джованни и его товарищам самостоятельно исследовать пустынное пространство и проверять качество эха, отражавшегося от толстых балок перекрытий над их головой. Центральная комната была отгорожена стеной от ряда окон на фасаде здания таким образом, что ее отделял от них узкий встроенный балкон. Такие меры предназначались для сохранения тепла зимой и прохлады во время летней жары. Балкон проходил вдоль всего фасада. Боковые же комнаты — по одной с каждой стороны, — имея на него выход, освещались скудно — парой узких окон с торцов здания. Две комнаты, смежные с ними, в задней части здания, выходили окнами на внутренний двор.
Джованни распахнул ставни на ближайшем окне балкона и извне на него сразу же дохнуло волной жара. Полуденное солнце уже сильно припекало. Мириады искр были рассыпаны по ярко-синей глади воды. Флорентиец притянул к себе за шею Халила, желая разделить с ним собственный восторг:
— Смотри, мой друг: какую красоту творит своей волей Господь, чтобы сердце наше радовалось и наполнялось благоговением! Там лодки и даже большой корабль, — он указал пальцем на горизонт. — Даже лучше, что мы оказались здесь, а не остановились в том доме в центре города!
Здесь и правда воздух был свежее, а порывы ветра крепче — сразу растрепали кудри, не убранные под шапки, и обласкали невидимыми ладонями лицо. Халил склонил голову на плечо Джованни и, будто слившись, скользил взглядом за кончиком его пальца, обрисовывающего изгибы крыши аббатства, куполообразную верхушку церкви, кроны персиковых деревьев и свечки тополей, за которыми зеленые краски сочной травы перемежались со светло-желтыми сухих стеблей камыша и уходили в морские волны — спокойные, ровные, лениво перемещающие узконосые лодки со стоящими в них людьми с длинными шестами в руках.
Позади раздался скрип двери, объятия пришлось с сожалением разжать и обернуться. На балкон вошла женщина вместе с девочкой не старше Али, полотняный каль на бритой голове которого отсвечивал в темноте комнаты за незнакомками.
— Меня зовут Агнес. А это моя дочь — Тулия. Микеле — мой муж. Он вам поможет устроиться, синьор.
— Скажите, донна, — Джованни обвёл удивленным взглядом потолочные своды и пожал плечами, — почему здесь так…
— Пусто, вы хотите сказать? — подсказала ему Агнес. — Синьор Пьетро не встает с постели, а нам с мужем и детьми немного нужно. Этот дом сдавался внаем, и синьор Пьетро выбрал его, потому что это уединенное место. И окружено церквями. Ему нравится слушать колокольный звон. Так он отмечает начало и окончание каждого прожитого дня. Он очень ждал, синьор Франческо, вашего возвращения! — женщина смолкла и тяжело вздохнула с грустью. — Вам, наверно, не терпится увидеть своего отца? Так сказал синьор Реньеро. Синьор Палатини, лекарь, уже здесь. За нотарием послали. Мы с Микеле будем свидетелями.
— Вы знали… — начал было Джованни, и язык его прилип к гортани, — меня… в детстве?
— Нет, синьор, — вновь тяжелый и грустный вздох, — наша семья появилась в услужении синьора Пьетро позднее, когда он уже женился во второй раз, и синьора Бартоломеа, да пребудет её душа с ангелами, была тяжела третьим ребёнком. Вас сможет опознать лишь синьор Пьетро и ваша матушка, глядящая с Небес.
«А если потребует на кресте поклясться?» — внезапная пугающая мысль заставила сердце Джованни сжаться от страха и пропустить удар. «Если я этого не сделаю, то нас всех убьют! Нет, — успокоил он себя, — синьор Реньеро не допустит таких клятв».
— Как жаль! — Джованни ничего не оставалось делать, как тоже напустить на себя грустный вид. — Я надеялся увидеть матушку живой. Хотя даже её не помню. Только во снах — вижу женщину в короне на голове, красивых одеждах и с тремя побегами роз в руках. Агнес, — ласковое обращение флорентийца заставило женщину поднять подбородок. Было заметно, что незнакомый синьор красивой наружности с вежливыми манерами обращения и невинным испугом глазах понравился ей с первого же взгляда. Эту силу — притягивать к себе любовь — Джованни признавал своим главным оружием. — Скажите мне честно: мой отец и вправду умирает? Неужели нет никакой надежды, лечебного средства или чуда?
— Умирает он уже больше года! — тихо, недовольно фыркнула Тулия, заметив, как мать теряет разум от охватившей её услады, и в раздражении бросилась в темноту комнаты, намереваясь сбежать, но у дверей её уже ждал Али со своей свиристелкой и тремя гладкими разноцветными шариками в ладони, которые он ловко перекатывал пальцами. Джованни не усомнился, что к вечеру смышленый мальчик принесет ему историю истинного буйства страстей в этом доме.
— Не обращайте на нее внимания, синьор Франческо, — щеки Агнес вспыхнули от стыда. — Мы молимся за здоровье синьора Пьетро, ведь случись страшное, и мы окажемся на улице! А это неразумное дитя ничего не понимает. Даже по дому отказывается мне помогать, — она растерянно оглянулась.
