Центр города напомнил Джованни родную Флоренцию: его пересекала древняя дорога, построенная далёкими предками, соединявшая прямой линией Мутину и Имолу. Болонья лежала посередь неё, словно жемчужная бусина [5], и оберегала себя тремя рядами стен.
— Самое примечательное, — Гвидуччо проследил жадным взглядом за медяком, уплаченным Джованни торговцу медовыми вафлями, — это каналы и мельницы. Две реки текут по обеим сторонам города — Савена и Рено, Апоза несёт чистейшую воду с гор прямо в город. Но жители построили еще множество каналов, поэтому в лодке быстрее и безопаснее довести свой товар на север, к большой реке По. Вам еще повезло, что вы легко добрались до Болоньи. Вчера вечером купцы пришли, оказывается, у Пьетрамалы разбойники ограбили торговцев и группу паломников. Сейчас покажу каналы.
Они пересекли заполненную людьми Главную площадь, на которой уже были установлены широкие столы и прилавки для торговцев, предлагающих всякую снедь. От запахов сводило живот и у сытого. Глаз прохожего скользил по пирогам, жареным колбаскам, мочёным яблокам, покрытым карамелью кусочкам теста, нанизанным на деревянные палочки, медовым пряникам, копчёным рыбинам и свиным рулькам.
За дворцом подесты и дворцом «короля Энцо» [6] шла длинная ровная улица, которая как раз и была той самой старой дорогой, проложенной через весь город. За ней и камнями первых городских ворот, прочно вросших в стены домов, располагался ремесленный квартал.
— Здесь живут те, кто приехал в Болонью, — продолжил свой рассказ Гвидо, — сиенцы, лукканцы, иудеи, даже мавры не будут здесь в диковинку. Многие учителя из Университета тоже живут здесь.
Он потащил своих спутников дальше, через длинные портики, прерывающиеся надстройками над вторым этажом, извилистые улицы, пересеченные ровными и четкими штрихами перпендикулярных им, к воротам Говезе, мрачной башне из тёмно-коричневого камня, в которой кроме смотрителя жили только голуби и ласточки под крышей. Уже при приближении к башне можно было услышать гулкий стук деревянных лопастей о воду. Путники прошли под высокими сводами, смыкающимися кольцом посередине, и остановились на мосту над узким каналом. Один его берег, тот, что был когда-то второй городской стеной, постепенно превращался в ровный ряд жилых домов, чьи окна выходили на этот узкий проток, служивший четыре поколения назад рвом. На противоположном берегу, следуя быстрому течению, поскольку эта часть города находилась ниже, чем та, откуда пришел Джованни с товарищами, сильный постоянный шум издавали мельницы, стоящие одна за другой.
— Синьор Мональдески, давайте деньги и я пойду, — прокричал Гвидуччо, — на ту сторону лучше без дела не ходите, там не только кошелёк подрежут, но могут и без обуви оставить.
— Все шлюхи там? — усмехнулся Джованни вкладывая в руку ронкастальдца горсть монет. Тот только с горящими от предвкушения развлечений глазами поднял палец вверх.
***
[1] на самом деле Гвидуччо просит сумму, эквивалентную 1 солиду (серебряную лиру, 16 денариев).
[2] селенит (lapis specularis). Месторождение прямо под Болоньей. Всего в Болонье были построены три ряда крепостных стен, которые существовали к описываемому времени.
[3] на этом месте был этрусский город Фельсина, в Болонью он был переименован после римского завоевания в 189 году до н.э., но имя Фельсина всё еще сохранялось в памяти.
[4] в 1257 году подеста Bonaccorso da Soresina публично провозгласил создание документа «il Liber Paradisus», в которой объявлялось об освобождении от сервитута 6000 зависимых людей. Они были выкуплены коммуной (на рынке рабов ребёнок стоил 8 серебряных лир (солидов), подросток старше 14 лет — 10 лир, всего было выплачено разным хозяевам 54.014 болонских лир). Причиной такого шага можно считать экономическую необходимость развивающегося города, потерпевшего разгром в 1249 году от гибеллинов Модены и Кремоны при Фоссальта.
[5] здесь географические представления Джованни неточны: Эмилиева дорога (Via Emilia) соединяет Пьяченцу и Римини и проходит через многие города, расположенные в итальянском регионе Эмилия-Романья (Пьяченца (Placentia), Фиденца (Fidentia), Парма, Реджо-нель-Эмилия (Regium Llepidi), Модена (Mutina), Болонья (Bononia), Имола (Forum Cornelii), Фаэнца (Faventia), Форли (Forum Livii), Чезена (Caesena), Римини (Ariminum)).
[6] дворец строился как новая резиденция для подеста, но в нём пришлось поселить захваченного в плен короля Энцо Сардинского, незаконнорожденного сына императора Фридриха II. Он провёл в нём 23 года до своей смерти в 1272 году. Король умер, название осталось, благодаря семье Бентивольо, которые поднялись за XIV век и утверждали, что ведут своё происхождение от некоего Бентивольо, сына Энцо и крестьянки, зачатого в заключении.
Комментарий к Глава 4. Прогулка по городу
Смотрите новые фотографии в альбоме - https://vk.com/album485578230_260164540
========== Глава 5. Всё имеет свою цену ==========
Проводив тяжелым взглядом спину удаляющегося Гвидуччо, ловко перескакивающего через невысыхающие зловонные лужи, в которых давно перемешались солома с навозом, Джованни обернулся, но внимание его сосредоточилось вовсе не на спутниках, а на черепичных крышах домов тех кварталов, где, возможно, жил Мигель Мануэль. Синьор Гвиди из Кордобы мог сейчас, одевшись празднично и подхватив за руки своих детей, выйти гулять в этот большой христианский праздник. Тень башни Говезе показалась Джованни крепкой преградой, отделяющей его от страха будущего и постыдного прошлого, которое словно хищный ястреб сжимало лапами разум, запуская отравленные когти всё глубже и глубже.
Сползающий с плеча халат. Расцветший синяк от поцелуя на шее, столь явственно заметный, что не оставляет сомнений. Пряди волос, топорщащиеся в разные стороны, будто птицы раздергивали их на гнезда. Саднящие и уставшие губы. И этот чужой взгляд — тёмный, прожигающий ледяным пламенем изнутри. Вначале удивлённый, затем гневный, а после — наполненный величайшим презрением. Извиняющееся бормотание Якуба.
Ненависть, яростная и неутолимая, когда он понял, что Джованни его переиграл. «Почему он так со мной?» — Флорентиец опёрся о каменную кладку перил моста и опустил голову, наблюдая за водоворотами в глубоком ручье, бывшем недавно городским рвом. Здесь, под стенами, никогда не бывало солнца. Вода была черной и отражала лишь светлый купол бездонного неба, серые камни и покрытый рябью силуэт. — «Я же ничего ему не сделал! Это Михаэлису стоило бы наказать меня за обман и неверность. Что сотворил бы он, если бы узнал?»
Глубокая складка залегла между бровей сильно похудевшего, но такого драгоценного лица. В темных глазах вспыхнуло оранжевое пламя:
— Договор есть договор, можно и не откладывать исполнение.
Джованни поднял голову и опять посмотрел на тень позади себя. Нет, она не только разделяла его с прошлым — она его уничтожала! Обратного пути нет, так решил Господь, который не дал погибнуть в буре. Показал соблазн, и Джованни соблазнился. Якуб сидел над ним, мечущимся в горячке, и разговаривал с Господом, вымолил у него жизнь, вылечил. Ради чего? Враг убит, брат Стефано отомщён, мавры помогают, разбойники обходят стороной, даже горящий дом не обрушился прежде, чем Джованни успел невредимым из него выйти.
— Синьор, идем дальше! Чего стоять и по-пустому в воду плевать? — Али принялся теребить его рукав. — Я есть хочу!
— Ох, забыл! — Джованни улыбнулся и виновато посмотрел на мальчика, вытягивая из сумки завернутую в тряпицу медовую вафлю [1]. Он поднял голову выше, но стоящий рядом Халил быстро отвёл взгляд и вздохнул. — Поделись с Халилом, а то мы сегодня с ним в ссоре.
— А что случилось? — Али искренне удивился и принялся раскачиваться из стороны в сторону, поворачиваясь то к одному своему собеседнику, то к другому. Обычно он знал всё и про всех, а нечто оказалось от него скрытым. — Рассказывайте!
— Не сейчас! — воспоминания всё никак не отпускали, и флорентиец, чтобы хотя бы немного от них отрешиться, зашел обратно в город, но выбрал направление не к Главной площади, а свернул налево и прошел длинной улицей из деревянных домов, тянущейся вдоль стены. Она кончалась глинистым берегом, поросшим осокой. Здесь текла речка Апоза, проходя через весь город, ныряла под низкую арку в стене и сливалась с Мельничным каналом. Разливы её весной размывали берега и подтапливали близлежащие дома, поэтому болонцы вбивали в землю деревянные сваи. Весь уличный мусор, нечистоты, рыбья требуха и внутренности забитых животных в дни рынка сбрасывались в Апозу, а затем вымывались из города прочь. И всё же черный ил и зелёная ряска у берега, нагретые летним солнцем, заставляли воротить нос. Единственные мостки через реку были переброшены на другой берег у церкви святого Мартина. Здание храма с высокими стенами, длинными узкими окнами и небольшими контрфорсами прочно стояло на твердой возвышенности. Здесь река делала поворот и уходила к центру города, поэтому дома жались к её берегам плотнее, но перед их входами улица не была замощена камнями, а лежали деревянные настилы.
