– Я никогда не встречала твоего отца.

– Как бы я хотел, чтобы и моя мать избежала встречи с ним, – на удивление яростно выпалил он. – Он был… не хорошим человеком. Несчастным, я бы сказал, но это не оправдывает избиение женщины. Или ребенка, – шепотом добавил он.

Перед глазами Гермионы внезапно возник образ Северуса в детстве, прячущегося за дверью в попытках заглушить звук ударов, которым он не мог помешать. Ее сердце болезненно сжалось.

Но было кое-что еще, что ей следовало выяснить. Не из любопытства, скорее из необходимости.

– Моя очередь, – произнесла она.

– Хорошо, – согласился он. – Пока что ты держала свое слово.

Она призадумалась, как лучше сформулировать вопрос.

– Что Волдеморт планировал делать дальше? И какова была твоя роль?

– Разве это имеет значение, любовь моя? Все кончено. Мы в безопасности. Почему бы не оставить это в прошлом?

– Ты обещал рассказать мне, – мягко напомнила она.

– Действительно, – кивнул в ответ Северус. – Разумеется, Волдеморт планировал убить Гарри Поттера. «Ни один не может жить спокойно, пока жив другой». По его мнению, я обязан был доставить мальчишку к нему. Я, разумеется, считал своей обязанностью защищать Гарри. И, конечно же, предоставлять Альбусу информацию о Волдеморте и Пожирателях Смерти. – Он поднялся из-за стола и, подойдя к окну, устремил взгляд вдаль. Гермиона решила, что ему просто не хотелось видеть ее реакцию на его следующие слова. – Когда Альбус сказал мне, что все это время я помогал ему растить Поттера, словно свинью на убой, а сам я должен был убедиться, что Волдеморт преуспел в своих планах насчет него, я едва не прикончил старика на месте.

Его слова будто парализовали ее. Она не могла вымолвить ни слова. Он по-прежнему глядел в окно на пустой, залитый солнечными лучами пляж, на парящих в небе чаек. Их крики доносились до нее издалека. Наконец он обернулся и, увидев выражение ее лица, встал перед ней на колени, взяв ее руки в свои.

– Гермиона, я не понимаю, – озадаченно протянул он. – Что с тобой? Я не помню, что случилось, но ведь ты сказала, что с Гарри все в порядке. Что бы ни задумал Альбус, это сработало.

Она едва различала, что он говорит.

– Свинью на убой. – В ее голове вдруг возник образ тела Гарри, залитого кровью. Что он имел в виду? Что задумал Дамблдор? Он бы не пожертвовал Гарри… правда? Она покачала головой, отвергая эту мысль. – Я не понимаю.

– И я не понимал. Но я согласился выполнить его просьбу. – Он не сводил взгляда с ее глаз, темных, полных неуверенности и ужаса. – Альбус был манипулятором и тем еще интриганом, но я никогда не сомневался в его конечных целях. Или в его мастерстве и способностях. Он сказал, что, когда придет время, и только тогда, я должен буду передать Гарри информацию, которая поможет ему одолеть Волдеморта.

Она подавила слезы.

– И ты считаешь, что это… – она одернула себя. – Ты считал, что это сработает. Каким-то образом.

Он кивнул, не заметив ее оговорки.

– Да. У меня не было выбора. Видишь ли, я осознавал, насколько высокую цену пришлось бы заплатить в случае поражения.

Она помнила, что говорили о Первой магической войне, о массовых убийствах и пытках. Родители Гарри. Братья Молли Уизли. Родители Невилла, лишившиеся рассудка.

– Что ты должен был сказать Гарри? – наконец шепотом спросила она, заглянув Северусу в лицо, словно пытаясь найти там ответ, что же ей теперь делать. Кому верить. Во что верить. Она надеялась, что сможет сама рассказать об этом Гарри, что бы это ни было. Может, им удастся придумать иное решение этой ужасной проблемы.

Он обхватил ладонью ее щеку.

– Все, – просто ответил он. – В правильное время. Чтобы он смог сделать то, что должен.

Все вдруг встало на свои места – она ничего не могла поделать. «Ни один не может жить спокойно, пока жив другой». Потому что, как только Гарри узнает, что его жизнь – цена, которую придется заплатить ради поражения Волдеморта, он не станет колебаться. Никаких сомнений, он ее заплатит. Конечно, Дамблдор тоже это понимал. Ее знаний было недостаточно, чтобы изменить, исправить это. Что бы она ни предприняла, это могло только навредить. А она хорошо понимала, чего может стоить поражение.

Она помнила встречу с Пожирателями Смерти. Они жестоки. Они наслаждаются болью, страданиями и смертью. Она представила магловские лагеря смерти, серебряные маски Пожирателей, скрывающие ликование на лицах их владельцев, пытающих Круциатусом ребенка-магла в агонии. Какую жертву можно счесть слишком большой, чтобы предотвратить подобное зло?

– Любимая, прошу, – Северус обнял ее, и она ощутила прикосновение губ к своим волосам. Он сжимал ее, рыдающую, в объятиях, не задавая вопросов, лишь предлагая себя, как утешение. И пускай все это было ложью, на одно мгновение она решила позволить себе найти утешение в его любящих объятиях.

***

Чуть позже, свернувшись калачиком в кресле у кровати, она ждала, когда он уснет. Подняв взгляд, она заметила, что он лежит на боку и пристально за ней наблюдает. В тусклом свете его глаза казались еще темнее, а лицо его выглядело… умиротворенно. Она еще никогда не видела его таким: расслабленным, без вечной маски ярости и горечи. Она чуть больше узнала об ужасающем бремени, которое он так долго нес на своих плечах, и теперь впервые задумалась над тем, суждено ли ему пережить эту войну.

– Ты так прекрасна, – прошептал он. – Так много раз я хотел сказать тебе это, но не мог.

Она залилась румянцем и отвела взгляд.

– Засыпай, Северус.

– Полежишь со мной, пока я не усну? – В его голосе читалась мольба. – Если воспоминания о нашей любви так и не вернутся, я бы хотел иметь хотя бы одно – о ночи, которую ты провела рядом со мной.

В горле встал ком из рвущихся наружу слез. Она едва не согласилась – почему бы не подарить ему эту ночь в ее объятиях? И если бы это не было обманом, она, вероятно, сдалась бы. Но ей хотелось от него большего, чем просто имитация любви.

– Я… нет, не стоит. Тебе нужно хорошо отдохнуть, а я буду ворочаться. – Она улыбнулась ему. – Засыпай. Когда ты проснешься, я все еще буду здесь. – Ложь далась легко, ей так хотелось утешить его.

– Я люблю тебя, – пробормотал он, закрывая глаза. Когда его дыхание стало медленным и размеренным, она убедилась, что он уснул, и только тогда оглушила его заклятием. Опустившись на колени у изголовья постели, она перенесла его бессознательное тело обратно на Площадь Гриммо.

Она почувствовала слезы, градом сбегающие по ее щекам, лишь когда Гарри спросил, почему она плачет.

***

– Удалось? – Гарри и Рон с облегчением вздохнули, когда она вернулась, и теперь жаждали расспросить ее. Она усилием отогнала прочь мысли о том, что им предстояло, и постаралась сосредоточиться на делах насущных.

– Не сейчас. Нужно спешить, – она наспех сотворила Обливиэйт, стирая все воспоминания из коттеджа «Ракушка» и все события этого дня, затем приступила к изъятию ложных воспоминаний, заменяя их другими: о дне, проведенном им в Лондоне.

– Гермиона…

– Не сейчас, Рон.

Она ощущала упадок сил – моральных и физических, а времени на творческий подход совсем не осталось, поэтому она изобразила обед в пабе и поход в лавку подержанных книг. Ей хотелось оставить Северусу хотя бы один день, проведенный с удовольствием, среди тысячи жалких, что выпали на его долю.

Она обернулась к Гарри, вытирая рукавом лоб.

– Оставь его там, где нашел. Постарайся усадить на стул, если удастся. Лучше, чтобы, придя в себя, он не удивился тому, что лежит на голой земле.

Гарри опустился на колени и с немалым усилием приподнял обмякшее тело Северуса. Он бросил взгляд в сторону Рона.

– Но Гермиона…

– Сейчас же! – выпалила она. Прежде чем Гарри трансгрессировал, она нежно провела ладонью по щеке Северуса. Береги себя, будь сильным, мысленно молила она. Береги себя и будь осторожен.

Когда они исчезли, Гермиона опустилась в кресло.